— А немцы?
— А шо немцы? Староста выдал такую характеристику, шо я чуть ли не «лицо, лояльное к Рейху». А спросят, де был — скажу, что на хутор позвали, к больному.
— Ну, если так… Но вы все же смотрите — если понадобится помощь…
— Добро, — кивнул врач. — Только помощь сейчас вам самим нужна.
— Нужна, — согласился я. — Расскажите о последних новостях.
От Максима Сигизмундовича мы узнали, что в Тучине расквартировано больше сотни немцев. На мой вопрос он уточнил, что там стоят солдаты вермахта — эсэсовцы в селе бывают только проездом, как в тот день, когда мы столкнулись с ними в Сенном. Также мы узнали и о судьбе наших пропавших товарищей. Максим Сигизмундович сам слышал, как один из немецких офицеров рассказывал другому о той ночи. Оказалось, что мы столкнулись со взводом СС, который сопровождал представителей гестапо для руководства операцией по уничтожению «бандитов» и который должен был, в случае необходимости, прийти на усиление полицаям. В Сенном они оказались проездом и, поскольку время было позднее, хотели остаться на ночлег. Именно поэтому машины остановились у дома старосты, который должен был расквартировать солдат по домам. Но… В доме старосты оказалась засада. «Бандиты» (судя по слухам — не меньше нескольких десятков), вооруженные пулеметами, автоматическим оружием и гранатами, напали на не ожидающих того эсэсовцев, но, не выдержав боя, вынуждены были отступить в лес. Эсэсовцы же, уничтожив часть нападавших (хотя было обнаружено всего два трупа, но все были уверены, что потери с нашей стороны гораздо большие), не преследовали отступающих бандитов из-за своей малочисленности. Командовавший отрядом СС решил дождаться подкрепления. На мой вопрос о потерях со стороны противника Максим Сигизмундович ответил, что точно не знает, но говорили, будто убитыми и ранеными эсэсовцы потеряли чуть ли не половину. А наутро началась операция по поиску нашего отряда. Спешно выехавшее из Тучина еще при первых звуках боя подкрепление подоспело, когда все уже было закончено. Сразу же был отдан приказ перебросить в Сенное собравшихся в Коросятине полицаев. Были заблокированы дороги… Спасло нас то, что, отходя, мы свернули на запад — в сторону Тучина. Немцы такого совсем не ожидали и поиски «бандитов» вели севернее и восточнее Сенного. К слову, Максим Сигизмундович заметил, что операция до сих пор не завершена и через Тучин к Сенному идут все новые силы.
Когда врач закончил, мы стали прощаться. День клонился к вечеру, и, по прикидкам, Максим Сигизмундович вернется домой только к середине ночи — и то если выйдет прямо сейчас. Пожав всем руки, врач отвел меня в сторону.
— Я так понял, шо ты тут командуешь? — Дождавшись подтверждения, он продолжил: — Уходить вам надо. Идите на хутор Чеславин и скажите, шо вы от меня. Только все на сам хутор не заходите сразу — один кто пусть пойдет. Скажете, шо я просил передать — печень находится справа. Запомнив?
Я кивнул, глядя в глаза доктора, в которых мелькали веселые искорки.
— Запомнил. Вы, Максим Сигизмундович, тоже аккуратнее. Если почувствуете неладное — сразу же собирайтесь и уходите в лес. Если вы так доверяете хозяевам того хутора, то раз в неделю там будет появляться наш человек. Оставьте для него весточку. Но все же лучше не дожидайтесь, пока за вами придут немцы. Решайтесь. Рано или поздно кто-то сообразит, что вы — единственный врач в округе и к вам должны приходить, как они нас называют, «бандиты».
Врач пообещал подумать и еще раз напомнил о том, чтобы мы обязательно заглянули на тот хутор. Что нас там ожидает, я не спрашивал — если бы Максим Сигизмундович хотел сказать, он бы сказал сам.
— Может, Лялю с собой возьмете? — предложил я. — Человек вы, я вижу, хороший. Девчонке в куклы играть надо, а не по лесам…
— Конечно, возьму! — согласился врач, но тут же сзади зазвенел голосок самой девочки.
— Нет! — выкрикнула Ляля и отступила назад.
— Почему нет? — Максим Сигизмундович подошел к девочке и присел перед ней на корточки. — Жене моей по хозяйству поможешь. С моими Славиком и Машкой играть будешь. Еды у нас вдосталь, места много. А еще станешь помогать мне с пациентами. Настоящей медсестрой будешь!
Думаю, главная заслуга в том, что девчонку мы в конце концов уболтали — именно перспектива стать медсестрой. А еще лучше — врачом. Постепенно, под напором уговоров всех членов отряда, кроме лежащего без сознания Антона, Ляля согласилась пойти с Максимом Сигизмундовичем. На радостях я даже пообещал заходить время от времени в гости.
Попрощавшись еще раз, врач с Лялей, в сопровождении Славко и Казика, отправился в обратный путь.
Сразу же после ухода врача мы свернули лагерь и перешли на другое место. Недалеко — километров на пять. Но и при таком относительно небольшом расстоянии «переезд» закончился только к середине ночи. Не буду подробно описывать все прелести перехода по ночному лесу. Скажу лишь, что наш отряд, сильно потрепанный в прошлом бою и отягощенный несколькими ранеными, один из которых был лежачим, кое-как преодолел эти трудности и, остановившись в более или менее подходящем месте, без сил завалился спать.
Утром, когда я все же смог открыть глаза, сразу вспомнилась настойчивая просьба Максима Сигизмундовича обязательно посетить хутор Чеславин. Что такого в том хуторе, почему врач предложил туда сходить? Причем повторил свою просьбу несколько раз. Мыслей о ловушке или прочем предательстве со стороны врача не возникало. Максим Сигизмундович слишком много для нас сделал, чтобы вот так отправить в лапы врага. И впечатление он произвел самое хорошее… Конечно, согласиться помочь раненым он мог из-за того, что другого выхода не было, но… Не верилось в это! Значит, на хутор действительно надо заглянуть. Не просто так врач дал такой совет. Сейчас позавтракаем и отправимся.
Но вначале я решил посмотреть, как там Антон. Поднявшись, я подошел к носилкам. Боец мирно спал. Не метался в бреду, не истекал потом в лихорадке. Просто спал, тихо посапывая. Проверил температуру — лоб теплый и не обжигает ладонь, как вчера. Помог все-таки врач! Даст бог — Антон скоро и на ноги встанет.
Все остальные тоже уже проснулись. Славко и Казик о чем-то перешептывались, Ян, нахмурив брови, копался в мешках, Генрих сидел и с философским выражением лица разглядывал плывущие в небесной дали по своим делам легкие облачка, Алик крутил в руках винтовочный затвор… Просто идиллия — туристы на отдыхе. Если бы не раненый и не оружие.
— Что там у нас? — Я подошел к Яну.
— Еды маловато. — Тот отвлекся от своего мешка и посмотрел на меня. — На сегодня хватит, а потом…
— Понятно, — вздохнул я. Вот и еще одна головная боль. Нет, пора уже хорошенько подумать над организацией нашего отряда. Причем давно пора. — Ты хутор Чеславин знаешь?
— Знаю, — кивнул Ян. — Там Сидорчуки до войны жили.
— Вот и проверим, кто там сейчас живет, — подытожил я. — Поедим и пойдем.
После завтрака, за которым мы покончили с остатками запасов продовольствия, я выставил посты, оставил Генриха за старшего и в сопровождении Яна двинулся к хутору Чеславину.
По пути вспомнилась мысль, что пора уже прекращать метаться туда-сюда и начинать действовать организованно. Сколько можно проводить операции, полагаясь на удачу и случайную информацию? Нет, пора выстраивать систему — хозчасть, разведка… Может, это в отношении нашего маленького отряда, половина бойцов в котором ранена, и звучит смешно, но начинать с чего-то все равно надо.
Я решил, что в первую очередь следует решить вопрос с подходящим местом для постоянного лагеря. В самом деле — сколько можно вот так кочевать по лесу и спать на голой земле? Хотя бы шалашики какие-то надо сделать для начала. А потом, когда раненые вернутся в строй, можно подумать и о более капитальном жилье — землянках, например. Ответственным за этот вопрос я решил назначить Яна. Мужик он хозяйственный. Кроме того, как местный житель, окрестные леса должен хотя бы в общих чертах знать. Вот пусть и отвечает за поиск подходящего места и строительство лагеря.
Вторым вопросом на повестке дня стояла проблема снабжения. До сих пор мы питались исключительно тем, что находили в местах проведения операций. Но ведь эти операции не были нацелены именно на добычу припасов — просто нам пока что везло. Разжились едой на лесопилке, забрали продукты со стола в доме у старосты… А если в следующий раз с продуктами не сложится? Голодать будем? Нет, нужен системный подход. Только кого назначить ответственным? В принципе, выбор невелик. Антон пока что нетрудоспособен, Славко и Казик — слишком малы, кандидатуру Алика, вспомнив, что именно из-за него мы так прокололись в Сенном, я тоже не видел на ответственной должности. Остается только Генрих. Его же, как знающего немецкий язык и поскольку в процессе выполнения задач по снабжению ему придется сталкиваться как с немцами, так и с местным населением, пока что сделаем и ответственным за разведку. А дальше — посмотрим.
«А ты сам? — шепнул внутренний голос. — Сам ты за что отвечать будешь?» — «За все! — ответил я ему. — Как командир, я в любом случае отвечаю за все, независимо от того, есть кто-то отвечающий за отдельное направление или нет. И за лагерь, и за продовольствие, и за разведку, и за планирование любых операций, и за их осуществление… И за гибель бойцов. За все отвечаю я. Особенно — за последнее».
К хутору мы вышли после полудня. Солнце высоко стояло в зените, пуская сквозь густую листву золотистые лучики. Щебетали птицы, жужжали какие-то мошки… Хорошо в лесу! Сейчас бы шашлычки… Или с металлоискателем побродить… Последняя мысль вызвала горькую улыбку. Какой металлоискатель? Я сейчас сам — ходячий склад железа, найти которое был бы не против любой копатель. Причем это железо не ржавое-трухлявое, а вполне работоспособное. «Парабеллум», штык-нож, фляга, зажигалка… Что мне искать? Тем более что сейчас все мое снаряжение, в будущем годное лишь служить антуражным украшением на полке, нужно мне в первую очередь для того, чтобы сохранить себе жизнь. И не только себе.
Сразу на хутор мы решили не заходить. Даже не так — мы ничего не решали. Чисто автоматически, не сговариваясь, подкрались к хутору со стороны леса и залегли, наблюдая за происходящим там. Из кустов нам открывался прекрасный вид на небольшой, но ладный бревенчатый домик под двускатной, крытой дранкой крышей, скаты которой спускались до самой земли. Первой мыслью, которая пришла мне в голову, было то, что этот хутор идеально подошел бы в качестве декорации к какой-нибудь сказке. Например, «Маша и медведи». Просто идеальное жилище для медведей! Никакого забора вокруг дома не было. Дом просто стоял на небольшой полянке, а из леса в «озеро» утоптанной земли перед его дверью вливалась «река» дороги. Наша позиция располагалась напротив правого угла домика, и отсюда просматривалась входная дверь и правая стена, а точнее — правый скат крыши. Сколоченная из толстых досок дверь дома была низкой — войти можно только пригнувшись. Крыльца перед ней не было — только невысокий порожек. Справа от двери виднелось небольшое окошко, больше похожее на бойницу. Вот, в принципе, и все, что мы разглядели в самом доме. Слева от дома, оставляя между ним и собой лишь небольшую дорожку, стоял большой сарай, который по размерам мог вполне конкурировать с самим жилищем. С другой стороны виднелся какой-то навес…
— Ян, обойди вокруг.
Когда Ян уполз, я вернулся к наблюдению. Никаких признаков жизни не видно. Стоит себе хутор, будто брошенный. Через подобие окна тоже, конечно, ничего не рассмотреть. Более того, я подумал, что даже не стоит пытаться заглядывать в это окно — моя голова тут же полностью перекроет поток света и подскажет каждому, кто есть в доме, что за ними наблюдают. И все же — есть кто дома или нет? Есть! Дверь открылась, и из дома вышел старик. Хорошо хоть — не медведь, подумал я и улыбнулся. Старик был низкого роста, крепкий. Седая, практически белая, лохматая шевелюра, такая же белая борода. Из одежды на нем были серая рубаха до колен, штаны и… снова лапти? Никогда не думал, что в середине XX века эта обувь еще пользовалась такой популярностью! А ведь это уже второй «лапотник», встреченный мной за последние несколько дней.
Старик исчез за углом с противоположной стороны дома, и снова хутор принял нежилой вид. Я продолжал наблюдать. Старик вернулся через пару минут, неся деревянное ведро. Снова скрылся в доме. А еще через несколько минут появился Ян.
— Никого, — коротко сообщил он. — Позади дома колодец, поленница и все.
Я кивнул. Мы продолжали наблюдать еще около часа. Два раза появлялся тот же старик, но оба раза он отлучался из дома не более чем на несколько минут. В конце концов лежать в кустах совсем надоело.
— Следи за домом. Если что — стреляй.
Ян кивнул и удобнее устроил перед собой карабин, а я отполз назад в лес и, поднявшись, пошел к дороге. Не доходя до хутора, осмотрел свою одежду. Непрезентабельно. Разгрузка из мешковины, окровавленная порванная рубашка, драные штаны… И перебинтованная рука. Кто такого пустит в дом? Да мне в таком виде даже не откроют! Я кое-как попытался привести свой внешний вид в хоть какое-то подобие порядка. С одеждой, конечно, ничего не поделаешь. Даже возвратиться и одолжить что-то из одежды у Яна не имеет смысла — его одежда выглядит не лучше. Единственное, что я смог сделать, — это снять разгрузку (из-за раненой руки процедура была очень неудобной и болезненной) и спрятать ее в ближайших кустах, снять с ремня штык-нож, который я, немного подумав, засунул в сапог, стараясь пристроить его так, чтобы не сильно мешал при ходьбе, и, выпустив немного рубашку, прикрыть пистолет за поясом. Снова оценил свой внешний вид — из лесного разбойника я превратился в более или менее мирно выглядящего бомжа.
— Есть кто дома? — Я постучал в дверь.
Вблизи хутор выглядел немного похуже чем издалека. Бревна, из которых он состоял, растрескались. Кое-где между ними образовались широкие щели, которые, впрочем, были аккуратно заткнуты мхом. Дверь оказалась сколоченной из неструганых досок, которые соединялись двумя поржавевшими железными полосами. Окошко вместо стекла было затянуто чем-то мутным, полупрозрачным — бычий пузырь, что ли? Хотя, а что я ожидал увидеть? Новенький коттедж?
На мой стук никто не отозвался. Я снова постучал. И, подождав, еще раз.
— Шо надо? — в конце концов раздался из-за двери скрипучий голос.
— Открывай, хозяин! Разговор есть.
Дверь открылась, когда я уже стал сомневаться, что когда-нибудь этого дождусь.
— А хто тебе сказал, шо у меня к тебе разговор есть? — Тот самый старик, которого я уже видел, сделал особое ударение на слове «меня».
Вблизи, в отличие от дома, хозяин выглядел гораздо лучше, чем издалека. Не такой уж он и старик, собственно… Да, седой. Но при этом лицо его было каким-то… молодым? Нет, я не хочу сказать, что заподозрил хозяина в каком-то маскараде — волосы и борода были его собственными, а не накладными. Просто выражение лица, глаза… Будто это лицо, сняв с человека лет на двадцать моложе, наклеили на старика… И осанка тоже. Стоял он ровно, ничего не опасаясь. Самое подходящее слово — «беззаботно». Будто и не идет вокруг война, и не стучится в дверь его дома, находящегося глубоко на оккупированной территории, непонятный мужик бомжеватого вида.
— Максим Сигизмундович сказал, — ответил я. — Очень рекомендовал мне к вам зайти.
— Какой такой Сигизмундович? — Несмотря на вопрос, по глазам хозяина я понял, что наш врач ему знаком.
— Врач из Тучина. — Я припомнил разговор с доктором. — Он просил передать, что печень находится справа.
Хозяин продолжал разглядывать меня еще несколько мгновений, потом внимательно осмотрел окрестности и наконец посторонился:
— Ну, тогда заходь, раз пришел.
Я вошел в дом. Темно. Света, проникавшего через то подобие окна, хватало только на то, чтобы разглядеть контуры обстановки, и ни на что более. Небольшой стол, лавка… У дальней стены — печь… Я проморгался, стараясь побыстрее привыкнуть к темноте. Сзади скрипнула, закрываясь, дверь. Я начал оборачиваться к хозяину, но не успел. Сильный удар в затылок сбил меня с ног. Последнее, что я запомнил, — резкая боль в раненом плече, которым я ударился, падая на пол.