Я замотала головой:
– Разве не наоборот? У вас столько сверхъестественного, а религией и не пахнет.
– Запомни первое и незыблемое правило: для язычника ничего сверхъестественного вообще не существует, есть только Мать Природа. Отсюда все различия с любыми религиями.
Я, кажется, запуталась окончательно.
– Подожди, ты же сказал, что у вас нет веры, но есть религия.
– Только не в том смысле, в каком понимают священники, неважно, христианские или какие другие. Религия в ее исконном смысле – соединение с силами Природы. Природы, Настя, и только с ней. А вера? Почему я должен верить в завтрашний восход солнца-Ярилы, если я знаю, что по законам Природы оно взойдет. А если этого не случится, то наступит гибель мира, в котором я живу.
Я сидела ошарашенная.
– Атеизм какой-то…
– Атеизм? Возможно, только не воинствующий. С тебя хватит или еще объяснить?
– Конечно, еще!
– У основных религий есть Бог-Создатель, как его ни назови. Он Творец, а Природа – его творение, тварь, годная только на потребу.
Мне стало не по себе, показалось, или деревья вокруг поляны зашумели грозно? Нет, просто ветерок пролетел. Но почему так вовремя? Вятич не торопился, он явно давал мне осознать услышанное и вникнуть в смысл, пусть пока и не глубинный, но уже не слов, а того, что за ними стояло. Глаза внимательные, почти напряженные, словно готов в любой миг прекратить это внушение. Но я не сопротивлялась, то, что он говорил, было слишком верно, чтобы с ним спорить.
– В других религиях Творец первичен, а природа вторична. У язычников наоборот – первична Природа, а все боги вторичны. Поэтому нам не нужны никакие чудеса, их достаточно вокруг, только оглянись. Вся Природа – одно неразгаданное чудо, и человеку никогда его не разгадать. А то, что называете чудом вы, непосвященные – это просто ма-а-аленькое использование Ее возможностей, и для Нее ничего невозможного нет.
– Но как же то, что вот ты показываешь?
– Настя, повторяю: я лишь использую ничтожную толику возможностей Матери-Природы. Это дано не всем, только посвященным, тем, кто знает, как просить, как получить и, главное, зачем. Я могу повернуть течение реки вспять. Но зачем? Могу поджечь лес без огня. Зачем?
– Но ты ведь можешь сделать это против Батыя?!
– Могу. Только зачем? Чтобы Русь снова впала в сонную одурь? Когда было нужно, Ворон сделал, спалив татар и спасая козлян. Но татары такие же создания Природы, как русские, как кабанчик, за которым ты лезла в болото, как вот эти деревья, как речка, лес, горы… И если что-то чем-то уничтожается, значит, пришел срок…
– Вот и ты твердишь о каре господней, как священники.
– Ни о какой каре господней я не твержу! – кажется, Вятич даже разозлился. – Потому что для меня твой господь так же вторичен, как я сам. Понимаешь, почему волхвы не боятся умирать? Они точно знают, что через некоторое время прорастут такой же травой, деревом, станут землей, а потом колосом…
– Круговорот жизни в Природе?
– Зря ерничаешь, попробуй доказать, что это не так.
– Так, конечно, но человеком – оно как-то лучше. У человека есть память, есть соображалка…
– Не скажи, не у всех, – рассмеялся мой собеседник, – а у некоторых так лучше бы и не было. Ладно, давай спать, потом еще поговорим.
Сначала я хотела возразить, но потом подумала, что слишком много информации за один раз тоже плохо. Все внутри бунтовало против такого подхода. Куда приятней сознавать, что под защитой Высшей Силы, как ее ни назови… Не удержалась:
– А как же Высшие Силы?
– А что Высшие Силы? Их никто не отрицает, только не они создали Природу, а она их, пойми.
– И поверь?
– Нет, еще раз повторяю: язычество – это не вера, это убеждение и соединение с силами Природы. Все, пока подумай об этом, потом поговорим.
Я вздохнула и принялась устраиваться на ночь. Уже улеглась, но сказанное Вятичем не выходило из головы.
– А как же человек?
– Что человек?
Сотник не удивился, он понял, что я размышляю, и был готов к продолжению разговора.
– Человек чье создание – Божье или Природы?
– А ты как думаешь, если сами боги Природные создания? Обрати внимание: создания, а не творения, то есть не твари божьи.
– Но творением тоже быть неплохо, творение и творчество одного корня.
– Настя, ты хочешь быть рабыней?
– Чего?!
– Но ведь вы же говорите: раба божья, раб божий…
– Ну, это просто обозначение готовности полного подчинения.
– Только что готовности. Но полностью ты подчиняешься только одним законам – Природы. Ты не можешь не есть, не пить, не спать, не дышать, потому что ты так Природой создана. То есть можешь, конечно, но недолго, пока не иссякнет заложенный в тебя при создании запас. Создании, а не творении. Так кто вы – твари божьи или его рабы?
– Какая разница? Вы что, не подчиняетесь богам или законам Природы? Вас ведь тоже создала Природа, вы без нее тоже жить не можете.
– Потому что мы ее часть, понимаешь, часть. А часть не может жить отдельно от целого или по своим собственным законам. И вы тоже. И чем скорее вот ты это поймешь, тем легче тебе будет жить.
Я вздохнула. Это было столь серьезно, просто ставило все понимание с ног на голову. Природа первична, даже боги ее создания, а человек только часть, потому не может жить не по ее законам, потому что часть не может быть отдельно от целого.
– А вы кто для богов?
– Мы внуки.
– О! Какая разница? Творения или внуки?
– Огромная. Кого ты больше уважаешь и кому больше подчиняешься – начальнику или отцу?
– У меня ни того, ни другого.
– Хорошо, не ты, любая тварь божья, именуемая человеком.
– Ну… по-разному.
– Правильно. Можно бояться нарушить заповеди или запреты и того, и другого. Но при одной и той же вине перед начальником тебе будет просто стыдно, а перед отцом совестно, хотя ты понимаешь, что отец простит и поймет тебя скорее.
– Но ведь и вам нелегко живется?
Это был скорее крик отчаяния, я понимала его правоту, но не хотела так легко сдаваться.
– Конечно. Мы не безгрешны и перед Природой тоже. Но если я не беру лишнего, не гажу, то она мне помогает. Я могу привлечь такие ее силы, что хождение по воде покажется просто легким фокусом. Настя, Природа может все, только не все стоит просить. Везде, где только можно, старайся обходиться теми силами, что уже даны. Поверь, их как раз столько, чтобы жить хорошо, в таком случае, когда тебе понадобится много больше, тебе будет дано.
Все, это уже было запредельно. Я вздохнула, Вятич усмехнулся:
– Хватит философских размышлений, давай спать. Еще будет время для разговоров.
– Можно один вопрос?
– Ну, давай.
– Зачем ты притащил меня сюда? Уж не для того же, чтоб я гонялась за Батыем?
В ответ раздался так хорошо знакомый тихий смех:
– Когда-нибудь я расскажу тебе, зачем и почему.
– Еще не созрела? Соблюдаю не все законы Природы?
– Ты? Да ты соблюдаешь только те, без которых выжить не смогла бы! Спи!
Где-то далеко ухнул филин, потрескивали сучья в костре, шуршала в траве мышка, перемигивались в черном небе крупные звезды… И я действительно почувствовала себя частичкой Природы, крохотной, но все же ее частью. Стало почему-то так легко и хорошо, что я тихонько рассмеялась.
– Чего?
– Почувствовала, что я часть Природы.
Вятич приподнялся на локте, внимательно посмотрел мне в лицо, видно, что-то в нем увидел, потому что откинулся обратно, удовлетворенно хмыкнув:
– Когда поймешь это впервые, действительно хочется смеяться, словно тебе весь огромный мир преподнесли на блюдечке.
– Вятич, откуда ты знаешь столько слов из моего времени? Почему разговариваешь со мной на моем языке?
– Чтобы ты не отвыкла, а то потом будешь выглядеть дикой…
Я подумала, что на первый вопрос он все же не ответил, но спорить или переспрашивать не хотелось, успею. Разговаривать вообще не хотелось, слишком огромным, переполняющим было это чувство – что я не одна, со мной вся Природа, включая не только вот этот лес, Русь, даже Землю, а вся Вселенная… Почувствовать себя частичкой Вселенной дорогого стоит.
Гадости делать не хотелось никому, даже проклятому Батыю. Может, этой твари объяснить про единство? Вот он точно тварь и вовсе не одного корня с творчеством!
Думать о Батые тоже не хотелось даже в душеспасительном варианте. Звезды, лес, свежий воздух… И никаких монголов. Как же было хорошо…
Но благостное настроение быстро прошло само собой, вернее, его разрушила возня за пределами круга. Всю ночь нам не давали спать то всполохи, то какие-то тени, визг, хохот, от которого просто волосы вставали дыбом. Утром под глазами у всех, включая Вятича, были синяки.
Я тихонько поинтересовалась:
– Что теперь?
– Сейчас посмотрим.
Когда собрались, Вятич снова сделал какие-то знаки, словно распечатывая полянку, и первым шагнул прочь с нее. Мы не слишком весело потянулись следом. Хотелось есть, пить и спать одновременно.
Пока я пыталась решить, чего же больше, Вятич дошел, ведя свою лошадь в поводу, до пригорка. Я тупо шагала след в след и потому, когда он вдруг остановился, чуть не впилилась ему в спину. Сонное состояние не позволяло быстро соображать. Для начала я чуть подождала, но спина сотника не двигалась, пришлось обходить.
Чуть потянув за собой Славу, я шагнула влево и тоже замерла. На пригорке на пеньке сидел старик. Почему-то я больше удивилась наличию пенька, чем самого старика. Точно помнила, что вчера никаких пеньков тут не было!
Старик молча смотрел на нас, Вятич на него. Я некоторое время переводила взгляд с одного на другого, а потом неожиданно произнесла:
– Здрасьте.
Дед кивнул:
– Здравствуй.
И тут же обратился к Вятичу:
– Не ждал встретить?
– Почему же? – вздохнул сотник. – Ждал. Только не время.
– А когда время?
Я понимала, что происходит что-то очень важное, и не могла решить, что бы мне этакое предпринять, то ли вмешаться в беседу, вежливо напомнив, что разговаривать вдвоем, когда вокруг есть остальные, невежливо, то ли просто применить против деда приемчик карате.
Чуть пораскинув мозгами, насколько позволяло мое сонное состояние, решила, что карате не пройдет, что-то было в дедке такое, что не позволяло надеяться на успех нападения. Нутром чувствовала, что он просто вытянет вперед руку, и я останусь с вытянутой ногой. Хорошо, если ненадолго, а если насовсем?
Но что-то делать было нужно. Меня удивляло спокойствие парней, они словно продолжали спать, отошли чуть в сторону и стояли, безмолвно дожидаясь, когда Вятич поговорит с дедом (или наоборот – дед с Вятичем?). Я решила вмешаться.
– А в чем, собственно, дело? Мы можем пройти дальше или нас так и будут водить кругами?
Сотник почему-то буркнул:
– Еще скажи, что тебе некогда…
– Скажу! Извините, нам действительно некогда.
– Дело не в чем, а в ком. В тебе! – Глаза деда были такого же непонятного цвета, как у Вятича при нашей первой встрече. Стало немного жутко, но Вятич почему-то не беспокоился, хотя доволен встречей явно не был.
– А что я?
Старик вздохнул:
– Скажи парням, чтоб поспали пока. Разговор есть.
– А… может, к тебе? – Сотник явно был озабочен.
– Не стоит, будут потом рассказывать. Пусть просто отдохнут, нарочно всю ночь спать не давал.
Парни не противились. Мы все вернулись к костровищу, и мои ратники устроились отдыхать. Как мне хотелось последовать их примеру, но не получилось, я явно оказывалась одним из трех действующих лиц предстоящего разговора. А жаль, спать хотелось сильно, в глаза хоть спички вставляй.
Дед, видно, оценил мои стоические попытки не клюнуть носом, он провел по моему лицу жилистой рукой, и сонливость просто улетучилась. Я даже рассмеялась: поистине, сон как рукой сняло.
– Настя, ты дольше не сможешь жить так, как жила до сих пор.
Сказать, что я ничего не поняла, было бы преувеличением, я поняла, что чего-то не могу, все остальное было пустым звуком. Оглянувшись на Вятича, увидела в его глазах что-то такое… Так… вот он, встречник…
– Что я должна делать?
Я почему-то четко поняла, что должна, только не знала, что именно. Дед кивнул:
– Против тебя поднялись все силы, приведенные с собой Чужими.
– Батый, что ли? Так мы туда и торопимся. Моя мечта его убить.
– Ты говоришь о людских силах, а я о навьих…
Стало не по себе.
– С чего вы взяли?
– Пока ты не участвовала в бою в том лесу против навьих сил Чужих, тебя еще могли не трогать. Теперь берегись…
Я пыталась сообразить. Получалось, что я, разбивая те темные сгустки нежити, копала сама себе могилу? А… Вятич, как же он это допустил?! Но тут же осадила сама себя: в одиночку ему с такой силой было бы не справиться. Мелькнула мысль, что можно бы вообще не связываться, отправились бы своей дорогой после леса, как сделали наши парни. Но эту мысль я быстренько задавила на корню, даже не додумав.
– И что теперь?
– А теперь тебе нужно либо пройти посвящение, либо вернуться в Москву.
В Москву? Я даже растерялась, а как же… нет! Как же Вятич… и та ночь… Я уже не могла представить себя без Вятича…
– Посвящайте! Во что там?
Дед рассмеялся:
– Недаром Ворон твердил, что Вятич притащил скорее ведьму, чем…
С кем он собирался сравнить ведьму, так и осталось неизвестным, потому что я возопила во весь голос, вспомнив соседку с пятого этажа:
– Я ведьма?! Да вы ведьм настоящих не видели!
– Видел, видел! Ты права, не похожа, – замахал руками старик.
Я вдруг подумала, что он слишком легко одет для зимы, тулупчик на нем нараспашку, рукава рубахи широкие, внутрь даже снег залетает. И как ему не холодно, я и то начала зябнуть. И голова без шапки легким снежком уже присыпана… Понятно, колдуны не мерзнут…
– Послушай, это очень серьезно. Пройти посвящение – значит стать такой, как Вятич. Не сразу, конечно, но постепенно. Это значит, навсегда, понимаешь, навсегда, – с нажимом произнес старик, – быть привязанной к своему делу.
Мне стало немного страшно.
– А… что за дело?
– Не всегда одинаковое, сейчас вон у тебя Батый, потом может быть что-то другое или кто-то другой.
Я беспомощно оглянулась на Вятича, тот только развел руками.
– Подумай, Настя, может, лучше вернуться в свою жизнь и не вспоминать обо всем, что здесь произошло? Я поставлю тебе защиту на некоторое время, но потом придется выбирать. И если ты решишь вернуться, никто тебя не осудит, это твое право. Если останешься, будет очень трудно, всегда трудно.
В другой момент я бы заорала что-нибудь вроде «мы не ищем легких путей!», но сейчас голос старика был слишком серьезным, чтобы ерничать. Я поняла, что решается моя Судьба, причем именно с большой буквы. И решать ее кавалерийским наскоком глупо.
– Подумай, хорошенько подумай, – еще раз посоветовал старик и поднялся, явно намереваясь уйти. Но все же он повернулся к Вятичу: – Молодец, хорошо с монгольской нежитью справились. Как ты Вугу сумел одолеть? Она ведьма вредная…
Сотник усмехнулся:
– Это ее Настя разными ругательствами интернетовскими запугала.
– Ох, Настя, ты даже не представляешь, какую силищу против себя подняла, встав против Батыя.
Он все же пошел обратно к пригорку, не оглядываясь и не прощаясь. Но остановился и посоветовал:
– Идите по тропинке, только не вправо, а слева, там чисто. В лес не заходите, в деревню тоже. Любопытных много.
Старик ушел, а мы все сидели молча. Наконец, я не выдержала:
– Вятич, что за силы, которые я вызвала? С этим можно справиться?
– У Батыя тоже не слабая защита, а вы с Анеей его попытались испугать, потом мы еще и наяву вызов бросили. Ворон предупреждал, что это опасно, я не послушал. Нужно было тебя прямо тогда, не глядя на твои вопли, отправлять обратно.
– Щас! Спешу и падаю! Подхватилась и побежала, даже в щечку поцеловать забыла!
Вятич покачал головой:
– Вот детский сад…
– Анея сказала бы: дурища. Так что там за защита у Батыя?