– О Боже, Филиппов, сейчас не самое лучшее время для того, чтобы завести старую песню. В чем проявилась его ненадежность? В том, что он позволил себя убить? Короче, речь сейчас не об этом.
– Ну хорошо, чего ты от меня хочешь?
– Помощи.
– В качестве кого я тебе нужен? Как частный сыщик? Извини, сейчас никак не могу, очень занят. Так много работы, ты не представляешь. Сплю по пять часов в сутки...
Я слушала его дешевые отговорки и внутренне закипала.
– Ладно, Филиппов, проехали. Но учти, когда тебе в следующий раз потребуются мои связи в СМИ, можешь на меня не рассчитывать. И на рекламные статьи за полцены – тоже.
Но мой бывший был настолько упрям, что даже угрозы его не тронули. Эта идиотская ревность, черт бы ее побрал! Почему-то во время нашей семейной жизни Филиппову и в голову не приходило меня ревновать. Он был маньяком-трудоголиком, являлся домой за полночь, уставший, заросший щетиной... Не интересовался моими делами, зато щедро выдавал деньги на хозяйство и считал, что этим я должна быть удовлетворена по самую макушку. И лишь через три года после свадьбы я узнала, что предприимчивый Филиппов завел вторую семью и именно там, а не в офисе, проводил вечера. Мы быстро и без проблем развелись, и только тогда господина сыщика проняло: он стал живо мной интересоваться, назначать свидания и даже отшивать моих кавалеров. Что это, как не собственнический инстинкт? Пришлось эти поползновения решительно пресечь, но и до сих пор Филиппов принимался за старое. Как сейчас, например.
– Ладно, не шуми. Расследовать это убийство я не стану, даже и не проси. Но в мелочах помочь могу. Давай говори, что тебе нужно, только быстро.
– Соколова Камилла, – сказала я первое, что пришло в голову. – Ее объявили в розыск, и я хотела бы знать, как и когда она исчезла. Ты можешь узнать через своих знакомых в милиции?
– Жди, позвоню, – лаконично ответил Филиппов.
Действительно, позвонил. И довольно скоро, огорошив меня неожиданной новостью.
– Нет такой тетки в розыске, ты что-то напутала.
– Постой, как это – нет? С кем ты разговаривал?
– Какая разница! – сердито откликнулся Филиппов. – Уверяю тебя, человек компетентный и проверенный. Никто на Соколову в розыск не подавал.
Бред какой-то! Так исчезла она или нет?
– Филиппов, ты уверен?
– Да ну тебя, Подгорная, ты что, плохо соображаешь?
– Вообще-то да, тут у нас ужас что творится...
– Тогда ложись в постель, пей снотворное и не мешай людям работать!
– Погоди, Сереж, одну минутку! А что это может означать?
– О Господи... Например, она вовсе и не исчезала. Или исчезла, но родные не написали заявление, а может, у нее вообще нет родных...
– Есть, муж.
– Тогда не знаю. Если позволишь, я пойду, не хочется потерять выгодный заказ. На меня и так уже косо поглядывают... Да, Дмитрий Степанович, уже иду! Все, бывай, подруга.
Кажется, в ближайшее время моим лучшим другом станет телефон. А излюбленным местом пребывания – ванная комната. Флоранс деликатно постучала в дверь, вероятно, подозревая, что я тут занимаюсь чем-то предосудительным, к примеру, вскрываю себе вены или пью горстями снотворное на почве стресса, но я крикнула, что все в порядке.
Теперь я обзванивала всех знакомых, имеющих отношение к СМИ. Девчонка, на которую я очень рассчитывала, улетела отдыхать в Египет. Другая ушла в декрет и была не в состоянии ответить на мои вопросы. В порыве отчаяния я позвонила Ваське, хотя и не надеялась получить от него нужную информацию. Все-таки он занимался модой, криминальные новости – не его стезя. Но рассчитывала на широкий круг связей своего приятеля.
– Какой канал? А программа? Понял, есть у меня там один мальчик знакомый, подожди минут пятнадцать, я ему позвоню.
Пятнадцать минут я сидела, тупо уставившись в пол и постукивая телефонной трубкой по ладони. Если Васька найдет парня, работающего на телеканале, где показали пропавшую Камиллу, я смогу получить нужную информацию. Вот только что мне это даст?..
Васька не подвел. Он и в самом деле связался с кем-то из знакомых и быстренько выложил полученные сведения. Информацию и портрет Соколовой пустили в эфир по просьбе одного человека... Разумеется, просьба была подкреплена материальными аргументами. Обычно такое не практикуется, но человек был очень настойчив, а кроме того, сильно волновался и чуть не плакал. Ну как откажешь в подобной ситуации?
Судя по описанию, этим человеком был все тот же господин Тетерин.
Я уныло поблагодарила Ваську и попыталась упорядочить сумбур в голове, но тут снова требовательно затрезвонил телефон.
– Алло, Стася? Ты сидишь? – безжизненно спросил Ромка на том конце провода.
Судя по голосу, произошло что-то совершенно ужасное, и у меня перехватило дыхание. Неужели мать Архипова?..
– Если нет, лучше сядь. Мы были на опознании. Отец немного пришел в себя, мать все еще в больнице, так что мы поехали вдвоем.
– Она хорошо себя чувствует?
– Кто?!
– Мать.
– Плохо, но речь сейчас не о том. Короче, мы приехали в морг... Стаська, я не могу... Это был не Архипов.
– Где?
Ничего более связного я произнести не сумела. Ноги у меня стали словно ватные, язык не слушался.
– В морге. Это не Архипов. Похож, но не он.
– Господи, Ромка, ты серьезно? Не он? Значит, он жив?!
– Понятия не имею. У меня в голове все путается. У того парня сильно разбита голова, вместо лица – просто месиво... Но отец не нашел на предплечье очень приметной родинки.
Точно, была у Архипова такая родинка, крупная, он все мечтал ее свести, да боялся онкологии. Я сидела ни жива ни мертва, вцепившись в трубку и еле дыша от свалившихся новостей.
– Нет родинки, а еще пальцы не похожи, руки, и волосы чуть светлее... Не Архипов это.
– Слава Богу! Ромка, это просто чудо, – всхлипнула я.
– Вот только мы одного не можем понять. Одежда точно Генкина. И украшения. Печатку с крестиком отец опознал, и куртку, и шарф. Вот такая ерунда.
– А менты в таком случае что говорят?
– Ничего не говорят. Ладно, Стась, я побегу, надо еще к его матери в больницу ехать, новость сообщить.
Я выскочила из ванной, оглашая дом радостными воплями. Флоранс, которая в тот момент как раз закуривала на кухне, уронила на пол сигарету. Шурка испуганно высунулся из комнаты:
– Мам?!
– Извини, ребенок, что напугала. Все в порядке, не волнуйся.
– Что случилось? – кинулась ко мне подруга. Потрогала лоб, потянулась за валерьянкой, но мой сияющий вид заставил ее притормозить.
– Фло, это чудо. Спорим, ты о таком раньше не слышала!
– Мать, ты не спятила, случайно? Что это на тебя в ванной нашло?
– Архипов воскрес!
Подруга посмотрела на меня диким взглядом, словно бы сомневаясь в моем психическом здоровье.
– Ну я образно выражаюсь. Оказывается, из реки не его выловили...
И я рассказала Флоранс о Ромкиных новостях. Подруга трясущимися руками достала сигарету и нервно сказала:
– Хорошо... В морге лежит не Архипов. Но тогда кто? И где, спрашивается, твой бывший?!
Ответить мне было нечего.
До утра я так и не сомкнула глаз, ворочалась без сна в постели и думала, думала... Мало что надумала, честно признаться, но это от недостатка информации. Ведь я так ничего толком и не узнала: вчера все словно нанялись подбрасывать мне самые невероятные новости, я еле успевала их переварить, где уж там все осмыслить и докопаться до сути!..
После завтрака Флоранс и Шурка уехали – подруга повезла моего сына в школу, и я велела ей не возвращаться. Пусть едет домой или на работу; чего доброго, ее бизнес зачахнет без должного присмотра, а мне потом терзаться чувством вины. Тем более что я уже вполне очухалась, пришла в себя и не особенно нуждалась в участии и поддержке.
Оставшись одна, я снова села за телефон. Филиппов долго не брал трубку, а когда взял, его голос был недовольным и мрачным.
– Учти, я ответил только из вежливости, – сообщил он первым делом. – Времени у меня катастрофически мало. Что еще стряслось?
– Сереж, мне нужна информация, и только ты можешь мне ее добыть. Будь другом, а?
– Я тебе что, бесплатная рабсила? Подгорная, учти, мое время стоит денег.
– Слушай, не будь свиньей и помоги бывшей жене! А то я у тебя половину стоимости машины отсужу, хочешь? Я ведь могу!
Филиппов тут же заткнулся. Еще бы, я была так благородна и добра, что не стала делить машину, купленную, между прочим, в законном браке, а значит, принадлежащую нам обоим. Ничего делить мне не хотелось, связываться с судами – тоже, тогда я жаждала лишь одного: поскорее расстаться с этим типом, который стал мне почти чужим.
– Ладно, помогу чем могу, – недовольно буркнул он. – Чего надо?
– Информацию о вчерашнем утопленнике, которого нашли в реке.
– О твоем муже, – уточнил Филиппов.
– Нет, как оказалось, это совсем другой человек, просто он был в одежде мужа, поэтому и получилась такая путаница.
– Подгорная, во что ты ввязалась? – подозрительно спросил он.
– Я лично – ни во что, это мои мужчины меня вечно впутывают в разные неприятности, – решительно возразила я. – Короче говоря, я хочу знать все. Что это за тип, как его убили, когда и почему. Жду твоего звонка через час.
– Подавишься. Позвоню, когда смогу. Кстати, информация денег стоит, в том смысле, что я того парня должен буду отблагодарить. А «спасибо» на хлеб не намажешь.
– Машина тоже денег стоит, – напомнила я раздраженно, – а потому, дорогой, арбайтен, арбайтен.
Положив трубку, я сварила себе крепкий кофе, без аппетита съела тост с сыром и села за компьютер. Как и следовало ожидать, почта трещала по швам, переполненная письмами от заказчиков. Со всеми этими неприятностями я по миру пойду, ведь работать мне совершенно некогда! Пришлось наскоро разбираться с завалом писем, потом дикая спешка уступила место заинтересованности, пришло вдохновение, и я с головой ушла в работу, даже позабыв о том, что жду информацию от Филиппова.
Творческий порыв был грубо прерван звонком в дверь. Интересно, кто это? У Тошки... то есть Антонины, свой ключ, но она так рано не приходит. Может, Флоранс что-то забыла?
Но это была не Флоранс. Узрев печально знакомое лицо, я взвизгнула и попыталась захлопнуть дверь, но не тут-то было: слишком уж неравными были силы. Громила моментально выставил вперед ногу, улыбнулся крокодильей улыбкой и взялся за дверную ручку.
– Станислава Дмитриевна, не глупите. Я ничего плохого вам не сделаю. Можно войти?
– Нельзя!
– Спасибо. – Не обращая внимания не мое сопротивление, он вдвинулся в прихожую, где сразу стало как-то слишком тесно. Черт возьми, какой этот парень огромный! На всякий случай я отошла подальше.
– Да не пугайтесь вы так! Можно подумать, я вам угрожаю! – удивленно сказал громила.
– А что, нет?
– Делать мне больше нечего!
– Ну хорошо, я слушаю вас очень внимательно. И прошу покороче, у меня много работы.
Нахальный тон дался мне не без труда, голос так и норовил трусливо дрогнуть. Уж очень угрожающее впечатление производил этот тип; воображение подсовывало мне картинки одна другой ужаснее: вот громила достает пистолет, стреляет, а потом закапывает длинное тощее тело в ближайшем лесочке... И никто не узнает, где могилка моя!..
– Я прошу вас поехать со мной, – сказал громила. – Это очень важно...
– Ага, нашли дуру. Чтобы потом и меня искали по моргам и окрестным канавам? Никуда я с вами не поеду!
Парень посмотрел на меня как на идиотку и еле-еле удержался от того, чтобы не покрутить пальцем у виска. Это ясно читалось на его примитивной физиономии.
– Какие канавы, о чем вы? С вами хочет поговорить один человек.
– Тетерин, что ли?
– Откуда вы знаете?
– От верблюда, – буркнула я. – Не сдвинусь с места, пока вы не объясните все по-человечески.
Громила объяснил. Оказывается, Игорь Витольдович жаждет со мной пообщаться на известную нам тему. В деле появились новые обстоятельства, и их непременно нужно обсудить со мной. Игорь Витольдович просит подъехать к нему в офис для беседы тет-а-тет... И бла-бла-бла в том же духе. Я выслушала и недоверчиво покрутила головой.
– А как я узнаю, что это правда?
– Можете ему позвонить. Телефончик дать?
– Не надо.
Я взяла трубку, нашла в записной книжке телефон Тетерина и набрала номер, не сводя с громилы настороженного взгляда. Меня снова долго мурыжили секретарши, переключали с одной линии на другую, пока наконец я не услышала Игоря Витольдовича собственной персоной.
– Станислава? Это вы? Я вас очень жду, надо поговорить.
– Игорь Витольдович, что за хамские манеры? Почему ваш сотрудник беспардонно врывается ко мне в дом? Нельзя было предварительно позвонить и договориться о встрече? Или в ваших кругах это уже не принято?!
– Извините... Но это и правда очень важно...
Ага, сегодня он уже не визжит, не хрипит, разговаривает почти вежливо. Неужели ему и правда так необходимо поговорить со мной?
– Ну хорошо. Я приеду. Только учтите, второй раз я такого не потерплю!
Тетерин как-то потерянно заверил, что второго раза не будет, и отсоединился. Я сердито велела громиле выметаться.
– Спасибо за труды. Разумеется, лучше бы вы просто позвонили, вместо того чтобы врываться в дом и доводить женщину до инфаркта, но так уж и быть, я вас прощаю. До свидания, дорогу я найду сама.
Громила убрался восвояси, а я кинулась выключать компьютер и одеваться. Черт с ней, с работой, закончу, когда вернусь, ведь мне явно жаждут сообщить что-то очень важное. На всякий случай я позвонила Флоранс – уведомила, что еду к Тетерину, и если вдруг исчезну, чтобы в милиции знали, кого вызывать на допросы. Подруга занервничала, и мне стоило больших усилий убедить ее не мчаться ко мне на помощь сию минуту.
Во дворе меня поджидал громила, стоял у подъезда и курил.
– Что такое? – сердито осведомилась я.
– Я жду вас, чтобы поехать в офис.
– Спасибо, в провожатых не нуждаюсь.
– Это просьба Игоря Витольдовича, – сказал мой назойливый собеседник и чуть не силком затащил меня в машину. «БМВ» седьмой модели, конечно, очень хороша, но мне милее мой малыш «ситроен», тем более что общество громилы было не из приятных.
– Слушайте, это просто хамство с вашей стороны! – недовольно крикнула я, но он уже выруливал из двора. Пришлось расслабиться и получать удовольствие. Я мстительно решила, что непременно оболью Тетерина кофе или сделаю еще какую-нибудь пакость, просто чтобы и ему жизнь медом не казалась.
По дороге затрезвонил мой телефон. Ага, вот и Филиппов. А я как раз не могу спокойно разговаривать. Недовольно покосившись на громилу, я сказала вполголоса:
– Сереж, ты что-нибудь выяснил?
– Ну выяснил.
– А ты не мог бы перезвонить мне через пару часов, пожалуйста, сейчас я не могу говорить.
– Через пару часов я сажусь в самолет и лечу в командировку. Во Владивосток, – радостно сообщил Филиппов. – Конечно, это не Париж, в смысле достопримечательностей, зато там ты меня не достанешь. Вернусь через три дня, так что, если хочешь, можем отложить наш разговор...
– Нет-нет, не будем откладывать, – испугалась я. – Слушаю тебя.
Никаких сногсшибательных сведений Филиппов не нарыл, но это и к лучшему: сенсациями я была сыта по горло. Зато он узнал много полезного.
Утопленника звали Михаил Рудаков, было ему тридцать шесть лет от роду. Москвич, не женат, не судим. Работал в службе безопасности одной из крупных московских фирм.
По заключению эксперта, смерть наступила в вечер пятницы, двадцатого сентября, от множественных ударов по голове каким-то тупым предметом. Бедолаге размозжили лицо – вероятно, чтобы затруднить опознание. Все произошло в районе Шелепихинской набережной; к ногам трупа привязали груз и скинули в воду. Дно в том месте неровное, река делает поворот, и когда тело тащило по дну течением, веревка развязалась. Возможно, что слабо затянули узел... В любом случае труп Рудакова всплыл, зацепился одеждой за ветви ив, которые росли у самой воды, где его и обнаружили местные жители, выгуливающие собак в скверике.