— Поменялся со мной местами. И учти на будущее, не стоит дразнить альфу, если не в силах постоять за себя или не имеешь надежного покровителя.
— Я понимаю. Сорвался. Извини.
— Мне-то что? — альфа пожал плечами. — Я давно на подобные выебывания не реагирую.
Люк сел на кровать, посмотрел на расслабленного альфу и решился на продолжение разговора:
— Можно задать еще вопрос?
— Ну, давай, — разрешил он, не отвлекаясь от книги.
— Что ты читаешь? — Люк вообще-то хотел спросить о другом, но этот нелепый по своей сути вопрос сам сорвался с языка.
Альфа не стал отвечать, просто повернул обложку так, чтобы ее было видно, и Люк прочел:
— Восемьдесят дней вокруг света. Это же детская книга.
— И что?
— Ничего. Просто я ее читал, когда мне было лет тринадцать.
— А я сейчас читаю, — голос альфы был совершенно равнодушным, словно он не испытывал никаких чувств. Совершенно!
— А можно еще спросить?
Альфа медленно опустил раскрытую книгу на грудь и впился в Люка холодными, словно неживыми глазами.
— Ты… тебе нравится работа на Бича? И почему его называют Бич?
— Какой любопытный бета, — альфа вздохнул и закрыл книгу, придерживая нужное место пальцем. — Бич – потому что раньше его называли Бич Божий, за некоторую… религиозность при решении «семейных» проблем. И дело не в том, нравится мне работать на него или нет. Я его должник и плачу свой долг. И еще, пока у тебя не сложилось ложное мнение обо мне. Если Бич скажет оторвать тебе голову – я оторву. Если скажет трахнуть перед всем блоком – трахну. Если прикажет пылинки с тебя сдувать – буду сдувать. Пока что у меня приказ не дать тебе влипнуть в какие-нибудь неприятности, потому что у тебя просто дар нарываться и подставлять свою задницу. Траст на тебя имеет большой зуб, так что советую не лезть на рожон лишний раз, твое положение тут и так весьма зыбко.
— Траст – это тот, кого я…
— Именно.
— А ты?
— Базиль. А теперь угомонись, скоро отбой, а я хочу дочитать главу до конца.
Люк кивнул, давая понять, что принял все сказанное к сведению и лег, отвернувшись к стене и укрываясь одеялом с головой. Оставшиеся пять дней ожидания обещали быть нелегкими.
Следующий день был воскресеньем, так что никаких работ для заключенных не предполагалось. Многие отправились с утра в качалку, желая «погреметь железом», кто-то устроился за столами, чтобы поиграть в карты или поболтать, а вот для Люка занятие нашлось. Оказалось, что в воскресенье библиотека работала, так что охранник отвел его к его временному начальнику, где ему вручили тележку с книгами и список должников.
— Соберешь книги в своем блоке, а те, что на тележке можешь раздать желающим, только не забудь отметить все в карточках.
Дело оказалось не таким уж трудным. Сложнее всего было выслушивать зубоскальства зеков, сдерживая желание ответить. Раньше Люк за собой подобных порывов не замечал. Он всегда молча сносил упреки и выговоры, даже если они были несправедливыми, а теперь в него будто бес вселился.
«Видимо правду говорят – тюрьма меняет человека».
Была у Люка еще одна теория, относительно такой перемены, но о ней он старался вспоминать как можно реже. Он предполагал, что «тормоза» ему сорвало из-за близкой смерти. Нечто подобное у него уже было, когда он лежал в онкологической клинике. Чего же теперь бояться, если два раза все равно не убьют? Правда, тут был еще один нюанс: смерть она ведь могла быть всякой, в том числе такой, что злейшему врагу не пожелаешь.
Вот об этом Люк и старался лишний раз не задумываться.
Почти все книги были розданы перед самым обедом, но в списке осталась одна фамилия. Сверившись со списком, Люк поднялся на второй ярус, нашел камеру с номером двести сорок два и вошел в нее, вежливо постучав костяшками пальцев по решетке.
— Мне нужен Рихардо Фальконе, он задолжал библиотеке… «Леди Макбет», — последние слова Люк произнес медленно, замерзая под ледяным взглядом Бича.
— Книга на тумбочке, — ответил альфа, пристально глядя на смутившегося и застывшего под его взглядом Люка.
— Желаете еще что-нибудь взять? — задал положенный вопрос Люк, забирая довольно потрепанную книгу.
— Еще что-нибудь из Шекспира есть?
Люк взглянул на тележку с книгами:
— «Сон в летнюю ночь» и «Отелло».
Бич поморщился и отрицательно дернул головой.
— Тогда могу посоветовать Дюма «Генрих IV».
Бич удивленно приподнял одну бровь, словно не ожидал, что бета решится с ним заговорить, но все же кивнул утвердительно, принимая книгу.
— Приятного времяпрепровождения, — пожелал Люк и как можно быстрее смылся из камеры, делая вид, что торопится отдать книжную тележку, потому что сигнал на обед уже прозвучал.
И снова он обедал за столом Бича, под молчаливыми взглядами главного альфы и его ребят, стараясь не показать, как трясутся поджилки, особенно когда он чувствовал на себе взгляд Траста.
Потом Люк вернулся в камеру, где провел время до ужина, читая первый попавшийся исторический роман рядом с новым молчаливым соседом. В душ они пошли вместе. Вернее Люк пошел, альфа просто увязался за ним, ни слова не сказав, но Люк и не возражал, тем более что прекрасно понимал – это бесполезно. Пока Бич не получит сведений с воли, он будет находиться под самым пристальным вниманием со стороны его альф. Никому не хотелось разозлить своего крутого босса, скорого на расправы за малейшее неповиновение.
Оставшиеся до истечения ультиматума дни пролетели незаметно. Люк запрещал себе даже надеяться на благополучное разрешение его дела, но надежда все же нет-нет, но прорывалась в его сознание, тревожа душу почти несбыточными мечтаниями.
А еще он так надеялся на то, что таинственный Крез все же может оказаться Дамианом Фергюсоном, вознамерившимся вызволить его из тюрьмы! Эта мысль настолько завладела им, что альфа даже стал сниться ему ночами. Нет, никакого сексуального подтекста его сны не несли. Почти. Он просто приходил и спасал Люка, вынося его из темноты или ужасного липкого болота, кишащего всякими гадами. Дамиан уносил его на руках туда, где было тепло и светло, за что Люк был ему очень благодарен, но сказать об этом не успевал, потому что спаситель таял, словно туман, и Люк безнадежно искал его, мотаясь по какому-то лабиринту или совершенно пустому городу.
Пару раз его будил сосед, утверждая, что своими криками Люк мешает ему спать. Потом был обычный рабочий день, повторяющийся из раза в раз, словно близнец, пока после очередного, ничем не примечательного завтрака, к Люку не подошел Траст:
— Идем, Бич зовет тебя.
Стоять под холодным взглядом босса было очень страшно, тем более что по его лицу нельзя было ничего прочитать, так что Люк просто не знал, к чему надо готовиться. Наконец, альфа чуть шевельнулся:
— Я получил весть с воли. Твое дело пересматривается. Найден настоящий убийца, так что я снимаю свои претензии в отношении тебя.
Люка затопило такое облегчение, что он сам не понял, как устоял на ногах.
— Я могу идти? — только и смог он выдавить, чувствуя, как сильно бьется в груди его сердце, а глуповатая улыбка растягивает губы.
— Можешь.
И счастливый Люк ушел. Жизнь продолжалась, его дело пересматривалось, и пусть государственная машина была неуклюжей и неповоротливой, скоро он выйдет из тюрьмы и сможет вернуться к нормальной жизни. Жаль, что к началу учебного года уже опоздал, но это ничего. За следующий год он обязательно наберет достаточно денег, чтобы больше не беспокоиться об отсутствии стипендии.
До самого вечера он ходил в приподнятом настроении, которое не испортило даже то, что охранник объявил о смене более легкого места работы в связи с выздоровлением Люка. Он все равно был счастлив настолько, что готов был поцеловать даже принесшего весть охранника. Однако его позитивного настроя хватило только до вечера, пока принимая душ, Люк не столкнулся со злорадно ухмыляющимся Трастом.
На этот раз никаких разговоров не было. Траст просто кинулся на него, заломив ему руки за спину, так что несчастный согнулся и закричал от боли, но крик почти сразу был прерван сначала ладонью, которую Люк попытался укусить, а затем и тряпкой. За попытку сопротивляться альфа его несколько раз ударил по почкам, заставляя мычать от боли, а затем повалил на пол, выкручивая руки до хруста в суставах.
— Что, сучка, не ждал меня? Думал, Бич будет защищать тебя вечно? Как бы не так! Сейчас я покажу тебе, насколько ты был неправ, нападая на меня. Нет, убивать не буду, но попользую на полную. Трахался когда-нибудь с альфой? Нет? Тогда тебя ждут незабываемые ощущения.
Два пальца прорвались в тело, вызывая новые приглушенные стоны и отчаянные метания. Слезы лились из глаз от боли, но помощи ждать было неоткуда.
— Тесная дырка. Сладкая. Когда я тебя поимею, тебя так и будут звать «сладкая дырка».
Люк дергался, стараясь вырваться из рук насильника, но ничего не получилось, кроме новой порции боли.
— Кровь – лучшая смазка. Знал об этом? Теперь будешь знать. Давай, приподнимись, пора получить альфий член в задницу.
Разумеется, Люк и не думал приподниматься, да альфа этого и не ждал. Связав завернутые за спину руки какой-то тряпкой, он вынул пальцы из кровоточащего ануса и резко вздернул Люка вверх, заставляя встать на колени. Было очень больно и противно, но Люк завалился на бок, резко ударяя ногами назад. Он и не надеялся на удачу, но все же попал куда следовало. Одна нога вскользь прошлась по бедру, зато пятка другой угодила прямо по возбужденному члену, заставляя Траста взвыть дурным голосом.
Именно в эту минуту в душевую ворвался Базиль в сопровождении еще одного альфы из команды Бича. Люк даже застонал от отчаянья. Ему и с одним-то было не совладать, а уж с тремя… это было просто нереально. Но альфы не обратили на него ни малейшего внимания. Они подхватили стонущего и зажимающего пах Траста под руки и выволокли его прочь.
Глава 7
Пока Люк пытался понять, что происходит, рядом оказался старый библиотекарь, вытянувший кляп и освободивший руки, связанные, как оказалось, его же оранжевыми штанами, разодранными пополам.
Немного отдышавшись, Люк оглянулся и натолкнулся взглядом на Бича, стоящего в дверях душевой. Холод пробрал его, что называется, до самых печенок, как всегда в присутствии этого человека.
— Старика благодари, — бросил ему на прощание Бич и ушел, а Люк повернулся за объяснениями.
— Что произошло? — просипел Люк, стараясь не замечать саднящей боли в заднице.
— Я зашел, потому что забыл полотенце, а когда понял, что происходит – пошел к Бичу и спросил, его ли это распоряжение? Вот и вся история. К врачу тебе надо?
Люк отрицательно покачал головой. Идти к врачу и рассказывать, а тем более показывать было стыдно.
— Тогда посиди здесь, я сейчас тебе мазь принесу.
Кроме обещанной мази старый бета принес штаны и небольшую коробочку.
— Это анальные свечи от геморроя. Засунь одну внутрь, а снаружи смажь мазью. И штаны держи. Они тебе немного велики будут, но это все же лучше, чем голым задом у камер сверкать.
— Спасибо, господин, — просипел Люк, принимая принесенное стариком, на что тот только махнул рукой и ушел, оставляя Люка разбираться со своими проблемами самостоятельно.
Ополоснувшись и смыв кровь, Люк, морщась от боли, вставил свечу, потом нанес мазь и, отдышавшись немного, натянул штаны, радуясь тому, что они действительно велики, так что давить на излишне чувствительное место не будут и в мази не испачкаются. Ковыляя к своей камере, он несколько раз ловил на себе чужие взгляды. Кто-то смотрел сочувственно, кто-то злорадно, а кто-то с любопытством и это раздражало сильнее всего.
— Цирк нашли, мудаки, — бормотал он себе под нос, но останавливаться и выяснять отношения не рискнул.
Заснуть в тот вечер долго не получалось, несмотря на то, что в эту ночь сосед по камере отсутствовал и не мешал спать своим молодецким храпом. Люку все чудилось, что кто-то рядом затаился и ждет, когда он ослабит бдительность, так что, провалившись в короткую дрему, он тут же заполошно просыпался, обливаясь холодным потом от страха, оглядывался и прислушивался к обычным ночным звукам тюрьмы. После такой беспокойной ночи Люк встретил утро с облегчением, хоть и чувствовал себя разбитым.
Зад саднил, но крови больше не было. На всякий случай, после душа, Люк еще раз воспользовался мазью старого библиотекаря. Двигаться после нее действительно было легче, но на завтрак Люк все равно немного опоздал.
Когда он подходил к дверям столовой, оттуда вышел Бич со своими ребятами, среди которых Траста не было. Сглотнув, Люк все же отважился:
— Спасибо.
Бич взглянул удивленно, словно не понял, за что его благодарят, а потом губы его искривила презрительно-снисходительная улыбка:
— Запомни, он наказан не за то, что напал на тебя, а за то, что ослушался моего приказа, так что тебе не за что меня благодарить. — С этими словами Бич ушел по своим делам, и никто из его альф даже короткого взгляда не бросил в сторону Люка.
Впрочем, его это ни капельки не огорчило.
Следующие четыре дня Люка все усиленно избегали, видимо, впечатленные произошедшим с одним из подручных Бича. Той ночью его доставили в больничку с множественными переломами рук и ребер, но на этом история не окончилась. Альфа, пожелав отомстить обидчикам, решил дать показания против Бича и его команды, а на следующее утро его нашли в закрытой палате повесившимся. Рядом лежала записка о том, что он оговорил Бича из-за личной неприязни и теперь не может жить с такой тяжестью на сердце. Осознал и, мучимый угрызениями совести, сам себя осудил и привел, так сказать, в исполнение. Конечно, в эту записку не поверили, как и в самоубийство. Это с поломанными-то руками! Но выступать против Бича больше никто не решился. Тело выдали прибывшим за ним дальним родственникам. Бич, как его ближайший друг, оплатил похороны из какого-то своего фонда, так что родственники отбыли вполне довольные, и даже не подумали требовать возбуждения дела по факту смерти.
А жизнь в тюрьме шла своим чередом. Люка назначили на работы в прачечной, где он перетаскивал кипы грязного постельного белья к стиральным машинам, а чистое отвозил в цех, где его уже сортировали, утюжили и упаковывали. Работа не была особо тяжелой, только муторной. Хождение по залу из конца в конец с тележкой, мало кто посчитает интересной работой. При этом общаться с ним никто не стремился, разве что перебрасывались короткими фразами по делу.
На пятый, после происшествия день, в прачечную зашел сам начальник охраны:
— Брендан, на выход!
Его окрик разнесся по залу гулким эхом, а у Люка сердце заскакало в груди бешеной белкой.
«Неужели… свобода?»
Люк шел за начальником и сам себе не верил. В камере из его личных вещей была только маленькая фотография папы, бережно хранимая под подушкой. На сдачу белья и полотенца ушло минут десять. Потом он сменил оранжевую форму на свои родные брюки и рубашку, получил сданную при поступлении в тюрьму мелочевку, вроде ключницы и потрепанного, почти пустого кошелька.
Путь по тюремным коридорам отчего-то казался длиннее, чем по прибытии в тюрьму, но вот тяжелая, кованая дверь тихо скрипнула, выпуская его на освещенную солнцем улицу.
Люк остановился, и вдохнул полной грудью.
— Ну, и какая она, свобода, на вкус?
— Сладкая, — выдохнул Люк, прежде чем понял, что голос ему хорошо знаком. Повернувшись, он встретился с насмешливым взглядом Фергюсона.
— Сэр, это вы? — Люк даже слегка качнулся к альфе, желая обнять его крепко-крепко, но замер в смущении, не смея проявить подобную вольность.
— Я – это я.
— Я имею в виду, это вы вытянули меня отсюда? А как вы узнали?
— Вернулся из поездки и узнал. К сожалению слишком поздно, — Фергюсон нахмурился. — Ну, еще немножко постоим тут или уже поедем?