Увидев значок Яндекса, невольно рассмеялась, вспомнив, как боялась этого слова Вуга. Бедная ведьма, угроза задавить Интернетом, конечно, серьезная штука. А Гугла-то она как боялась!..
Ну что ж, посмотрим, что знает ныне мировая общественность про те времена.
Всемирная паутина обнаружила миллионы страниц на тему Батыева нашествия, но половина в них мусора. Разыскивая нужную информацию, приходилось просто продираться через завалы всякой всячины.
«Страшный» Яндекс услужливо открыл карту. Вот Рязань… Но это не та. Я вдруг задумалась, почему в той Рязани Ока текла явно на север? Попыталась еще раз представить себе взаимное расположение города и реки. Получалось, что город на левом берегу, но я же точно знала, что на правом! Так… ничего себе загадочка!
Может, я побывала в неправильном мире, где все не так, как было в действительности? Но какой же он реальный, тот мир, несмотря на всю нечисть и нежить, которую я в нем видела и с которой боролась.
Где же стояла Старая Рязань? Кажется, напротив города Спас Рязанский. А попробуем набрать в поисковом поле Старую Рязань. Оп-па! Вот она. Увеличим… еще увеличим…
Вот это да! Не знала, что в месте, где стояла Старая Рязань, Ока вдруг делает резкий поворот и течет на север, то есть четко в обратную сторону. Поэтому город, находящийся на правом берегу, имеет реку с запада, а не с востока!
Я даже засмеялась, мир, в котором я была, никакой не перевернутый, это Ока течет там не на юг, а на север. Не окажись я там, в жизни такого не знала бы!
Так… теперь поищем Козельск. Это Калужская область… Вот она, петлявая Жиздра, а вот… Я словно снова попала на стену, нет, смотрела на Козельский холм со стороны Дешовки. А вот и сама Дешовка. Вот Другуска, охватывающая холм с севера, там Клютома… а это ров, даже сейчас он хорошо виден, хотя воды нет. Я, не отрываясь, смотрела на мыс, который огибали лодки с женщинами, на перекаты, где лошадь Лушки подвернула ногу, на лес, в котором Вятич спасал нас от волков и который потом поджег Ворон… Все было такое знакомое, такое родное…
Метнулась по карте вокруг. Вот Серенск, сожженный жителями, чтобы не достался монголам. Вот изгибы Оки, на которых дружина Евпатия Коловрата поджидала монголов, заставив вернуться.
А это земля инязора Пургаза и Нарчатки. Но здесь знакомого было мало. Там, где должны быть сплошные леса, теперь прямоугольники полей, Пензенская область вообще вся засеяна… Где Эрзяньмас? Вот он, это теперь просто Арзамас.
Но Сырню найти не удалось, нет такого города, нет такой крепости. Но ведь Нарчатка не моя выдумка. Она существовала, вернее, существует, как утверждал Вятич. Он говорил, что все в мире существует одновременно, нет твоего или моего мира, потому и возможны переходы. Но перейти можно только туда, где все будет развиваться так, чтобы в конце концов пришло в ту точку, откуда ты отправилась. А это теория, между прочим! Надо почитать, может, кто-то уже до такого додумался?
Стало смешно: «уже», да Вятич догадался до этого еще в тринадцатом веке!
Я вернулась к поискам Сырни и Нарчатки. Сырни не было, а вот Нарчатка нашлась. Да, мордовская правительница, дочь Пуреша, действительно правила, когда отец ушел с монгольским войском на запад. Ага! Значит, я все-таки была там! И тут же расстройство – княжна погибла, когда после битвы пыталась спастись и вместе с конем бросилась в реку. Конь не вынес Нарчатку, одетую в доспехи, и они утонули.
Это неправда, я видела, что она ушла, причем вовсе не через Суру, а лесом! Не зря же мы прикрывали ее своими телами у Сырни. Врут, все врут! Меня захлестывала обида, они ничего не знают и врут. Кто они – было непонятно и неважно.
Но тут я обратила внимание на название реки, в которой погибла женщина, – Мокша. Значит, она пала не на Суре, а на Мокше? Значит, Нарчатка ушла от Сырни, и мы бились с монголами не зря?
Когда погибла? Легенда твердит, что через пять лет после прихода монголов. Но почему это 1242 год, если Батый со своим войском уже в 1236-м побил булгар? Оставалось понять, как долго еще сумела воевать против нашего общего врага Нарчатка.
Но внутри уже росло приятное чувство сопричастности, а еще – что я своими глазами видела многое из написанного. Сколько бы я могла рассказать о Козельске… Хотелось крикнуть: «Ребята, да не были мы в Козельске такими дураками, чтобы сидеть и ждать всем городом погибели! Мы были куда хитрее, подготовили такие ловушки Батыю, что он в них увяз, как муха на липучке. И не случайно наткнулся на крепость, которая была не небольшим городком, а крупным и прекрасно укрепленным городом, а приведен туда прямо перед разливом рек. Что для этого понадобились немалые усилия, точный расчет, хитрость и еще раз хитрость, а еще отвага, потому что сознательно притащить огромнейшее войско к собственному городу, отвлекая от остальных, – это героизм чистейшей воды!
И не так мы были просты, чтобы дать себя перерезать всех до единого даже в павшем городе. Не верьте тем, кого не было в Козельске 1238 года, мы не пали, мы победили, сумев вывести и женщин с детьми, и конную дружину, и спалить внутри городских стен тысячи монголов! Не зря Батый прозвал город Злым, мало ли какие полностью погибали, не сдавшись, но только Козельск удостоился такой чести».
А еще я вдруг принялась искать сведения о Субедее, ведь лилипут твердил, что Батый убил своего наставника из-за провала в Козельске, но скрыл это. И действительно, полководец хотя и упоминался потом, но его никто не видел, а даты и место его смерти разнятся. Так что, Субедей нашел свою погибель у стен «Злого города»? Йес!
Пока найденное мне нравилось, хотя и не все. Ладно, им простительно, они не слышали, как мы с Лушкой и Любавой матюгали монголов со стен Козельска, не видели, как Ворон поджег лес, не знают, что Анея сумела увести почти всех женщин из города…
Я им прощала это незнание. Вот расскажу – будут знать. Кому им? А всем, кто пишет историю. Теперь я была точно уверена, что историю можно писать, только побывав там лично. Как это сделать? Не знаю, но можно – это точно.
Но оставалась ненайденной Сырня. Где это? Сколько ни ползала по карте Мордовии – ничего. Нас были тысячи, такую битву невозможно не заметить, это не четыре тысячи погибших в Козельске, это куда больше, причем в бою прямо под стенами крепости.
У Батыя никаких упоминаний – это понятно, кто же станет писать о причине такой злости на какой-то город (или какую-то женщину)? Ага, вот оно: в 1239 году какие-то тумены ходили на мордву! Чтоб вы знали, какие это тумены… Это Бату-хан собственной персоной гонялся за мной, чтобы в результате получить себе на задницу тавро, как лошади.
Мне вдруг стало обидно – но он все равно убил Настю!
Уже смеркалось, и в палате стало почти темно, но я не включала свет, задумавшись и глядя мимо экрана монитора. И вдруг прямо перед собой в этом полумраке воочию увидела собственную гибель словно со стороны – девушка в ярко-голубом плаще князя Романа падала, пробитая стрелой насквозь. Но… передо мной вдруг встала и другая картина. Вятич наклонился над распростертым телом, что-то закричал, поднимая руки вверх. Над девушкой-воином поднялся светлый столб, внутри которого явно угадывалась женская фигура, уносившаяся ввысь. Вот оно что – это я возвращалась в свой привычный московский мир.
Я не позволила себе порадоваться такому факту, меня куда больше интересовало, что будет с Вятичем, ведь он один, а монголов сотни. И дождалась.
Дикий ужас, охвативший монголов, заставивший опрометью броситься прочь… Я не слышала, что там происходит, но поняла, что был какой-то невыносимый звук, потому что многие даже мечи бросили, закрыв уши руками.
И вот на склоне оврага остался один Вятич. Правда, лежавший прямо поперек моего бездыханного тела. Страшно хотелось дотянуться руками, попробовать поднять, помочь… Там тоже начинало смеркаться. Но на краю поляны появились какие-то старцы. А, это те, к которым мы с Вятичем ходили. С языка чуть не сорвался вопль: где же вы были чуть раньше?! Но недаром сотник столько времени учил меня сдерживаться, не закричала.
Старцы подошли, склонились над сотником, поводили руками и… потащили его прочь, оставив мое бездыханное тело лежать. Значит, он жив?! Вятич жив?
Картинка померкла, но я еще долго сидела без света, только экран монитора все светился голубым, рассказывая, что 1239 год был для монголо-татарского нашествия в общем-то никаким, так… погуляли в половецкой степи, подкормили коней, чтобы позже двинуться дальше на Чернигов, Киев и остальную часть Европы.
Понятно, «на западном фронте без перемен»… Знали бы вы, что это за спокойный год!
Ну почему же они не знают, почему?! Хоть что, хоть какие-то воспоминания кроме мордовских легенд должны были сохраниться?
И вдруг… Как все путное случайно. «Золотая стрела Батыя»… Неужели это о той, что мой враг прислал мне через стену как последний вызов?! Первые же звуки ролика подтвердили, что я права, – Кудеяров овраг и все такое… Только время другое и объяснения сути событий иное. Ну что ж, археологи же не были там, где была я.
Ага, вот и «шерше ля фам» – «ищите женщину». И версия, что город уничтожили из-за страсти Батыя к прекрасной незнакомке. Мерси, конечно, за комплимент, только до прекрасной мне далековато, шрам никуда не делся, а для Батыя я отнюдь не приманка из-за красоты, а смертельный враг и предмет ненависти! Это куда сильнее желания обладать красавицей.
Но почему же останки оказались не захоронены? И почему это место проклято?
Мелькнула мысль: когда вернусь, не забыть спросить у Вятича.
Куда это вернусь? Никто никуда меня возвращать не собирался. А сам Вятич так и не объяснил, зачем вообще притащил меня туда. Батыя гонять можно было и без моей замечательной персоны.
Зря обнадеживала сговорчивого Вадима Аркадьевича, мне довольно быстро надоело сидеть в четырех стенах элитной больницы, душа требовала выйти на волю.
Андрей, воспользовавшись моими же подсказками вроде «тебе не стоит часто приходить ко мне, я понимаю, сколько дел в фирме», за эти дни не появился ни разу. Он, правда, звонил, натянуто вздыхал по поводу загруженности и того, что мне нужно как можно больше отдыхать… Но мне и не были нужны его посещения, более того, я их не желала. Теперь я была знакома с совсем другими мужчинами, да и сама была совсем другой. Стариков казался таким мелким и ничтожным…
Чтобы он не доставал меня совсем, я позвонила сама и попросила его взять все дела в фирме на себя на целых полгода, а заодно и съехать с моей квартиры, потому что мне нужно пожить одной. «Андрей, я не удержусь и начну расспрашивать о делах, а мне никак нельзя волноваться…» Он был согласен на все, ведь я отдавала в его распоряжение власть и немалые деньги.
Ни на минуту не сомневалась, что и то, и другое мой дорогой бойфренд употребит не по делу, но было совершенно наплевать. Марина вывела мои деньги со счетов фирмы. Это вызвало у Андрея истерику. Пришлось объяснять открытым текстом, что если он справится в течение этого полугода, то фирма перейдет к нему полностью.
В конце концов мы пришли к соглашению, что он волен назначать себе на это время любую зарплату, распоряжаться всеми активами, не станет досаждать мне по поводу дел, съедет из моей квартиры, но при этом постарается не развалить фирму, потому что это в его же интересах. Марина ахала и вздыхала, мол, развалит, непременно развалит. Я лишь пожимала плечами: Ирка себе новую работу найдет, она не станет задерживаться в постели Андрея ни минуты, как только он потеряет фирму, остальные тоже, а что будет делать сам бывший бойфренд, если все провалит, меня не волновало. Не могу же я пасти его до пенсии, мы так не договаривались, и я не мать Тереза.
У меня были совершенно другие интересы, я решила найти Золотаревку – место моей собственной гибели. Конечно, говорить об этом даже Марине не стоило, это была моя и только моя тайна.
Начиналась новая жизнь, в которой воспоминаний оказалось во много раз больше, чем собственно жизни.
Наконец больница позади, Вадим Аркадьевич остался весьма доволен выплаченной компенсацией за мое отсутствие в палате, написал взамен множество рецептов, совершенно не надеясь, что я хоть что-то приобрету в аптеке, и посоветовал беречь себя.
Я бодро обнадежила:
– Обязательно!
Новая машина взамен разбитой приобретена, страховка теперь обошлась в кругленькую сумму, потому как чокнутым приходится платить больше. Заполнявший документы молодой человек, натянуто улыбаясь, посоветовал больше не разворачиваться на двойной сплошной. Я клятвенно заверила, что последую его совету. Вряд ли он поверил этой клятве, но мне было плевать.
Приглашенные девицы решительного вида и настроя быстро вымыли квартиру, освобождая ее от накопившейся пыли и Андрюхиного запаха, а заодно и кое от каких вещей, которые я позволила забрать с собой, потому что они напоминали мне прошлую жизнь.
Всем объявлено, что я уезжаю на некоторое время, потому что мне нужно отдохнуть, телефон заменен, домашний номер тоже, почтовый ящик открыт новый, в социальных сетях дано объявление, что Настя будет отсутствовать полгода.
На что я надеялась, что за полгода что-то разыщу? Не знаю, просто совсем не хотелось окунаться в московскую жизнь…
Закупив продукты, я два дня безвылазно сидела в Сети в поисках нужной мне информации, с тоской убеждаясь, что большинство статей обыкновенная перепечатка одного и того же текста.
Закончилось тем, что я отправилась по местам боевой славы – для начала в Пензу.
Пензенский краеведческий музей был полон всякой всячины. Интересно, хорошо бы походить и посмотреть основательней, но меня ждала Золотаревка. И вдруг… снова это вдруг!
Я не поверила своим глазам – передо мной в витрине стояли мои приятели Каргаш, прозванный так за длинные, словно у журавля, ноги, и хитрющий Келаз – «лис». Не все похоже, но в основном…
У меня попросту перехватило горло. В зале топталась группа школьников, рассеянно внимавших экскурсоводу. Женщина очень старалась заинтересовать два десятка оболтусов рассказом о героическом прошлом пензенского края, но разве только нескольких мальчишек привлекли доспехи воинов, а вот девочки вообще пересмеивались, переглядывались с мальчишками, явно не понимавшими, чего от них ждут. В этом возрасте девчонки взрослеют куда раньше…
Я поняла, чего им не хватает! Экскурсовод рассказывала очень интересно, но школьникам вовсе не хотелось прилагать умственных усилий, чтобы вдумываться в ее слова, я вообще сомневалась, что они ее слушают. Куда проще засунуть в ухо крошечный наушник и качать головой в такт громыхающим ударным. И неважно, что слух потом ухудшится, соображалка замедлится, и много интересного пропустишь…
А если бы вокруг были звуки настоящего боя? Если бы мечи громыхали о щиты или о другие мечи, доносилось ржание коней, людские крики… отчаяние из-за неудачи и восторг от того, что еще один вражина упал с отрубленной рукой…
Мне самой показалось, что я слышу эти звуки. И хотя там страшно, очень страшно даже привычной к боям Насте – главе русской дружины, мне все равно хотелось туда вернуться.
Наконец, после риторического возгласа экскурсовода «Вопросы есть?», конечно, оставшегося без ответа, школьники переползли в другой зал, а я подошла к витрине. Никому не понять жуткое ощущение, когда ты видишь перед собой людей, с которыми бок о бок сражалась против монголов, но только теперь в виде музейных экспонатов! Я почти с горем смотрела на фигуры своих приятелей, если их останки нашли вот такими – в полном облачении, значит, они так и погибли, не дожив до спокойной старости. Хотя у кого из дружины могла быть спокойная старость? У меня ее вон тоже не было…
Я долго изучала лица. Не слишком похоже, у Келаза глаза куда хитрей, а Каргаш и впрямь ноги переставлял точно журавль.
Не удержалась от почти горькой усмешки:
– Ну, и чего мы тут стоим?
Вдруг… я даже головой затрясла – показалось, что Келаз повел в мою сторону глазами, а губы Каргаша дрогнули в приветливой улыбке! Нет, не показалось, фигура высокого воина повернула ко мне голову и тут… в зале появилась очередная порция присутствующе-отсутствующих школяров. Голова Каргаша мгновенно вернулась в свое прежнее положение.