Камера-одиночка, усмехнулась Наста.
Ждать гостей ей пришлось недолго - через пару минут лязгнул замок и железная дверь распахнулась, впуская высоких мужчин в темной униформе. Один из них взял Насту на мушку пистолета, на случай сопротивления, а еще двое подхватили женщину под локти и заставили подняться. Наста позволила им заковать ей руки в наручники, понимая: у нее совсем нет сил, да и при таком раскладе попытки вырваться приведут лишь к новым синякам. Пускай лучше они думают, что она еще не до конца отошла от действия наркотика.
Мужчины в униформе вывели её из камеры, продолжая поддерживать под руки, чтобы та не упала. Наста, покорно ведомая ими, ступала босыми ногами по холодному бетонному полу и считала шаги, запоминая дорогу. На лифте они поднялись на четыре уровня вверх, где миновали еще сотню метров, прежде чем достигли места назначения – комнаты, отделенной от коридора звукоизолирующей дверью.
Внутреннее убранство комнаты могло заставить содрогнуться любого здравомыслящего человека - это была оснащенная разнообразным оборудованием камера пыток. Здесь имелся операционный стол с желобами для оттока крови, ванна с запирающейся на замок крышкой, регулирующиеся на потолочных карнизах канаты и ремни, при помощи которых можно подвешивать человека в воздухе и некое подобие железной девы. На полках вдоль стен стояли аппараты для пыток электричеством, для сверления и дробления костей, для удушения, а также штабеля склянок, наполненных химическими смесями. Насту усадили на привинченный к полу стул, намертво закрепив стальными кольцами руки, ноги и шею. Ноздри женщины защекотал запах хлорки, про помощи которой здесь замывали следы крови, гноя и испражнений.
Наста, сжав зубы, поглядела в сторону любовно разложенных на медицинской тележке хирургических принадлежностей. В спецшколе она прошла курс, посвященный технике допроса с применением пыток, и вспомнила сейчас слова наставника: «Пытка начинается не тот момент, когда специалист по дознанию берет в руки инструмент, а когда субъект допроса только входит в комнату для дознания. Субъекта оставляют одного в комнате, где он имеет возможность рассмотреть орудия предстоящих пыток. Настоящая пытка еще не началась, однако само созерцание окружающей обстановки оказывает потрясающий по своему действию эффект. Субъект переживает сильнейший стресс, с ужасом рисует в воображении будущие истязания и уже слышит собственные страдальческие крики. К моменту, когда в комнате появляется специалист, семь субъектов из десяти будут сломлены психологически – и допрашивающей стороне не придется прикладывать усилий, чтобы получить всю необходимую информацию».
Как Наста и предполагала, её продержали наедине с жуткими орудиями пыток около двадцати минут – как видно, рассчитывая на тот самый «эффект семи из десяти». За это время голова у нее окончательно прояснилась, а в конечностях исчезло ощущение ватности. Появление Наталии и Никоса Кропотова не вызвало удивления у Насты - что ж, она не ошиблась в том, кто стоял за всем этим!
Наталия, брезгливо морща нос от въедливого запаха хлорки, не сразу изволила обратиться к пленнице, рассчитывая, что та заговорит первой - начнет умолять, пытаться объясниться, возражать против пыток. Однако Наста упорно сохраняла молчание и не отводила от нее пронзительного взгляда зеленых глаз. Княжне и её советнику стало ясно: пребывание в комнате пыток нисколько не поколебало дух женщины и она не намерена давать страху волю. Наталия и Никос Кропотом выразительно переглянулись между собой.
- Полагаю, представляться мне не нужно. Вы прекрасно знаете, кто я, - произнесла княжна. – Ведь когда-то вы работали на меня.
- Я работала на Адель Харитонову, - насмешливо поправила её Наста.
Наталия удивленно приподняла брови и долго рассматривала её, прежде чем вновь заговорить:
- Но вы собирались работать и на меня тоже, разве нет?
- Да. Могло быть и так, - согласилась с ней та, сохраняя при этом непроницаемое выражение лица.
- Вас ценила моя бабушка. Вы помогли мне спастись от Коннора Ваалгора. И я предложила вам должность своего личного телохранителя, - продолжала княжна. – А вы сбежали, чтобы служить Акутагаве Коеси… Служить моему врагу, этой поганой азиатской собаке. И почему же?
Наста с нарочитой беспечностью пожала плечами:
- Наверное, потому что с мужчиной мне все же иметь дело приятнее.
Ответ прозвучал двусмысленно и потому оскорбительно. Против воли, Наталия вспыхнула от неожиданной досады: как эта жалкая потаскуха смеет так разговаривать с ней? Что за сомнительные намеки? Заметив смятение подопечной, Кропотов мягко коснулся её руки, напоминая, для чего они с ней пришли сюда. Княжна чуть заметно кивнула ему и вернулась к заученной речи:
- Вы ведь понимаете, что вас ожидает вскоре?
- Явно не свидание вслепую с парнем моей мечты, - слабо улыбнулась Наста.
Наталия вынула сигарету из платинового портсигара и неспешно прикурила.
- Хм… Конечно, вы прошли обучение в школе спецслужб и эта кухня вам знакома, - задумчиво проговорила она, окидывая взором комнату пыток. – Вот почему вас так трудно напугать… Так что перейду к делу. Вы умная женщина и, безусловно, давно догадались, что мне от вас нужно. Однако, дабы не возникло сомнений, я прямо озвучу свои требования: мне нужна вся информация о системе безопасности Акутагавы Коеси.
Пленница, саркастично усмехнувшись, отвела взгляд в сторону и не промолвила ни слова.
- Советую сотрудничать с нами, молчание ровным счетом ничего не даст вам, - взял слово Никос Кропотов, его голос походил на треск сухих дров в костре. – Не стоит доводить дело до крайности. Нужно всего лишь поделиться с нами информацией, которой вы владеете.
Наста вновь посмотрела сначала на него, потом на Харитонову.
- Представь себе, когда Коеси решал, стоит ли тебя убивать, я высказалась против. Это плохо бы сказалось на мировой экономике, - обратилась она к Наталии. – Но знаешь, что я думаю теперь? К чертям эту сраную экономику.
Губы княжны презрительно скривились:
- Желаешь мне смерти? Уверяю, скоро ты будешь желать смерти ДЛЯ себя. Лучше тебе не упрямиться и все рассказать, - девушка сделала многозначительную паузу и оглянулась на стол, заполненный орудиями пыток. – К тому же, какой смысл тебе прикрывать тыл человека, которому ты служила из-за брата? Теперь он мертв и ты не обязана идти на пытку ради благополучия какого-то там Акутагавы Коеси.
Судорога пробежала по телу Насты, а челюсти у нее свело от захватившего все ее существо бешенства. Иврам погиб из-за интриг этой сделанной изо льда сучки, которой не хватает ума жить в мире с таким могущественным человеком как Акутагава Коеси! Вместо того, чтобы заниматься реальными проблемами на вверенной ей территории, она строит козни! Брат был прав, следовало шлепнуть её сразу же.
- Не строй из себя героиню. Никто не придет тебе на помощь, - повысила голос Наталия. - Ты заметила все эти приборы и медикаменты вокруг? Даже если во время пытки твое сердце остановится, тебя вернут с того света. Палач сможет поддерживать жизнь в твоем теле очень-очень долго – и все это время тебя будут пытать.
Угроза княжны произвела на Насту совсем иное впечатление – той стало смешно.
- Осмелюсь предположить, что меня будут пытать не дольше, чем удастся прожить тебе, - сказала зеленоглазая женщина. – Коеси уже объявил тебе смертный приговор, его головорезы придут за тобой. Сколько тебе осталось жить, как думаешь? Уверена, что немного – и уж это «немного» я перетерплю.
Такой ответ был для Наталии хуже пощечины. Ничтожная дрянь - связанная по рукам и ногам, лишенная надежды выбраться отсюда живой - вздумала пророчить судьбу наследнице Адели Харитоновой?! То, что дерзкие слова Насты отражали истинное положение дел, подхлестывало гнев княжны. Она замахнулась на пленницу, однако в следующий миг вспомнила о том, что её персоне не к лицу самой заниматься грязной работой. Опустив руку, Наталия надменно вздернула подбородок и приказала явиться палачу.
- Ударь её как следует, - распорядилась княжна, когда тот переступил порог комнаты.
Пыточных дел мастер оказался высоким и полноватым мужчиной лет пятидесяти, с добродушным до нелепости лицом и залысиной на голове. Встретив его на улице, любой бы решил, что он либо учитель или же бедный инженер, обремененный большим семейством. Удар, которым он наградил Насту, был профессионально поставлен – причинил боль, но челюсть не сломал. Голова пленницы дернулась, стальной ошейник, пригвождавший её к спинке стула, тут же впился в кожу, оставив на шее багровые ссадины. Рот женщины наполнился кровью.
- Еще! – потребовала Наталия.
Палач ударил Насту в живот, выбив из нее сдавленный возглас. Она зажмурилась, стараясь справиться с болью. Рефлекторно ей хотелось согнуться пополам, чтобы уменьшить болезненные ощущения, но крепления на стуле надежно удерживали её в одной позе. Чувствуя, что сейчас захлебнется кровью, Наста выплюнула её изо рта – и та ручейками побежала по подбородку и шее.
Вот теперь на лице Наталии появилось некое подобие одобрительной улыбки:
- Мне нужны результаты как можно скорее. Работайте!
Сказав так, она царственно покинула комнату пыток, Кропотов молчаливо последовал за нею. Они миновали небольшое помещение для наблюдателей: на экран, установленный там, передавался сигнал с видеокамеры в комнате пыток. У Наталии мелькнула мысль пройти туда и немного развлечься зрелищем, но она одернула себя – негоже при наставнике и советнике позволять себе подобные слабости. Она и без того стыдилась, что Насте удалось вызвать в ней смятение и досаду, чему стал свидетелем Никос Кропотов.
«Впрочем, какая разница, что я хотела когда-то от неё? Да, она мне приглянулась когда-то и я, каприза ради, захотела заполучить её. Но она сбежала. А теперь пытается насмехаться, делая глупые намеки! – думала Наталия холодно. – К черту её. У меня предостаточно забот, требующих внимания. Есть новый план и он более рискованный, чем тот, что мы придумали вначале. Будь у меня альтернатива, я бы никогда не согласилась на такой риск… Но альтернативы нет!»
Покидая территорию секретного военного объекта на вертолете, княжна Харитонова бросила последний взгляд на бетонное здание. Там, в одной из комнат, палач сейчас пытает зеленоглазую женщину. Наталии сказали, что мастер Деса Негован обладает внушительным опытом по части пыток. Хорошо бы, чтобы той как следует досталось перед тем, как следующий этап плана будет приведен в действие!
После того как княжна и Кропотов удалились, палач деловито занялся приготовлениями: облачился в клеенчатый халат, включил видеокамеру, подкатил поближе тележку с электрическим накопителем и электродами. Неторопливо наполняя один за другим шприцы неизвестными растворами и складывая их на поднос в ряд, он заговорил с Настой:
- Мне поручено добыть информацию. Сама понимаешь, я тут не собираюсь вести воспитательные беседы и грозить тебе пальчиком. Ты можешь рассказать все сразу и мы обойдемся без ненужной боли. Начнешь упрямиться – и мне придется разобрать тебя на запчасти, а мне бы этого не хотелось делать этого с такой красивой женщиной.
От Насты не ускользнул едва заметный акцент, с которым тот изъяснялся.
- Дай угадаю, территория бывшей Югославии? – в лоб спросила она.
Палач недоуменно моргнул, прежде чем ответил:
- Сербия.
- Тогда, наверное, ты Деса Негован.
Несмотря на весь свой профессионализм, тот почти вздрогнул, услышав свое имя.
- На балансе российских спецслужб числится всего четыре специалиста такого профиля и лишь один из них – выходец из бывшей Югославии. Деса Негован, - небрежно стала рассказывать Наста. - Встав во главе разведотдела, отвечающего за мониторинг стран Восточной Европы, я изучала твое досье. В своей работе я воздерживалась от жестких методов дознания, поэтому ни разу не встретилась с тобой лицом к лицу. Забавно, при каких обстоятельствах нам довелось познакомиться.
Мужчина отложил шприц в сторону и уставил на нее широко распахнутыми глазами:
- Панова? Наста Панова? – проговорил он с неуверенностью. Наста качнула головой, подтверждая его догадку. Тогда он растерянно потер шею и полез в карман за сигаретами. Незаметно для самого себя он стал обращаться к ней на «вы», словно она все еще была выше его по званию: – Я слышал о вас, конечно. Вы были довольно заметной персоной… Ребята из госструктур, с которыми я знаком, хорошо о вас отзывались.
- Скорее, они хорошо отзывались о моих сиськах и заднице, - хмыкнула Наста.
- Ну, не без этого, – пряча улыбку, пожал плечами Деса.
- Послушай, будь другом, угости сигаретой, прежде чем начнешь строить из себя безжалостного инквизитора, - попросила его пленница. – Страшно хочется покурить.
Деса поколебавшись немного, кивнул и выключил видеокамеру. Он освободил левую руку зеленоглазой женщины и протянул сигаретную пачку, Наста вытащила сигарету, сунула в рот и прикурила, когда тот поднес зажигалку. Поблагодарив, она с удовольствием затянулась. Она не попыталась использовать освобожденную руку как преимущество, ибо шанс избавиться от остальных оков равнялся нулю: прежде чем она сможет освободить свою правую руку и попытаться разомкнуть ошейник – Деса среагирует и снова её обездвижит. Он ведь собаку съел на хитростях, к коим прибегают обреченные на пытку люди.
Пыточных дел мастер, отойдя в сторону, тоже прикурил.
- Как вы здесь очутились? – поинтересовался он.
- Просто не повезло. Ты знаешь, издержки профессии.
- Я не так уж плохо разбираюсь во внутренней политике, хотя и мелкая сошка. Я знаю, кто были эта молоденькая стервозная девка и старик при ней – в структурах болтают, что это они теперь заправляют всем. И они хотят, чтобы вы рассказали им о системе безопасности Акутагавы Коеси. Кто он, я тоже знаю. Вы работали на него последние несколько лет?
Наста весело улыбнулась ему окровавленными губами:
- Я была наложницей в его гареме, Деса.
Палач бросил на неё задумчиво-печальный взгляд:
- Неужели вы хотите довести дело до пыток? Почему бы вам не рассказать добровольно?
- А разница? Ты ведь знаешь, что если я расскажу им сейчас то, что они хотят, то меня сразу же казнят. Сохраняя молчание, я сохраняю свою жизнь, и – кто знает? – может, еще переживу эту высокомерную курицу. Так что так легко ты от меня не избавишься, дорогой Деса.
- Вы, как видно, оптимистка по натуре, - вздохнул тот, неторопливо выдыхая табачный дымок.
- Ладно, хоть на время хватит говорить обо мне, лучше расскажи о своей жизни. Что-то изменилось? Помню, в анкете говорилось, что ты одинок, - решила перевести разговор Наста, с сожалением отмечая, как сигарета становится все меньше и меньше.
Лысина палача вдруг порозовела, выдавая его чувства.
- Ну, по правде сказать, я женился два года назад, - признался Деса.
- Да ну? Поздравляю! И кто она?
- Люба воспитательница в детском саду, ей двадцать пять. Младше меня на добрую четверть века, только представьте… А полгода назад у нас родилась дочь, Марией назвали, - мужчина неловко хмыкнул, в глазах у него мелькнул огонек самого простого человеческого счастья. И как же этот огонек противоречил жуткой обстановке вокруг него! Деса порылся в карманах и вытащил бумажник, где носил с собой фотографию жены с дочерью на руках: - Красавицы, правда?
На фото была запечатлена миловидная темноволосая девушка, прижимающая к груди младенца в распашонке с рюшками. В голосе Десу звучала гордость и, как ни странно, Наста нашла её уместной. Да, у него наидерьмовейшая на свете работа, однако у него есть отдохновение от ужасов, происходящих в комнате пыток – дом, семья. У Насты же всего этого нет. Иврам – её настоящая и единственная семья – мертв, и у неё ничего не осталось, даже урны с прахом.
- Да, они красавицы, - согласилась Наста. – Тебе повезло.
- Знаю, знаю! Сам в толк взять не могу, как мне могло привалить такое счастье.
Сигарета в руке Насты дотлела до фильтра. Деса тоже заметил это. Он спрятал бумажник с фотографиями обратно в карман, оправил халат и посерьезнел. Забрав у неё окурок, он вернул руку женщины на подлокотник и закрепил стальным обручем. Они вернулись к своим ролям: он – палача, а она – его жертвы.