— Ой, смотри, — Митрофаныч покачал головой, — как бы мы не погорели с той зениткой… Ладно, хватит думать. Иди отоспись и готовься. Как стемнеет – выходим.
С огромным удовольствием я проспал почти до вечера. Несмотря на все «прелести» сна на голой земле в лесу, проснулся бодрым и даже помнил, что снилось что-то хорошее. Вокруг суетились партизаны, готовясь к ночной вылазке. Бойцы чистили оружие, в последний раз проверяли и подгоняли снаряжение. Я немного полюбовался на этот разворошенный муравейник, в который превратилась наша группа, и собрал своих подрывников.
— Заряды закладывать будете по парам. Я беру первую левую опору. Свиридов и Зачинский закладывают заряд на первую правую. Гац, Заика – вторая левая. Фишман, Броничек – вторая правая. Заряды соединяете детонирующим шнуром. Первый номер закладывает заряд, второй – ставит взрыватель. Шнур тянете ко мне. Времени на все будет не больше пяти минут. Вопросы есть?
— Так за пять минут… — начал было Фишман, но я его не дослушал.
— Специально для тебя поставим перед мостом кого-то, чтобы тормозил немцев. Извините, мол, господа фашисты, обождите немного, пока мост заминируют, — бойцы заулыбались, а я, уже более строгим тоном, продолжил: – Если никто не появится возле моста дольше – наше счастье. Но ориентироваться именно на пять минут. Еще вопросы?
Больше вопросов не было.
— Если я свистну – значит, кто-то едет, и всем прятаться. Остальные бойцы будут изображать немцев. Может, повезет и немцы проедут мимо. Если начнется стрельба – продолжать работать и не отвлекаться. Сейчас перегружаете тол и все остальное, что надо для работы, себе в мешки. У нас вроде бы сто восемьдесят килограммов осталось? Значит, каждому по двадцать два килограмма. Укладывайте так, чтобы быстро вытащили все из мешка когда потребуется. Вперед!
Ребята, тихо переговариваясь, отошли к своим вещам. Я тоже решил последовать своему же указанию – подготовиться к выполнению задания. Вначале я занялся мешком. После недолгих размышлений, для ускорения процесса закладывания взрывчатки, я решил пожертвовать мешком и не тратить время на то, чтобы достать из него ящик с толом. Попрошу кого-то снять мне с немца ранец – он все равно удобнее. Все лишнее, что не потребуется на задании, я выложил и отдал на сохранение бойцу, оставленному наблюдать за задержанным Яном. Ящик с толом положил в мешок так, чтобы гнездо для взрывателя оказалось сверху. Останется только положить его на место, поставить взрыватель со шнуром, и все. Сверху положил моток детонирующего шнура и кусок огнепроводного шнура. Взрыватели и прочую мелочь распихал по карманам. Вроде все. На всякий случай, хоть я и не собирался принимать непосредственного участия в столкновении с противником, проверил оружие. Автомат заряжен, пистолет – тоже. Подсумки на разгрузке забиты запасными магазинами… Все. Ждем темноты.
Когда окончательно стемнело, та часть группы, которая должна была выйти на мост с противоположного берега Горыни, подошла к реке. Двенадцать человек были отправлены к мосту по этому берегу, еще один боец остался сторожить местного, а остальные девятнадцать, включая меня, — переправлялись через Горынь. Первой группе, оставшейся на правом берегу, было приказано напасть на пост немцев, когда через мост проедет первый же транспорт после часа ночи. Особенно Митрофаныч настаивал, чтобы часовых сняли без малейшего шума – ни одна собака не должна гавкнуть, не говоря уже о стрельбе. Мы переправились через реку и тихо пошли к мосту. Идти предстояло около двух километров. Мы быстро вышли к излучине – река поворачивала направо – и залегли. Было без пары минут полночь.
— Может, по берегу пройдем? — я подполз к Митрофанычу. — Чтобы не идти через мины. И может, сзади к тому окопу получится выйти?
— Посмотрим.
Митрофаныч, так же шепотом, отправил двух бойцов на разведку – проверить путь у среза воды и посмотреть подходы к немецкому посту. Пока бойцы не вернулись, мы лежали молча – напряженно всматриваясь в редкие огоньки фар, проплывающие над находящимся менее чем в километре от нас мостом. Разведка вернулась через пятнадцать минут.
— Пройти можно, — доложил один из бойцов. — Только осторожно надо. Скользко там.
— Что с окопом? Нашли?
— Нашли. Он метрах в десяти от моста с нашей стороны шоссейки. Курят, сволочи.
— Курят – это хорошо! — прошептал я. — На железнодорожном мосту немцы тоже курили. Значит, не особо с дисциплиной заморачиваются.
Митрофаныч посмотрел на часы, рассматривая время в слабом лунном свете.
— Почти половина, — шепнул он. — Пошли.
Гуськом, пригибаясь чуть ли не до самой земли, мы крались по берегу. Действительно, было скользко. Слава богу, хоть не везде – опасные участки попались раза четыре. Но никто не поскользнулся и не упал. Бойцы, включая, как я с удивлением обнаружил, и меня, скользили в ночи как призраки. Мост все ближе и ближе. Вот мы замерли – проезжает очередная машина. Даже не одна, а четыре! Моторы ревут, нам, настроенным на гробовую тишину, этот звук кажется просто мучительным. Вот шум начинает стихать, светлячки фар скрылись за каким-то строением на другом берегу. Идем дальше. Блин, нога соскользнула! Чуть не упал, но меня вовремя подхватил кто-то идущий сзади. Порыв ветра со стороны моста донес запах дыма. Таки курят, гады. Ничего – скоро бросят. Навсегда!
Двести метров до моста. По-моему, луна светит чересчур ярко. Мне кажется, что сейчас не ночь, а самый полдень, когда солнце освещает каждую травинку. Хоть бы облачко… А еще лучше – тучи и дождь! Мы уже ползем. Медленно, будто черепахи. Или это мне кажется? Мост все ближе и ближе. Слабая вспышка на мосту, оставившая еле заметный огонек, медленно поплывший к противоположному берегу. Часовой закурил. Мы замерли. Я представил себя на месте ходившего по мосту немца. Вот он поворачивает голову в нашу сторону – на траве луга под луной четко темнеют почти два десятка холмиков. Они еще и двигаются! Быстро сбросить с плеча карабин, или что там у него, передернуть затвор и выстрелить по подозрительным теням. «Алярм!» Но все тихо. Огонек, уже почти невидимый, продолжает спокойно двигаться дальше. Ползем. Сто метров. Где-то залаяла собака, но лай почти сразу перешел в визг. Кто-то пнул пса, чтобы не мешался под ногами? Уж не наши ли, которые идут по другому берегу? Пятьдесят метров. Шорох травы подо мной отдается в ушах, будто резкий треск сухих веток. Интересно, эти гансы там, в окопе, глухие, что ли? Как можно не услышать этот шум? Девятнадцать человек ползут через луг, шелестя травой, будто стадо бешеных ежей в брачный период, и пыхтят громче любого паровоза. Еще и сердце явно решило устроить концерт – колотит по ребрам, как обкуренный барабанщик. От моста донеслись голоса и смех. Анекдоты травят, что ли? Двадцать метров. Я каждую секунду жду окрика и выстрела. Или просто выстрела. Интересно, это правда, что звука от выстрела своей пули, которую поймал, не слышишь? Точнее, слышишь, но уже после того, как в организме появился посторонний предмет? Где-то вроде я такое читал. Мост громадной тенью навис над нами. Хоть что-то хорошо. Он закрыл от нас эту гребаную луну и окутал своей тенью. Митрофаныч что-то машет? Я непонимающе смотрю на него. А! Он показывает, чтобы я с подрывниками скрылся под мостом! Это мы с удовольствием.
Мы ввосьмером забились в самый узкий закуток между полотном моста и землей. Не знаю, как остальные, а я постарался сжаться как можно компактнее, укрыться в самой густой тени. Если б еще мешок, будь он неладен, не мешал! Ясно были слышны разговоры немцев. С пятого на сто двадцатое я разобрал, что один из них рассказывает о какой-то фрау Берте. Судя по смеху, что-то веселое. Это хорошо. Если б можно было – я бы и сам подошел да затравил десяток-другой анекдотов. Посмешил бы гансиков – чем громче у них там, тем тише у нас здесь. Остальные бойцы, которые будут снимать караул, застыли под полотном моста у самого его края. Только б никому из немцев не пришло в голову пройтись отлить! Ясно ведь, что к реке пойдут. А тут им – здрасте. Девятнадцать злых партизан, которые из-за слабого мочевого пузыря этого караульного нарвутся на роту не менее злых немцев. Так и сидели. Время тянулось медленно, будто застыло вовсе. На часы я даже не смотрел – в такой темноте и руки собственной не видно. Митрофаныч сидел с «штурмовой» группой и крутил головой, переводя взгляд с полотна моста над нашими головами на противоположный берег. Волнуется, как там вторая группа? Я тоже волнуюсь. Блин, скоро уже тот час ночи? Будто в ответ на мои мысли Митрофаныч поднял над головой руку. Я понял этот жест как «час ночи», а заодно и «приготовиться». Теперь осталось только дождаться, пока кто-то проедет мимо.
Не знаю, сколько прошло времени, но казалось – не меньше нескольких часов. Наконец-то послышался слабый шум мотора. Он все нарастал, потом над головами прошелестели по покрытию моста колеса, и машина начала удаляться. Я во все глаза смотрел на командира. Когда шум затих, бойцы поползли из-под моста. Если смотреть сверху, наверное, было бы занятное зрелище. Ночь, темнота… Вдруг из-под моста выползают тени и устремляются вверх. Хороший кадр для фильма ужасов. Мы, восемь оставшихся под мостом бойцов, сидели и всматривались в ту сторону, куда уползли остальные. Чтобы хоть что-то сделать, я шепотом приказал своим бойцам подготовить взрывчатку и все необходимое. Пока снимал с плеч мешок, секунды вроде бы перестали тягучими щелчками тикать у меня в голове. Блин, еще немного, и я начну седеть. Сверху кто-то прошуршал по мосту, и послышался тихий свист. Время!
Теперь секунды, будто издеваясь, без всякого перехода переключились с медленного течения на галопирующий бег. Махнув бойцам, я пробкой вылетел из-под моста и понесся наверх. Даже не посмотрев в сторону окопа, выскочил на настил и понесся к своей опоре. Только краем глаза следил, как остальные несутся к своим целям. Не успел я добежать до места, как впереди сверкнуло и в ушах громом прогремел звук выстрела. За ним, практически слившись с предыдущим, — второй выстрел. Твою мать! Какая сука?.. Спалились!!!
— Не отвлекаться! — крикнул я. — Работаем!
Наконец-то я на месте. Перегнулся вниз, изучая место закладки. Эх, веревку б сюда… Чтобы заложить заряд в нишу, придется свеситься с моста. Ничего, второй номер подержит за ноги. Когда я снова выпрямился, из села на противоположном берегу взмыла в небо красная ракета. Из горла хрипло вырвалась многоэтажная конструкция, которая могла бы заставить покраснеть любого.
— Не отвлекаться, б…! — для верности еще раз напомнил я своим подрывникам и повернулся к своему второму номеру и отобрал у него взрывчатку. — Держи меня за ноги.
Когда боец крепко обхватил мои ноги, я снова свесился вниз и дрожащими руками заложил в нишу первый ящик тола. Снова поднялся, взял свой мешок и вытащил из него шнуры.
— Держи!
Опять свесился вниз. Чуть не выронив мешок, присоединил его к первой части заряда. Снова поднялся. Достал из кармана взрыватель и начал подсоединять шнур. Сколько времени прошло после запуска ракеты? Казалось, секунды, но разум подсказывал, что минуты три-четыре. Скоро немцы будут здесь. С обратной стороны моста донеслись звуки выстрелов. Заработал пулемет. А, так тебя и растак! Уже здесь! Над головой засвистело, и я ничком бросился на настил моста, ни на мгновение не переставая работать со взрывателем. Сзади всхлипнул мой второй номер. Я на миг оглянулся – боец, не успевший залечь так же оперативно, как я, оседал на мост. Блин-блин-блин!!! Только бы остальных не зацепило! Только бы успели поставить заряды! Я снова свесился и воткнул взрыватель в гнездо верхнего ящика. Так, теперь проверить, что там у остальных.
Ползком направился к ближайшей опоре. С обоих берегов реки в небо взмыли ракеты, осветив все и бросив длинные тени.
— Готово, командир! — прокричал кто-то, по-моему – Зачинский.
— Молодцы… — Я не успел закончить.
Выстрелы загрохотали уже с нашей стороны. Грохнула граната. Еще одна. Затарахтели сразу три пулемета. Б…, а отступать теперь как??? Зажали, суки!
— Быстро к остальным! — скомандовал я. — Передать, что, если они, суки, еще все не сделали, я их сам пристрелю!
— Найденов!
Я оглянулся, сзади пригнувшись бежал один из бойцов, ушедших с Митрофанычем снимать часовых. Не добежал. Буквально в двух шагах от меня его резко дернуло вправо, а потом бросило вниз.
— Командир сказал… Взрывать… Как будете… — Последнее слово боец прохрипел, и тело его судорожно задергалось.
— Песец… — прошептал я, вжавшись в настил от новой порции просвистевших над головой пуль. Да где ж эти уроды? Что они там возятся?
— Вы, б…, долго там?! — заорал я. — Спите, сволочи?
— Готово, командир! — прокричал кто-то с другой стороны моста.
— Так какого вы еще не здесь, если готово?
Через минуту подполз Фишман, тащивший за собой два конца шнура.
— Остальные где?
— Нет остальных. — Боец сильно запыхался. — Один я остался.
Итого из шестерых моих подрывников осталось двое – Фишман и Зачинский. Да-а-а… Если гибель бойцов – это вина командира, то я очень хреновый командир. Но жалеть было некогда.
— Фишман – в окоп. Поможешь сдерживать немцев. Зачинский, остаешься здесь. Я займусь шнурами. Если что – заменишь меня.
— Сделаю, командир!
Но я уже не обращал на окружающее внимания.
Схватив концы шнуров, я соединил их и стал приматывать лентой взрыватель. Руки дрожали, как у алкоголика, вдобавок еще и вспотели ладони. Кое-как я справился. Пули над головой свистели все чаще. Несколько раз что-то с хлюпающим звуком ударило в тело лежавшего рядом бойца. Вскрикнул и схватился за бедро Зачинский. Я вставил во взрыватель огнепроводной шнур. Сколько он будет гореть? А, хрен с ним! Главное – чтобы успел взорвать! Штык-ножом я обрубил торчащий шнур до половины.
— Зачинский, быстро отсюда! Передашь остальным, чтобы уходили. — Я секунду посмотрел, как боец отползает, и крикнул во всю мощь легких: – Уходим!!!
Зашарил по карманам в поисках спичек – из головы абсолютно вылетело, куда я их положил. Пуля звонко ударила о настил в полуметре от меня. Краешком сознания я отметил, что стрельба стала гораздо менее интенсивной. По крайней мере, уже работал только один пулемет. Я наконец-то обнаружил спички. Первая – просто сломалась. Вторая, на миг вспыхнув, сразу же погасла. Да, мать вашу, что же это такое? В голове вдруг всплыли слова из анекдота «Гомельдрев? Чиркай-чиркай!» Нервно хохотнув, я достал сразу штук пять спичек. Огонь ярко вспыхнул, и шнур у меня в руках зашипел. Горел он как-то слишком быстро… Нормально покинуть мост не успею, подумал я, но мозг, накачанный до упора адреналином, тут же подсказал выход. Я вскочил и метнулся к краю.
— Взрыв!!! — заорал я и сиганул с моста.
Удар о воду чуть было не оглушил меня, но холодные иглы воды тут же привели в чувство. Я рванулся к поверхности так резко, что вынырнул чуть ли не до половины. Снова ушел под воду и постарался проплыть как можно дальше. И тут грохнуло. Рокот взрыва донесся на долю секунды раньше, чем мощный удар, который чуть не переломал мне все кости. Захлебываясь, я снова рванул наверх и, хрипя, успел сделать глоток воздуха. А потом что-то крепко приложило меня по голове, и наступила темнота.
БЛАГИМИ НАМЕРЕНИЯМИ
Как болит… Все тело ноет, а про голову — лучше промолчу. Как только я начал приходить в себя и ощущать свое тело, первым желанием было снова провалиться в беспамятство. Темнота… Мягкая, уютная темнота. Без мыслей, без снов, без боли… Но сознание возвращалось и упрямо не желало снова уходить во тьму. Вдобавок ко всему начались «вертолеты». Несмотря на закрытые глаза, ощущение было такое, будто меня засунули в мягко вращающуюся центрифугу. Тут же к горлу подступила тошнота, с которой я боролся лишь пару секунд и проиграл вчистую. Скорчившись в сухой рвотной судороге, я открыл глаза, но темнота никуда не делась — либо вокруг было темно, либо… Либо я ослеп. Впрочем, предполагаемая слепота была наименьшей из проблем, которые меня сейчас интересовали. При первом же движении голову прострелила дикая боль, снова отправившая меня в нокаут.
Мое второе возвращение к действительности прошло не легче. Головокружение донимало по-прежнему, но, вспомнив последствия движения при моем прошлом пробуждении, я боролся с тошнотой изо всех сил. На этот раз мне удалось победить. Вокруг было все так же темно. Я лежал, стараясь не шевелиться, и пробовал как-то совладать с болью. Мысли ворочались очень неохотно и болезненно. В голове крутились какие-то их обрывки, и только некоторые удавалось ухватить. Где я? Почему темно? Почему я в таком состоянии? Ответ на последний вопрос проявлялся в голове очень медленно и неохотно. Вспышками в мозгу мелькали кадры воспоминаний. Перенос в прошлое… Убитые немцы на хуторе… Спасенная девушка… Как же ее звали?.. Оля! Встреча с окруженцами… Партизанский отряд капитана Зыклова… Бой на болоте и партизаны майора Трепанова… Подрыв железнодорожного моста… Новое задание… Стрельба на мосту… Собственный крик «Взрыв!» и прыжок в воду… Воспоминания кружились вихрем, постепенно занимая свои места. Мне представлялись мелькающие среди нейронов мозга электрические разряды, подключающие очередной участок. Я чувствовал, как с болезненным щелчком становился на свое место каждый фрагмент пазла памяти!