– …вот клянусь, господин барон, мы больше такого ни в жизнь не допустим… – продолжил лить крокодиловы слезы Веренвен, став очень похож на ребенка, обещающего своей маме не лазить больше в шкаф, где стоит варенье.
– Заткнись… Значит, будем делать так… – Я принялся объяснять фламандцу диспозицию по приему купцов.
А после того как растолковал все, погнал его с шебеки взашей – в свою очередь объяснять нужный маневр личному составу. Потому что война – фигня, главное – маневры.
Затем я погнал в замок Иоста за двумя десятками мосарабов и кое-каким оружием для чернокожих. Им в моем плане отводилась небольшая, но очень важная роль.
Замаячил на берегу староста, и сразу же был препровожден ко мне на шебеку. Оказывается, почтенный дорпсхоофт уже полдня меня искал, собирался решить несколько простых бытовых проблем, с появлением господина превратившихся в непростые и решаемые только с разрешения сюзерена. А новый замковый обер-эконом, он же бывший обер-интендант компании Петер ван Риис, наотрез отказался решать эти вопросы, убоявшись ответственности, когда сам господин в замке.
Впрочем, голову я особо себе забивать не стал – все решу на вечернем совещании – и разрешил только невозбранно собирать желуди в моем лесу. Я-то, грешным делом, собирался заставить сервов кормить хрюшек водорослями, вспомнив, что кто-то уже так в исторической перспективе поступал. Но оказалось, что этого делать нельзя. Все давно испробовано. Мясо товарный вкус потеряет, и копченные по особому рецепту окорока в Брюгге уже не возьмут, да и я сам в первую очередь такое есть не стану. Так что пусть их свиньи жрут желуди. Отпустил с богом старосту и наказал ему подготовить список проблем на вечер.
Поискал взглядом Тука, но оказалось, что он с ван Бромелем отправился в деревню хоронить священника. Поскучал немного – и от нечего делать стал проводить политинформацию своим уже африканцам, перемежая ее допросом. Очень уж мне интересно было, откуда эти красавцы немного знают португальский язык.
Оказалось все прозаически просто. Негры уже на протяжении двух лет играли роль некоего переходящего из рук в руки красного вымпела «Ударникам морского разбоя». Откуда они родом, я так и не понял – Африка большая, а названия типа «страна могучих воинов и свирепых львов» мне ничего не говорят. Племя называлось зулу куду, что тоже ясности не добавило. В общем, их племя попало в плен к какому-то африканскому царьку Бокассе… очень знакомое (и знаковое) имя, не правда ли? Этот монарх половину племени просто сожрал со своими соплеменниками, а остальных продал скопом португалам – как оказалось, уже вовсю окучивающим просторы африканского побережья.
Далее галеру португальцев, где негры были гребцами, захватили берберийские пираты, а берберов в свою очередь разбил корабль Мальтийского ордена, ну и в завершение мальтийцев помножила на ноль уже вот эта сарацинская шебека. Ну а дальше вы уже всё знаете.
И так как афры дольше всех принадлежали португалам, то их язык они немного и выучили. Во как бывает…
Но, думается мне, на этот раз судьба африканцев из племени зулу начинает приобретать некую определенность. Они сами дружно признали себя моими рабами и высказали осторожное пожелание, чтобы их дальше никому не продавали, взамен обещая пролить реки крови, вспороть животы всем моим врагам, и прочая и прочая… Кстати выяснилось, что они неплохо владеют копьем и щитом и имеют понятие о действиях в строю, причем очень напоминавшем римский боевой порядок. Получается, римские легионы и в тех краях наследили, что совсем неудивительно. Жесткие были ребята.
Примчалась Матильда, оторвала меня от негров и доложила, что ровно двенадцать бочек селедки готовы и она уже дала распоряжения доставлять еще рыбу, пока не закончатся все бочки, коих было ровно пятьдесят штук. За что потребовала для себя награды. Для вручения таковой нам пришлось скрыться подальше от чужих глаз в капуданскую каюту.
Как всегда с Матильдой, процесс награждения затянулся, и вернула нас в действительность только настойчивость Иоста. Мой паж по одному ему ведомым приметам разыскал нас и сообщил, что корабль торговцев живым товаром уже на подходе…
Глава 10
…Я показал скалящему зубы шотландцу кулак, шепотом обматерил его, а потом еще и двинул кулаком по спине для вящего понимания. Веселится он… Хотя, признаюсь, сам сейчас совсем не против посмеяться над собственным обличьем и положением, да и над мордой Тука тоже. Но что можно мне, ему строго запрещено субординацией. Шутник, мля…
Мы сидели вместе с остальными бывшими пленниками в пещере и смиренно ждали, когда нас продадут и соответственно купят. Да, именно в этой последовательности.
Как я уже говорил, особо серьезного мне нечего предъявить купцу, кроме самого факта покупки им христиан. Можно, конечно, удовлетвориться малым и ободрать его как липку только за незаконную торговлю на моих землях, но гораздо полезнее будет использовать этот случай по полной. Но тут уже могли возникнуть некоторые непредвиденные обстоятельства. Я далек от того, чтобы считать купца, особенно еврея, полным идиотом – он вполне мог что-то неладное заподозрить и все сорвать. Поэтому для полной достоверности пришлось организовать целое театрализованное представление, где каждый актер уже был проинструктирован и знал свой маневр назубок.
И мы с шотландцем играли одни из самых главных ролей. Для этого пришлось разоблачиться почти до труселей и немного измазать морды сажей с грязью. Еще сам толком не понимаю, во что планируемое действо выльется, но хочется надеяться, что исходный результат будет стоить затраченных усилий.
От входа в пещеру донесся шум, ввалился Тиль Веренвен и, украдкой поклонившись мне, заорал:
– А ну на выход, мясо!.. По одному, по одному выходим…
Ага… значит, начинается. Я встал, брякнув кандалами, и побрел вслед за Туком на выход, где вместе с остальными пленниками присел на корточки у каменной стены.
– Не сомневайтесь, господин Рафа, товар хороший, все как по вашему заказу… – Угодливый голосок эконома стал слышен еще до того, как он сам показался из-за поворота.
– Посмотрим; сразу говорю – так, как в прошлый раз, не будет… – донесся чей-то уверенный и властный голос, а через секунду я увидел и его обладателя.
Высокого и статного молодого человека, наряженного в одежды из дорогих тканей, даже с претензией на дворянское происхождение, но в однотонной расцветке – не выдержанной в расцветках родового герба, за неимением последнего. Да и по лицу сразу можно определить, что он не дворянин. Вот как-то не случалось в истории Германии Средних веков евреев дворянского происхождения. Это уже позже стало модным…
Да, купец был типичным евреем. Лицо красивое, даже можно сказать – породистое, властное, но с определенными признаками фенотипа, присущими только евреям. Это в двадцать первом веке стало нормой кровосмешение иудеев с остальными нациями, а в пятнадцатом столетии такой выверт пока априори невозможен. Так что все признаки налицо.
Купца сопровождали мужичок постарше, одетый скромнее, но также с явными признаками семитской крови, и четверо здоровенных охранников в стальных кирасах, капеллинах, со страхолюдными гизармами в руках.
Отдельно семенила сладкая парочка: эконом и его сынок – такой же толстячок, как папенька, только с молодой и более мерзкой рожей.
Покупатель остановился у первого пленника и брезгливо приказал:
– Скажи ему, чтобы показал зубы.
– Пасть открой, пасть!.. – Эконом лично полез африканцу в рот и, раздвинув губы, показал белые как снег резцы, потом зачастил: – Я ж говорил, господин Рафа… Все как на подбор! Сильные и здоровые. Всего четыре флорина за голову, всего четыре…
– И не мечтай, – презрительно бросил купец и перешел к другому рабу. – Три флорина и пять сюрвейеров. И ни фартингом больше. «Черное дерево» упало в цене. Португальские купцы пригнали намедни пять галер, забитых под завязку…
– М-м-ма-а… Я христиан! Алилуа… Алилуа!.. – вдруг завопил в голос Мвебе, в крещении Гавриил, именно он оказался вторым по счету и отчаянно зажестикулировал.
Я внутренне подобрался – очень уж казался убедительным африканец. Вот если купец сейчас опомнится и все представление полетит к чертям собачьим? М-дя…
– Заткните ему пасть… – небрежно бросил купец, не обращая никакого внимания на африканца, и сразу же охранник сильно двинул Мвебе тупым концом гизармы по ребрам, заставив того скрючиться от боли и замолчать.
– Сам не знаю, что он такое лепечет… – развел руками эконом.
А его сынок угодливо закивал, подтверждая слова папашки.
– Плевать… – Работорговец презрительно сплюнул. – Миссионеры сдуру, наверное, перестарались, или притворяется, сволочь…
Полностью игнорируя крики африканцев о том, что они христиане, купец и эконом наконец добрались до ломбардцев.
– Я христианин! – гордо заявил мэтр Фиораванти, как только к нему подошли, и торжественно перекрестился. – Немедленно освободите меня. Вы ведь тоже католик, как и я!
Купец поинтересовался у эконома:
– Откуда он у тебя?
– Дык с шебеки той… – залебезил эконом. – Гребцом у сарацин был, так мы его это… скопом со всеми и определили…
– Корабль продаешь? – поинтересовался работорговец.
– Нет, господин Рафа… он нам самим для делов надобен, сами понимаете, на гуккере много не наработаешь…
– Смотри… хорошую цену дам…
– Отпустите меня! – вмешался в разговор ломбардец. – Это же ваш христианский долг!
– Чей? Мой? – Купец присел перед итальянцем.
Говорил, он, цедя слова сквозь зубы, словно выплевывая их:
– Ты вспомнил о моем христианском долге, свинья? Но ты забыл о сотнях и тысячах моих сородичей, которых сжигали и разоряли тебе подобные… – Купец замолчал, встал, несколько раз вздохнул, беря себя в руки, и заговорил опять мрачным голосом: – Я не вижу здесь христианина. Я вижу перед собой только лживого сарацина, готового предать свою мерзкую веру ради собственного спасения.
– Но… – Итальянец попытался возразить.
Однако сразу получил удар тупым концом гизармы в грудь и скрючился, зайдясь в кашле.
Ну вот как бы и всё… Тут уже купцу никак не отвертеться от ответственности. Вместо положенных по закону трех свидетелей налицо целых два десятка, готовых подтвердить, клянясь на Евангелии, уже свершившееся преступное действо.
Может показаться, что весь затеянный спектакль – лишний, мои люди и так подтвердят все что угодно, но дело тут в основном во мне лично. Вот как-то не готов я окунуться в полный беспредел, хотя и очень заманчиво это. Да и хочется до конца убедиться, что купец действительно собирается торговать христианами. Я не очень-то верил в это, все-таки подобные делишки чреваты очень большими неприятностями, да и хлопотный это процесс. Ляпнет кто-то из христиан о своей вере кому-то со стороны при транспортировке… и все. Готовься к медленной прожарке на открытом огне. Но в данном случае, похоже, у этого семита есть личные причины так поступать. А ненависть – очень плохой спутник осторожности и разумности.
Но с причинами я разберусь потом. Пора… Мой выход.
– Опомнись, купец. Тебе не удастся скрыть твое злодеяние. Мы молчать не будем, – произнес я как можно убедительнее, смотря работорговцу в лицо.
– Еще один сарацин умеет разговаривать на человеческом языке… – Купец ухмыльнулся. – Да хоть кричите, все равно это вам не поможет. Хочешь, я уделю немного своего драгоценного времени и расскажу тебе о твоей дальнейшей судьбе?
– Попробуй.
– Тебя сейчас погрузят на корабль, отвезут к устью Шельды, где, не выгружая на землю, передадут на другое судно, которое прямым ходом отправится в Левант… Или в Магриб. Кричи… вопи… хоть облупись. Все равно никто тебя не услышит, кроме чаек. Твоя судьба – гнить в рабской неволе…
– Ты! Мерзкий жид! Да как ты смеешь так разговаривать с благородным нобилем, кавалером ордена… – вскинулся Тук, играя свою роль, но так же, как и ломбардец, получив тычок древком гизармы, замолчал.
– Мне нет дела до того, кто вы есть… – Купец расхохотался и вдруг осекся.
На его искаженном одновременно и весельем и ненавистью лице медленно стала проступать растерянность.
По краям бухты встали на ноги аркебузиры, нацелив него свое оружие, а из-за поворота показался мой обер-капеллан Гуус ван Бромель в полном церковном облачении, с распятием в руках и в сопровождении стрелков.
– Что здесь происходит! – грозно заревел капеллан и обличающе направил распятие прямо в лоб купцу.
– Да ничего особенного, Гуус… – Я встал и сбросил с себя так и не застегнутые кандалы. – Обычное дело. Святотатство. Оскорбление христианской веры, торговля христианскими душами, ну и все сопутствующие мерзости.
– Еретик! Христопродавец! – прогудел обер-капеллан и, перехватив медное распятие поудобнее, ловко двинул им купца по голове, с одного удара сбив его с ног. – Тащите его на костер. Всех их на косте-о-ор! Пла-а-амя очистит вас от скверны! Аллилу-у-уйя!
М-да… обер-капеллан немного переигрывает, но очень убедителен, собака. Однако актерский талант у Гууса определенно присутствует.
Я улыбнулся и принял от Иоста свою одежду.
Стрелки мигом разоружили охрану, надавав им попутно тумаков, и поставили их всех на колени на кромке пляжа.
– Да! Свидетельствую! Я свидетельствую! – завопил эконом, тыча пальцем в купцов. – Этот еретик собирался продать мерзким магометанам христианские души!
Его сынок в полном обалдении вертел головой по сторонам, не понимая, почему его бьют по голове и сожают в кандалы, но потом тоже сориентировался и стал яро обличать купца во всех мыслимых и немыслимых грехах.
«Вот же сволочи! – подумал я, в спешке одеваясь. – Даже и не знаю, кто тут хуже… Купец, ведомый местью и честный в своей ненависти к христианам, либо эти мерзкие продажные твари? Да, работорговец вызывает большее уважение… А этого скота-эконома я все-таки на кол завтра посажу… Да, именно на кол, при полном стечении народа. А сынка его – в рудники… ну или еще на какие-нибудь каторжные работы пожизненно».
– Будьте вы прокляты и горите в аду!.. – прошипел купец, зажимая ладонью рассеченный ударом лоб. – Грязные мерзкие гои…
– Заткните ему пасть и волоките в темницу, – приказал я. – Эконома бывшего с его сыном – тоже туда. – Подошел ко второму еврею и спросил, приставив кинжал к его шее: – Ты хочешь жить?
– Хочу… – Купец нервно сглотнул кадыком и покосился на клинок.
– Быстро отвечай. Твое имя? Имя твоего спутника? Сколько на галере команды, сколько охраны и какой груз?
– Я Томас Велингер, приказчик. Спутник – Рафаэль Цимлер, купец, сын Иофеля Цимлера, главы гильдии торговцев тканями Антверпена. Точно сколько команды – я не знаю. Примерно два десятка. Охраны столько же. Груза нет… – бодро и четко стал отвечать приказчик…
М-да… похоже, с мыслью взять судно штурмом придется расстаться, а у меня возникала такая идея, когда стало известно, что пришел за товаром и рабами не большой когг, а гораздо меньшая по размеру галера. Задумка выглядела довольно просто: вооруженные африканцы, разбавленные моими стрелка?ми, под видом купленных рабов поднимаются на борт, ну а дальше как бы все понятно…
Конечно, судно-то я возьму, но смысла в этом уже не вижу. Сам этот корабль мне и даром не нужен – своих хватает, в отличие от гребцов. А груза нет… Ну и как поступить? Да просто и без излишних затей…
– Ты сейчас вернешься на корабль и отправишься назад в Антверпен, где сообщишь этому… Иофелю, что тут произошло. Запомни, купец, мое имя и в точности повтори его отцу этого… негоцианта хренова. Я – кавалер ордена Дракона, кондюкто лейб-гвардии его светлости герцога Фландрии, Брабанта и Бургундии Карла Смелого, барон ван Гуттен. И стою на своей земле. Запомнил?
Приказчик побледнел как мел при упоминании моего полного титула и имени владетеля Фландрии и, заикаясь, робко спросил:
– Ч-что еще ему передать, господин барон?..
– Скажи так. Господин барон чинит пока дознание личной властью, без привлечения представителей инквизиции, но это до бесконечности продолжаться не будет. Ты все понял?