– Ритуль, через сорок минут.
У Тины в горле стояли слезы, ей все тяжелее было держать спокойный ровный тон, особенно услышав голос Ритки, как совсем из другой, мирной жизни, – такой родной голос, даже когда подруга орет!
Тина торопилась закончить разговор, понимая, что еще совсем немного, какие-то миллиметры отделяют ее от истерики и бурных слез. Она почему-то очень стеснялась рыдать при этих мужчинах, но все-таки не отключала телефон, продолжая слушать Ритку, словно держалась за нить, соединяющую ее через расстояние с любовью близких, заботой, уютной теплой кухней, где ее ждут.
Сделав глубокий вдох и несколько глотательных движений, Тина загнала тугой комок слез внутрь и сказала:
– Рита, наполни мне, пожалуйста, ванну. У нас есть что-нибудь из еды?
– Да полно у нас еды, ненормальная! Ты же целую гору наготовила, и я продукты привезла! – Тут подруга замолчала, почувствовав, что все гораздо серьезней, чем она себе представляла, и совсем другим, осторожным тоном поинтересовалась: – Тиночка, ты в порядке?
– Не совсем. Я не могу сейчас говорить. Скоро буду! – И она быстро отключила телефон.
Артем встал с земли, подошел к девушке, внимательно слушая ее разговор и вглядываясь в лицо. Он видел, что она держится из последних сил, исключительно на силе воли, видел, как заострились ее скулы и выступили темные круги под глазами. Как чуткий приемник, настроенный на эту женщину всем телом и умом, он улавливал ее напряжение, состояние, близкое к истерике.
– Все, Тина, поехали. Серега нас быстро довезет, – сказал Беркутов, беря ее за руку.
– Да, пожалуйста, мне действительно надо быстро.
Артем помог ей подняться со ступеньки, обнял одной рукой за талию и повел к «Волге», но Тина остановилась и обратилась к Бывалому:
– Григорий…
– Павлович, – подсказал тот и разрешил: – Можно просто Гриша. Вам, Тиночка, теперь все можно!
– Спасибо! Поехали с нами. Я думаю, нам всем срочно надо выпить! – пригласила она и, улыбнувшись через силу, добавила: – И закусить!
– Тиночка, драгоценная вы моя, да вам цены нет за мудрость и понимание! – воспел хвалу женщине Бывалый.
Ритка открыла сразу, Тина и не успела убрать палец от кнопки звонка, а дверь уже распахнулась.
– О господи! – воскликнула Ритка, обозрев внешний вид подруги, и отступила.
– Тина! – закричал Денис, выскакивая в прихожую.
Он остановился перед ней на полном скаку, широко распахнутыми глазами оглядывая ее всю, с головы до ног, и строго спросил:
– Тина, что случилось?! Почему вы с Ритой мне ничего не рассказали, мы же, кажется, договаривались – никаких секретов друг от друга!
Взрослые молчали. Григорий с Артемом поразились: перед ними стоял не двенадцатилетний мальчик, а маленький мужчина.
Этот маленький мужчина, не по годам много понимавший и видевший, любил обеих женщин глубоко и преданно, боялся за них и готов был защищать от любых трудностей.
И тут Тина не выдержала, наконец, отпустив все свои внутренние тормоза и перестав бороться с собой, шагнула в квартиру, протянула к Денису руки и заплакала.
– Деничка, я не могу тебе рассказать, у меня просто нет сил это рассказывать! Пусть кто-нибудь другой все объяснит!
Денис кинулся к ней, обнял и крепко прижался, став опять маленьким мальчиком.
– Тиночка! Не плачь, пожалуйста. – Он повернул голову к маме и сказал: – Рита, дай ей водки скорее, ей же больно! Тиночка, тебе очень больно?
– Да, очень! У меня как-то все сразу заболело! – плакала, уткнувшись ему в макушку, Тина.
Мужчины переглянулись, не понимая, что происходит и почему ребенок предлагает такое лечебное средство. У них что, заведено пить в семье? Водка в чести?
Рита очнулась от первого испуга, кинулась к Тине, обняла их с Денисом, начав плакать в унисон с подругой. Она посмотрела через плечо Тины на Артема и Гришку и, увидев их недоумение, смешанное с большой долей осуждения и настороженности, пояснила:
– На Тину не действуют никакие обезболивающие средства, вообще никакие! Только от водки она может немного опьянеть и, главное, ненадолго притупить боль. Там, в морозилке, на кухне, есть бутылка. Кто-нибудь, налейте ей скорее!
Артем отодвинул обнимающуюся и рыдающую троицу и быстро прошел в кухню. Схватив первый попавшийся стакан с полки, он скомандовал:
– Гришка, тащи их всех сюда! Надо остановить эти реки слез!
Конечно, Беркутов понимал: невзирая на то, что Денис сильный человечек, он все-таки еще ребенок, а женщинам сейчас необходимо почувствовать мужскую защиту и силу и чтобы кто-то руководил и дал возможность побыть слабыми.
Гришка зашел в кухню, одной рукой обнимая за плечи Тину, другой таща за собой Риту, Денис шел впереди всей процессии.
Артем протянул Тине стакан, наполовину наполненный водкой.
– Выпей!
– Налей всем, кроме Дениса, конечно. Давайте вместе выпьем, – сказала она, принимая стакан из его руки.
Они не сели за стол, а выпили стоя и молча, понимая, что эта рюмка боевая, не требующая закуски, а ставящая точку в сегодняшнем испытании. Все остальное – застолье, питье – это уже расслабляющее, снимающее стресс и смывающее с души остатки страха.
– Рита, тебе придется меня помыть, мне нельзя мочить руки.
– Идем, моя хорошая, сейчас будешь чистая и красивая!
– Артем, вы втроем сможете на стол накрыть?
– Конечно! Иди купайся, мы разберемся. Денис, покажешь, что здесь и как?
– Покажу. А вы кто?
– Меня зовут Артем Константинович, – ответил он, провожая взглядом Тину с Ритой, заходящих в ванную. – А это Григорий Павлович. Мы оба следователи, я из прокуратуры, а он с Петровки.
– Ух ты! – восхитился Денис. – А вы расскажете про задержания всякие?
Денис обостренным детским чутьем принял этих двух мужчин сразу, почувствовав, что им можно доверять, и расслабился, передавая всю ответственность взрослым.
Они сидели за столом вчетвером. Денис стоял возле Тины, не отходя от нее ни на шаг, и все поглаживал ее по спине ладошкой.
Пока Тина мылась, она выплакала все свои слезы, страхи, воображаемые ужасы возможных вариантов развития событий. Она почти успокоилась, когда отправила купаться Артема, и они с Риткой перерыли весь дом, подбирая ему хоть какую-нибудь одежду. Торопясь поставить точку в отношениях с Алексеем, она собрала все до единой его вещи, впрочем, ни одна из них, даже если бы и осталась, Артему не подошла бы по размеру.
Тина достала свою любимую футболку огромного размера, которую привезла с Кипра. Футболка была мягкой, уютной и доходила ей до колен, а Артему оказалась слегка маловата. В углу шкафа девушка нашла джинсы, когда-то давно подаренные Лешке его мамой. При примерке джинсы оказались на несколько размеров велики Алексею. Посмеявшись, что мама купила сыночку штанишки «на вырост», Тина засунула их в дальний угол и забыла. Сейчас они пригодились. Правда, оказались коротковаты героическому следователю.
Экипировав Артема, Тина затолкала в стиральную машину все его вещи и остатки своего костюма, окончательно сбрасывая с себя истерию этими нехитрыми бытовыми действиями.
– Все, все! Хватит суеты! – торопил всех Гришка. – Девочки, за стол!
Когда все наконец расселись, он поднял полную рюмку и предложил тост:
– Ну что, с боевым крещением, Валентина!
– Это точно! – согласилась она.
Они выпили и стали быстро закусывать, обнаружив, что все очень голодные, да и стол, уставленный яствами, располагал к этому.
– А вот скажите мне, Тина, – начал Гришка, с аппетитом наворачивая плов, приготовленный ею накануне, – как я понял, вам тоже всадили укол, такой же, как и Артему?
– Да.
– Тогда почему вы не отключились? А?
Он оставался следаком всегда, при любых раскладах, наверное, даже во сне.
– Все дело в том, что у меня с рождения неправильный обмен веществ, какой-то необыкновенный. В медицинских терминах это звучит очень заумно, а если просто, то я не воспринимаю никаких психотропных, снотворных, обезболивающих средств, организм их сразу нейтрализует. Мама все время боялась, чтобы я, не дай бог, что-нибудь не сломала или не пришлось бы делать операцию. Правда, мне не проводили анализ на уж очень сильнодействующие препараты, но все более или менее известные лекарства, влияющие на нервную систему, на мне испытывали.
– То есть тебе невозможно снять боль? – спросил Артем.
– Может, сейчас и есть какие-нибудь новые средства, которые на меня подействуют, но я таких пока не знаю.
– А спиртное, наркотики? – спросил Гриша.
– Нет, – засмеялась Тина. – Меня врач сразу обрадовал, что ни наркоманкой, ни алкоголичкой я никогда не стану. Единственное, что ненадолго притупляет боль и от чего я могу, тоже ненадолго, опьянеть, – это водка. Наверное, потому, что она натуральный продукт, но я ее не очень люблю.
– Я думаю, что как раз ваш обмен веществ самый правильный, – заявил Гриша и предложил: – Выпьем!
Предложение было поддержано и реализовано.
– Тиночка, – задушевным голосом попросил Бывалый, – я вас очень прошу, расскажите, как все произошло, если, конечно, это не вызовет новый поток слез.
– Не вызовет, я уже в порядке. Только у меня большая просьба: не заставляйте меня излагать это на бумаге, вы лучше сами все напишите, а я подпишу.
– Конечно! – быстро согласился Григорий.
Тина усадила Дениску рядом и строго велела ему кушать. У него горели глаза от любопытства. Все переживания, слезы с чисто детской непосредственностью были мгновенно забыты.
Артем слушал рассказ Тины и не мог оторвать от нее взгляда. Он видел, что она совсем успокоилась, справилась со своей истерикой, пережив ее как быструю грозу, и восхищался девушкой. Рита с Денисом бросались гладить и успокаивать ее в особо напряженных местах повествования, вызывая в Артеме радость от того, что у Тины есть такие родные и близкие люди рядом, и… ревность.
Какого черта!
Это он хотел успокаивать ее, держать на коленях, прижимать к своей груди, вытирать слезы. Поймав себя на этих мыслях, Беркутов усмехнулся. Он старался смотреть в окно, по сторонам, себе в тарелку – куда угодно, только не на нее.
Но взгляд помимо воли возвращался к Тине, как стрелка компаса, всегда указывающая на одну сторону света, он весь был направлен на нее.
«Кого я пытаюсь обмануть? Я же все уже про нас понял, почувствовал! Так какого черта?! Да! Пора на пенсию, хреновый из тебя следователь, Беркутов, если пытаешься убежать от очевидных фактов! Ну и что теперь делать с этими фактами?»
Тина закончила рассказывать, но Гришка продолжал задавать вопросы. Он рассказал Рите про Фоню, так сказать, предысторию их с Артемом похищения.
Дениска только не пищал от восторга, уже безоговорочно обожая этих мужчин и предвкушая, как все расскажет друзьям. Григорий, уловив его настроение, спустил мальчика на землю:
– Дениска, ты же умный парень и понимаешь, что о том, что ты здесь услышал, никому нельзя рассказывать – тайна следствия! – напустив строгости, сказал он.
– Да? – разочарованно протянул Денис.
– Да! Или с тебя взять подписку о неразглашении?
– Не надо! Я все понимаю, не маленький! – возмутился Денис, тут же вспомнив про мальчишеские «понты».
– Вот и хорошо!
– Тина заснула, – шепотом сказала Рита, показав на подругу, которая спала, положив голову на сложенные на столе руки.
– Не буди, – прошептал, поднимаясь со стула, Артем. – Я ее отнесу, покажи куда.
Артем поднял Тину на руки, прижал к себе, постоял так пару мгновений, разглядывая ее лицо.
«Давно бы так!» – подумал он, успокаиваясь.
Он уложил ее на кровать, и она сразу, не просыпаясь, перевернулась на живот, устраиваясь поудобней. Артем погладил ее по голове, потрогал длинные тонкие пряди волос, которые так нравились ему и придавали ей некую беззащитность, наклонился и поцеловал спящую в щеку.
Они перешли на «ты» не раздумывая. В той ситуации, в которой они оказались, на «вы» было никак нельзя. А в «ситуацию» они, между прочим, попали по его вине! Беркутов подставил дорогую ему девушку и себя, а все потому, что ему, видите ли, ударили гормоны в голову, он расслабился и не контролировал происходящее!
Как можно было не заметить эти пассы вокруг машины!!
Ему хотелось улечься рядом с Тиной, прижать к себе, чтобы почувствовать, что она в порядке, здесь, с ним, но, пересиливая себя, все свои желания, погладив еще раз по голове, Артем тихо вышел из спальни и притворил за собой дверь.
Тина проснулась посреди ночи, как от толчка, сразу выходя из состояния сна.
Болело все: запястья, ладони, ссадины на коленях и локтях, длинная царапина на бедре, даже кончики пальцев, пораненные в борьбе с решеткой. Ныли все мышцы, запоздало реагируя на стресс и непривычные нагрузки.
Она села и осмотрелась.
На ней была надета шелковая ночнушка, в которую заботливо переодела подругу Ритка. Рядом на кровати, обнявшись, спали Дениска с Ритой.
Стараясь не стонать и не кряхтеть от боли, Тина выбралась из постели, накинула шелковый халатик и поплелась в кухню. Сна не было ни в одном глазу, приходилось срочно как-то отвлечь себя от боли каким-нибудь действием.
Тина со студенческих лет любила ночь, она любила работать ночью в тишине, когда никто не мешает. Ей нравилась эта особая атмосфера и уютность ночи, ее загадочность. Не желая разбивать эту таинственность ярким светом, девушка зажгла над столом бра и включила электрический чайник.
В кухне был наведен, наверное Ритой, полный порядок – никаких следов поздних посиделок.
«Спасибо, Ритуль!»
Тина любила свою уютную кухню и терпеть не могла, когда оставалась грязная посуда.
Ожидая, пока закипит чайник, девушка подошла к окну и уткнулась лбом в стекло, рассматривая ночную улицу.
Желтые фонари освещали деревья вдоль дороги, проехал одинокий автомобиль, слышалась песня, выводимая чьим-то пьяненьким хором, доносился низкий, никогда не затихающий гул ночной Москвы.
– Руки болят? – раздался голос за спиной у Тины.
От неожиданности она вздрогнула и резко обернулась.
В проеме двери стоял Артем, одетый только в джинсы, босиком и с голым торсом.
– Ты меня напугал!
– Извини, я не хотел.
Он притворил за собой дверь, подошел и посмотрел ей в глаза.
Они смотрели друг на друга, как будто остановив время и ощущая нечто нереальное – узнавание, признание, единение, проваливаясь куда-то в непознанное, может, друг в друга, в глубь веков, бог его знает!
Но точно – вместе!
Громко щелкнул в полной тишине, как выстрелил, закипевший чайник, разбивая это взаимное познание и возвращая их в действительность.
Артем дотронулся кончиками пальцев до щеки девушки и, забыв придать вопросительности предложению, сказал:
– Ты выйдешь за меня замуж!
– Ты спрашиваешь или утверждаешь? – почему-то шепотом, не отводя от него глаз, спросила Тина.
– Утверждаю!
Беркутов, оторвав ее от пола, крепко прижал к себе своими сильными, самыми замечательными в мире руками! Тина повисла на нем, сцепив руки и ноги у него за спиной. А он подтянул ее повыше, одной рукой подхватив под попку, другой крепко обняв за спину, и стал не спеша расхаживать по кухне, слегка покачивая, пытаясь унять ее боль в запястьях.
Он чувствовал ее всю и чумел от этих ощущений, точно зная, что она его, вся, вместе с этим халатиком и ночнушкой и всеми трудными мыслями в голове, и даже с не изжитыми до конца детскими комплексами.
Тина чувствовала возбуждение Артема, даже его мысли чувствовала, словно слышала! Положив голову ему на плечо, она вздохнула и сказала:
– Я о тебе ничего не знаю, кроме таких незначительных деталей, как то, что ты носишь ключ от наручников в пряжке ремня.
– А я тебе все расскажу! – весело пообещал он.
Беркутову приходилось постоянно напоминать себе, что Тине больно и единственное, что ей сейчас нужно, это успокоение и утешение. Ему казалось, что рука, поддерживающая ее под попку, посылает сигналы не в мозг, а ровно в противоположном направлении.
– Нам нельзя, – помогая ему, сказала Тина. – В целом, потому что у тебя уголовное дело, где я главная подозреваемая или фигурантка, как там у вас это называется. И в частности, потому что в доме спят гости. Давай, что ли, чаю попьем и поговорим.