Параллельно Фидель решил внедрить своих людей в перуанское посольство, направив туда под видом претендентов на политическое убежище сотрудников госбезопасности. Те притворялись больными, чтобы сходить «на прием» к лжеврачам, передававшим им последние инструкции Фиделя. По мере того как гуманитарная ситуация ухудшалась, а политическое напряжение возрастало, Эль Хефе велел им сеять панику среди беженцев, провоцировать ссоры и драки. В дополнение к этому, когда нехватка продуктов питания достигла критической точки, Фидель «великодушно» послал затворникам коробки с продуктами, но в явно недостаточном количестве, чтобы те дрались между собой и рвали друг у друга еду. А кубинское телевидение имело возможность через решетку ограды снимать сцены драк и скандалов, чтобы представлять беглецов отбросами общества. Вот так Фидель Кастро, соединив хитрость, цинизм и шпионаж, сумел если не повернуть ситуацию в свою пользу, то как минимум минимизировать ущерб.
Но на этом история не закончилась. Международные переговоры привели к такому эпилогу: через три недели Фидель разрешил нескольким десяткам тысяч кубинцев отправиться в порт города Мариель (к западу от Гаваны), чтобы оттуда отплыть во Флориду на судах, присланных США. Всего этих людей было сто тысяч. «Мариельский исход» начался. Говорили, будто Команданте воспользовался случаем, чтобы очистить тюрьмы и избавиться от тысяч опасных преступников, выслав их в Штаты. Это совершенно верно: он лично отбирал их. Я видел, как это делалось. Я присутствовал при том, как ему приносили списки заключенных, составленные тюремной администрацией; имя заключенного, статья, по которой он осужден, срок освобождения. Фидель читал и авторучкой отмечал: вот этот, вот этот, а этого не надо. Разрешение на освобождение он давал убийцам и другим сидящим за особо тяжкие преступления и не давал тем, кто совершил прямое или хотя бы косвенное преступление против революции. Таким образом, в общей сложности более двух тысяч преступников оказалось на свободе… на улицах Майами.
И в заключение, когда кандидаты на эмиграцию получили разрешение отплыть в США, Фидель собрал в порту Мариеля враждебно настроенную толпу, чтобы сделать отплытие отъезжающих как можно более унизительным. Подстрекаемые полицейскими и агентами G2 в штатском, соотечественники их унижали, плевали, били. Разумеется, я считал это несправедливым, но что я мог сделать? В тот момент я рассматривал это как обычную защитную меру, легитимный способ защитить революцию и ее благородные идеалы от происков «контрреволюционеров», которые намеренно совершили провокацию, захватив посольство Перу. Я был молод и верил всем россказням Фиделя.
* * *
В ту пору в Высшей школе МИНИНТа я начал изучать контрразведывательные премудрости. Сначала, с 1979 по 1985 год, занятия по этой дисциплине шли раз в неделю, а в последние месяцы учебы – ежедневно. Именно там, в аудиториях школы (а также благодаря тому, что находился рядом с мастером шпионажа Фиделем), я усвоил все приемы и методы, которым обучают кубинских разведчиков, направляемых с заданием за границу. Владение навыками ведения наружного наблюдение и ухода от него очень пригодились мне позднее, когда я после пребывания в тюрьме собирался бежать с Кубы, а полиция продолжала следить за каждым моим шагом, каждым жестом. Мне оказался крайне полезен курс психологии. Из него я, в частности, узнал различные способы получения информации от собеседников во время обычных разговоров, стимулируя разговорчивость своих визави такими приемами, как лесть или выражение сомнений в его словах: польстив человеку, страдающему от того, что его профессиональные заслуги недооценены, или, напротив, усомнившись в словах того, у кого гипертрофированное эго (и кто в разговоре постоянно выпячивает свои таланты), можно узнать невероятно много важного и интересного…
В одной студенческой группе со мной учились будущие дипломаты. Надо сказать, что кубинский шпионаж раскинул свои сети по всему миру. И в отличие от других стран кубинские дипломаты прекрасно владеют всеми приемами ведения разведки. Для этого они проходят специальную подготовку. Прежде чем выехать на работу за границу, они даже встречаются с психологом, который рассказывает им об их собственном характере, их сильных и слабых чертах, о способах исправить некоторые нежелательные психологические черты. Речь идет о том, чтобы избавиться от вкусов, наклонностей и пристрастий, могущие стать слабым местом, на котором их способен подловить враг, и одновременно усилить их революционное рвение при помощи специально продуманной идеологической речи. Эту фазу подготовки называют мозговым бронированием. В результате от Парижа до Мехико и от Берлина до Каира каждое кубинское посольство является шпионским гнездом. Даже последний служащий, ничтожный регистратор, принимающий посетителей, связан с разведкой – конечно, полученная им подготовка не столь тщательна, как подготовка «резидента», то есть посла.
Путешествуя с Фиделем и тесно работая с сотрудниками наших зарубежных представительств, я много чего узнал. Например, в каждом посольстве больше всего следят за офицером-шифровальщиком из-за объема секретной информации, которой он владеет. Вынужденный жить на территории посольства, он не имеет права передвигаться по городу в одиночку; наоборот, выходить он может только в сопровождении одного или нескольких коллег с целью предотвратить возможность его побега, что имело бы драматические последствия для интересов Кубы.
Одной из главных задач, возложенных на посольство, является приобретение агентуры, как «агентов влияния», так и настоящих шпионов. Первых обычно находят среди профессоров и студентов университетов, политиков, дипломатов, журналистов, деятелей искусства и культуры и даже среди руководителей предприятий, короче, из среды людей, занимающих в обществе определенное положение и a priori благожелательно настроенных к Кубинской революции. Кубинские представители должны поощрять данную склонность, чтобы сделать этих людей неявными выразителями прокастровских взглядов. «Полезные идиоты», – сказал бы про таких Ленин. Вторые, намного более редкие, – это люди, сознательно работающие на кубинские спецслужбы, будучи завербованными Главным управлением разведки.
Дипломатические приемы, культурные события (концерты, показы кинофильмов) или профессиональные выставки (в области туризма, например), собрания любителей сигар – все эти мероприятия годятся для вербовки агентов. Эта работа проводится офицером-вербовщиком: такой есть в каждом кубинском посольстве. Обычно это хорошо образованный человек, общительный, очень любезный, способный поддержать разговор на любую тему и адаптироваться к любым обстоятельствам. Первая его задача – завоевать симпатию собеседника и разговорить с целью выяснить, относится ли этот человек с симпатией к Кубе и может ли быть завербованным на этой почве или нет. На каждого потенциального кандидата на вербовку составляется психологический профиль: его связи, предпочтения, слабости, сексуальная ориентация, степень близости к идеям Кубинской революции, любовь к деньгам. Все это методично заносится в заведенную на него карточку. Это обязательная отправная точка.
Все, кто знаком с миром разведки, знают, что существуют четыре фактора, позволяющие вербовать агентов: деньги, идеология, шантаж и самолюбие. Фидель всегда считал главным второй, исходя из принципа, что вербовка людей, разделяющих его антиимпериалистическую (то есть антиамериканскую) идеологию является наиболее надежным и одновременно наименее дорогостоящим вариантом. Все самые знаменитые кубинские кроты, разоблаченные американскими спецслужбами, относились к этой категории. Это и работавшая в Пентагоне Ана Белен Монтес, арестованная в 2001 году и приговоренная к двадцати пяти годам тюрьмы, и сотрудник Госдепа Уолтер Кендалл Майерс, арестованный в 2009 году и приговоренный к пожизненному заключению. Они работали не за деньги, им было достаточно осознания того, что они действуют во славу Кубинской революции.
Но иногда бывает, что агентов вербуют путем шантажа. Такова, например, история одного французского дипломата, с которой я ознакомился, пока однажды утром готовил для Фиделя почту. Я еще не рассказывал, что, помимо физической защиты Команданте и ведения ежедневника, в мои обязанности входило каждое утро разбирать все аналитические доклады, присылаемые из различных министерств и спецслужб. Итак, однажды утром, в конце 1980-х годов, я увидел доклад контрразведки относительно одного французского дипломата, работавшего на Кубе и завербованного с помощью шантажа. Вербовка иностранного дипломата происходит не каждый день, а дело это было достаточно интересным, поэтому мне захотелось узнать о нем побольше. В тот момент у меня не было времени внимательно прочитать документ, поскольку надо было готовить целую стопку бумаг для того, чтобы представить их Фиделю. Но имя я запомнил. А потом у меня так и не нашлось возможности вернуться к тому делу…
Однако у истории было продолжение, которое имело место в Майами. Как всем известно, в столице штата Флорида проживают десятки тысяч беженцев с Кубы. Среди них немало бывших сотрудников кубинских спецслужб, которые, принимая во внимание мой послужной список, естественно, тесно и дружески общались со мной, когда мне наконец удалось бежать с Кубы в 2008 году. Один из них, бывший офицер разведки, перебежавший в Штаты в 1995 году, спросил меня, слышал ли я когда-нибудь о некоем X. – назовем его так – французском дипломате, завербованном в конце 1980-х годов в Гаване! Имя сразу всплыло в моей памяти, вернув меня к событиям почти двадцатилетней давности.
Через несколько дней бывший кубинский разведчик дал мне прочитать выдержки из девятистраничного доклада, составленного им для американского ФБР после перехода к американцам; данная часть была посвящена дипломату, о котором идет речь. Я привожу здесь главные ее моменты, показывающие методы работы кубинских спецслужб. Кастровский шпионаж интересуется не только «крупной рыбой»; также он проявляет интерес к чиновникам среднего звена, которые, однако, способны доставить фрагменты информации, в дальнейшем вставляемые в более крупное целое, подобно деталям пазлов. Во-вторых, этот хрестоматийный случай недвусмысленно говорит, что кубинские спецслужбы используют при вербовке шантаж, хотя – повторяю – Фидель отдает предпочтение вербовке по идейным мотивам: к таким агентам больше доверия.
Итак, выяснив, что дипломат, месье X., занимается контрабандой драгоценностей и предметов искусства, Второй департамент кубинской контрразведки [33] составил его психологический профиль и организовал операцию по его компрометации, зафиксировав на кинопленке факт его незаконной коммерческой сделки. Данная операция прошла успешно, и кандидат согласился работать на кубинцев. Француза тут же попросили передать сведения о внутреннем устройстве его посольства, системе сигнализации, методах безопасности и т. д., чтобы в дальнейшем можно было провести в помещении негласный обыск. Также его попросили сообщить информацию о личной жизни других работников дипломатического и торгового представительств, чтобы пополнить наши досье на них и определить, кого еще из дипломатов можно будет завербовать.
После углубленного изучения личности X. психологи контрразведки установили, что этот человек очень любит деньги. Поэтому было решено позволить новому агенту продолжать его бизнес с предметами искусства, но он должен делать кое-что взамен. В соответствии с «указаниями высших инстанций страны» [34] контрразведка потребовала от француза, чтобы тот «постарался» и добился для Кубы финансирования со стороны французских учреждений и организаций, занимающихся сотрудничеством и развитием стран третьего мира. Для этого француз должен был в своих отчетах, направляемых в министерство иностранных дел Франции, изображать политические, экономические и социальные реалии Кубы так, как ему указывали инструкции кубинских спецслужб. Х. послушался и продолжил свою деятельность, не зная, что находится под постоянным наблюдением. Разумеется, этот контроль позволил собрать на него дополнительный компромат и требовать давать все больше и больше информации.
Насколько мне известно, этот господин до сих пор служит в министерстве иностранных дел своей страны.
Глава 10. Венесуэльское наваждение
Двигатели выключены, и слышно только, как небольшие волны стучат в корпус «Акварамы II». Под звездным небом теплый воздух приятно ласкает кожу, а полная луна освещает пейзаж. Уже поздно – наверное, полночь. На борту яхты Фиделя, в одной морской миле от его частного острова Кайо-Пьедра, он и Габо заняты памятной ночной рыбалкой. Габо – это Габриэль Гарсия Маркес, колумбийский писатель, лауреат Нобелевской времени, с которым Фидель, на год его старше, познакомился в начале 1960-х годов, когда журналисты со всей Южной Америки объединились и основали кубинское агентство печати «Пренса Латина». Бывший некоторое время корреспондентом этого издательства в США, Габриэль Гарсия Маркес в дальнейшем несколько дистанцировался от кастризма, чтобы посвятить себя своему призванию – литературе, а потом, в 1970-х годах, вернулся к Фиделю, завороженный этим обладающим властью человеком и его речами об общелатиноамериканском, панлатинском, национализме.
На борту находится еще один человек – личный гость Команданте, латиноамериканский бизнесмен, чьих имени и гражданства я сейчас не помню.
Идея этой вылазки принадлежит Фиделю. Какое же счастье рыбачить в Карибском море, потягивая виски двенадцатилетней выдержки! Но с той оговоркой, что рядом с Фиделем самая обычная рыбалка может быстро превратиться в состязание. Так вот, в этот вечер удача была на стороне его гостя. «Первая!» – говорит расплывшийся в улыбке южноамериканский бизнесмен, снимая с крючка рыбу. «Хоп, а вот и вторая! И третья!» – продолжает торжествующий гость, ни на секунду не задумываясь о том, что это может обидеть хозяина. И подсчет продолжается: «Четвертая!» И так далее… Через два часа в ведерке гостя уже по меньшей мере пять рыб.
Я краем глаза наблюдаю за Команданте, который сидит с насупленным видом: уже довольно долгое время он не проронил ни слова… Габо начинает казаться, что рыбалка затянулась: он зевает. В конце концов, в этот поздний час автор «Ста лет одиночества» отводит меня в сторону и шепчет на ухо: «Скажи нашему товарищу, чтобы он заканчивал свою чудесную рыбалку, иначе мы никогда не пойдем спать…» Габо достаточно хорошо знает Фиделя, чтобы понимать, что он очень плохо воспринимает свой проигрыш, будь то на рыбалке, в баскетболе или в любом другом виде состязаний. А также то, что он никогда не сложит оружия, пока не поймает хоть на одну рыбину больше, чем его гость. Тогда я незаметно передаю сообщение этому последнему, и час спустя Фидель, наверставший свое расстояние, объявляет: «Ну ладно, думаю, рыбалка получилась удачной. Теперь пора возвращаться!»
С 1970-х годов Габриэль Гарсия Маркес жил на две страны: то в Мексике, где у него было жилье, то на Кубе, где Фидель предоставил в его распоряжение «протокольный дом» с бассейном, расположенный на Сто сорок шестой улице в квартале Плая, «мерседес-бенц», шофера, повара и т. д. и т. п. В 1980-х Габриэль Гарсия Маркес проводил на Кубе очень много времени. Он постоянно встречался с Фиделем, либо приезжая к нему во Дворец революции, либо принимая у себя дома; наконец, Верховный Команданте и лауреат Нобелевской премии 1982 года ездили на выходные на райский остров Кайо-Пьедра. Однажды вечером, году в 1984-м, около двадцати двух часов, если не ошибаюсь, Габо заехал к Фиделю, и в ходе беседы с ним Команданте, который постоянно думает о политике и строит все новые планы, как бы в шутку сказал по поводу выборов президента Колумбии, которые должны были состояться через два года: