– Отойди немного, – попросил Гвидо, которому почему-то понадобилось выходить из машины именно через эту дверь.
Я неловко шагнул, поскользнулся и, чтобы удержать равновесие, взмахнул рукой с зажатой в ней связкой ключей. Дзынь! Брелок-фонарик остался в ладони, а ключи упали прямиком на решетку и через секунду уже провалились в яму.
– Так, – я растерянно потоптался на месте, потом присел на корточки и даже посветил в черную дыру. Внизу глянцево поблескивала грязная вода…
– Что? – Гвидо замер, наполовину высунувшись из такси.
– Кажется, домой мы сегодня не попадем, ключи утопились в канализации, – найти после полуночи кого-то из коммунальных служб, чтобы они вскрыли решетку и достали ключи? Это фантастика.
– Эй! Что у вас там? – забеспокоился водитель.
– Непредвиденная ситуация, – ответил я по-русски.
– Что теперь делать? – спросил Гвидо. – Запасные есть?
– Есть, у мамы дома. Залезай обратно. Поедем за ними.
– Эй, эй! Вы чего это? – таксисту не понравилось, что мы отказываемся покидать его машину.
– Слышь, друг, ключи уронил, а запасные у матери. Давай съездим, тут не очень далеко. Даю две штуки, – я назвал поселок. В принципе он был на слуху и правда не очень далеко. Единственная проблема заключалась в том, что дом родителей стоял не в самом посёлке, а в паре километров от него.
– Три.
– Черт с тобой, поехали.
Водила нам попался нервный и рванул с места сразу же, как только мы вышли из такси. Просить подождать было бессмысленно – он боялся и думал, наверное, что мы какие-нибудь мафиози. Особнячок, конечно, производил убойное впечатление как своей неповторимой архитектурной формой, так и Великой Китайской стеной вокруг.
– А-а, – протянул Гвидо, всматриваясь в контуры здания. Зеленая подсветка придавала особняку инфернальный вид.
– Мы тут переночуем, а завтра возьмем машину в гараже и уедем в город, – пояснил я, двигаясь к воротам. – Цвет подсветки меняется каждые полчаса.
– Серж, ты уверен, что нам туда надо?
– Не на улице же ночевать, – я решительно нажал кнопку вызова охранника. – Не волнуйся, внутри вполне, э-э, уютно.
С «уютно» я немного погрешил против истины. Внутри стараниями мамы было как угодно: роскошно, величественно, необычно, помпезно, но вот ощущения дома и желания погостить подольше не возникало никогда. Даже в моей комнате все было оформлено так, как пожелала мама. Я не возражал. Тогда мне было на самом деле все равно, как это будет выглядеть – жить с родителями долго я не собирался.
– Сергей Петрович, – охранник распахнул калитку, – добрый вечер.
– Добрый, Василий, – уточнять, что уже давно ночь, не стал и без лишних разговоров повел дезориентированного Гвидо внутрь. Дом за это время успел сменить окраску и пугал алыми бликами.
Пока я вел его через холл к лестнице на второй этаж, Гвидо все крутил головой, поражаясь внутренней отделке. Мне иногда казалось, что мама пересмотрела мультиков и воплотила детские мечты о замке. Временами мне казалось, что я узнаю декор помещений то из «Золушки», то из «Красавицы и чудовища». Хотя, возможно, это всего лишь мое буйное воображение и нелюбовь к пышному великолепию.
– Здесь малахитовая гостиная, – комментировал я наше продвижение по дому, – это янтарная. Каминный зал с мозаичным мраморным полом. Гостевая спальня «Нарцисс и лилия».
Больше всего Гвидо поразила мамина спальня: кровать с пологом из легчайшей органзы сливочного цвета, покрывало с гербом несуществующего государства и мебель в стиле Людовиков Каких-то-там. Мама взяла то, что понравилось из разных гарнитуров.
– О! – Гвидо ходил по комнате, благоговейно прикасаясь то к картинам на стенах, то к резной поверхности шкафчиков.
– Нравится?
– Впечатляет, – после паузы ответил он, подобрав, наконец, нужное слово.
– Хочешь, здесь проведем ночь? – предложил я, благо мама была в Италии и ее спальню можно занять беспрепятственно. Главное с утра не забыть сказать горничной, чтобы поменяла белье и не распускала язык.
– Хочу.
Я откинул покрывало и поправил подушки:
– Прошу!
Прохладные простыни манили. Противиться их зову мы не смогли и, покидав одежду куда попало, рухнули на ортопедический матрас.
– Спокойной ночи, – прошептал Гвидо, обнял и потянулся губами ко мне.
– Спокойной, – ответил я, прижимаясь к теплому боку. Сил держать глаза открытыми уже не осталось совсем, и я заснул еще до того, как Гвидо оторвал губы от моего виска.
Пробуждение оказалось далеко не таким приятным. Кто-то шумел в комнате, топал и даже кричал. Я нехотя открыл глаза и с трудом выбрался из-под руки Гвидо. Мама стояла посреди комнаты, уперев руки в бока:
– Серж! Что это значит?!
Глава 10
– Мама, а что ты тут делаешь? – удержаться от вопроса я не смог. На самом деле было очень интересно, каким образом она оказалась здесь, да еще не предупредив заранее? Вито между тем продолжал разоряться по-итальянски и по всей видимости говорил какие-то гадости, потому что Гвидо под одеялом весь задеревенел.
– Я? Это мой дом, моя спальня и моя постель, между прочим!
– Я не думал, что…
– Конечно! Когда уж вам тут думать!
– Мама…
– Я прошу прощения за своего сына. Он завтра же уедет, – вклинился Вито.
– Что? – спросили мы с мамой в один голос.
– Простите, – через силу ответил Вито, – я думал, что Гвидо исправился, выкинул из головы эти непотребства и взялся за ум, а вместо этого он соблазнил Сержа и опозорил меня. Как я теперь должен смотреть в глаза своей жене?
Я посмотрел на Гвидо, и его вид мне не понравился. Потухший и полный муки взгляд говорил сам за себя – папаша явно не скупился на эпитеты и обещания. Я сжал его руку под одеялом и сказал:
– Ладно, вы тут решайте, кто, как и кому будет в глаза смотреть и прощения просить, а мы, пожалуй, пойдем.
Вито заорал что-то на родном языке, и Гвидо сжался. Да что это происходит? Нет, я понимал, что два парня в постели вызывают противоречивые чувства, но нас вот так прямо обвинили во всех смертных грехах… А может, мы просто перепили и заснули в первой попавшейся кровати?
– Вставай, поехали домой, – я дернул Гвидо за руку и откинул одеяло.
– Я лишаю его наследства, – заявил Вито.
– Прости, прости, – бормотал Гвидо, пока под пристальными взглядами мы собирали свои вещи. Эх, не хотелось, конечно, в одних трусах речь толкать, но другого случая может и не быть.
– Так, – мама сжала пальцами виски и упала в кресло, – прекратите балаган!
– Какой балаган?! – не сдержался я и закричал. – Мы любим друг друга, а если ваше нежное сердце не может вынести этого факта…
– Это не любовь! – не остался в долгу Вито. – Это противоестественно и отвратительно! Мы возмущены до глубины души и не желаем вас больше видеть!
– Молчать всем! – рявкнула мама командным голосом. – Не надо высказывать мои желания за меня. Я вполне справлюсь с этим сама.
– Но Элеонора, нужно сразу принимать меры, пока пучина порока не засосала и Сержа!
– О как! – восхитилась мама и, пошарив рукой за спиной, выудила тот самый пакет с коньяком. – Точно, без ста грамм никак.
Гвидо ничего не понимал. Только округлил глаза, когда милая женщина сделала несколько глотков прямо из горла и занюхала рукавом.
– Хорошо!
– Мама…
– Серж, пока эти придурки снова не начали выяснять отношения, скажи мне, милый, во-первых, зачем тебе навороченный айфон, если ты его всегда выключаешь? И во-вторых, какого черта вы забыли в моей постели?!
– Он все время разряжается, – я пожал плечами, не чувствуя за собой вины, – претензии к производителям. А тут оказались случайно. Я ключи потерял, выпили на радостях вчера. Домой сразу поехать не получилось. Таксист ждать не стал. Вот…
– Ага, – мама задумчиво посмотрела бутылку на просвет, – но я так и не поняла, чем вам пришлись не по душе двенадцать гостевых спален.
– Мы до них не дошли, – честно признался я, – и полога нет ни в одной.
– Действительно, – пробормотала мама и приложилась еще раз к горлышку, – какое упущение.
– Элеонора! – повысил голос шокированный Вито. – Я не понимаю, как можно так легкомысленно относиться к этой ситуации. Ты попустительствуешь греховной связи! Это ненормально!
– Чего? Греховной? Ну пусть тогда поженятся. Я не возражаю.
– Элеонора, ты издеваешься? Два мужчины не могут создать семью, это против природы! Цель семьи – это рождение детей, иначе это не семья и не имеет права на существование!
– Вон оно что, Семеныч, – задумчиво произнесла мама, – хорошо, разводимся.
– Дорогая?!
– Ну а что, – мама задумчиво смотрела на мужа, – ты же сам сказал, что без детей нет семьи. Детей я тебе дать не могу, возраст не позволяет. Значит, наша семья не имеет права на существование. Разве не так?
– Элеонора, ты передергиваешь! Ты женщина, я мужчина, у нас есть дети, пусть и от других супругов…
– Тогда, следуя твоей логике, если мальчики заведут детей на стороне, то и их семья вполне себе нормальная.
Вито длинно выругался и выскочил за дверь.
– Какие мы нервные, – задумчиво заметила мама и зевнула. – Мальчики, шли бы вы погуляли, что ли. Перелет был длинный, я устала и хочу спать.
Гвидо, до этого момента все пытавшийся слиться с интерьером, отмер.
– Серж? – шепотом спросил он, когда увидел, как мама улеглась в кровать прямо в одежде.
– Пойдем, – я подтолкнул его к выходу. Нужно было еще довести до его сведения, что нас благословили.
– Я не понимаю, – как заведенный, твердил Гвидо почти всю дорогу до дома и продолжал допрос.
Сидя за рулем белого Land Cruiser Prado, я не мог связно отвечать по-английски на миллион вопросов, которые как горох сыпались из итальянца. От этого нервничал и боялся въехать кому-нибудь в корму. Почему-то мои немногословные заверения, что все хорошо, на Гвидо успокаивающего влияния не оказывали. Пришлось съехать на обочину и напрячь извилины.
– Все хорошо, понимаешь? Моя мама не против тебя, и Вито ей не указ.
– Он ее муж, – угрюмо сказал Гвидо и уставился в окно, – переубедит.
– Нет, мама не послушная домохозяйка и имеет свое мнение.
– Она была не слишком рада, когда увидела нас в одной постели.
– Конечно. Очень возмущалась тем, что мы именно в ее постели были. Понимаешь? Не тем, что мы были вместе, а только тем, что заняли ее комнату.
– Это очень мило с твоей стороны утешать меня. Но я помню, что был у тебя первым. Никакая мать не одобрит внезапную смену ориентации своего ребенка, – он посмотрел на меня и криво улыбнулся.
– Ну как тебе сказать, – я побарабанил пальцами по рулю, – когда мне было шестнадцать, я внезапно влюбился в новенького, который только перевелся в наш класс. Признаться не мог, страдал и думал, какой же я урод. Мама… Она поняла, что со мной что-то не так, и заставила признаться. Думал, что меня запрут дома, накажут, а то и лечить будут, а родители поддержали. Увезли на месяц подальше…
– А потом?
– Что потом?
– Как ты смог забыть первую любовь? – в глазах Гвидо застыло сочувствие, чего я терпеть не мог.
– Ну видишь ли, меня тогда змея укусила. Так вот, я думаю, что в змеином яде содержится универсальный антидот к разного рода любовям. Когда я вернулся в школу, все как рукой сняло, и потом я как-то больше на мальчиков не западал. Так что ты действительно у меня первый, с кем все так серьезно.
– О! – Гвидо был потрясен моим рассказом. – Не думал запатентовать это средство? – и прежде чем я оправился от потрясения, подмигнул.
Я фыркнул в ответ и вырулил на дорогу. Все же хотелось добраться до дома, а то от вчерашнего ужина в желудке не осталось даже воспоминания, а завтраком нас и не подумали накормить.
Дома Гвидо быстро приготовил нечто на основе пасты и потом утащил меня в кровать. Я чувствовал его неуверенность и опасения, что завтра все может измениться. Поэтому и секс в этот раз был пронзительно-нежным, как будто мы прощались навсегда. С этим я не мог согласиться. В конце концов, что бы там ни решили наши родители – пусть я в маме и не сомневался, но все же – терять едва найденное счастье было бы глупо. Насколько бы нашей любви ни хватило, я бы ни за что не хотел лишиться этого куска жизни и прожить в пустоте остаток дней. Потому что ничего ярче, горячей и пронзительнее мне никогда раньше испытывать не приходилось, даже в шестнадцать.
Я провел костяшками пальцев по его влажной коже, с удовольствием услышал судорожный вздох и ощутил под пальцами подергивание мышц – Гвидо ужасно боялся щекотки. Как можно добровольно лишиться вот этого?!
– Давай поженимся, – предложил я совершенно неожиданно для себя, и уже когда эти слова сорвались с губ, понял, что да, именно этого я и хочу: быть вместе.
Эпилог
Громкий визг, который прервался смачными шлепками, сменился обиженным ревом. Я пониже надвинул пляжную шляпу и съехал в шезлонге пониже. Как будто на небольшом частном пляже таким образом можно было спрятаться.
– Серж! Как отец этого чудовища ты должен принять меры! – мама приволокла пред мои светлые очи зареванную Ксению.
– Должен – приму, – сопротивляться все равно было бесполезно, мама проследит, чтобы карающая немезида в моем лице не манкировала обязанностями. – Ксения, что ты опять натворила?
– У-у-у-у!
– Отняла у брата машинку и закопала на берегу, – сдала ее бабушка.
Меня всегда напрягала эта показательность. Вот зачем вести ребенка к отцу, если сама уже отшлёпала и все объяснила? Создать видимость патриархата? Ну-ну!
– Я думаю, ты поняла, что так делать нельзя, и больше так не будешь, – стандартная, навязшая в зубах фраза, но она действовала на маму умиротворяюще. Дочь закивала головой, не переставая подвывать и выпячивать нижнюю губу.
– Серж! Что случилось? – Гвидо на мелководье учил плавать младших – Антонио, Филипп и Сальваторе с упоением били по воде ногами и руками.
– Все нормально! – ответил я и встал, нужно было срочно отвлекать дочь, а то она мастерица доводить себя до судорог. – Мы идем к вам!
Море ласково лизало мои ноги, пока я заходил в воду почти по пояс. Ксения уже забыла про все обиды и вовсю вертелась, предвкушая любимую игру.
– Папа! – она протянула руки к Гвидо.
– Иди ко мне, моя принцесса! – он перехватил эту маленькую обезьянку и прижал к себе. – Мальчики, на берег!
– Ну-у, – протестующе взвыли близнецы.
– Папа что сказал? – строго повторил Гвидо, и мальчишки поплелись к ожидавшей на берегу няне.
Я смотрел, как Гвидо играет с Ксюхой, и поражался. Мне казалось, что из всех детей он больше всех любил именно ее. Что было причиной, я не знал, спрашивать было неловко, но мне не нравилось, что он прощал ей все. Мальчишек, например, он держал в строгости. Они должны были слушаться беспрекословно.
– Мистер Ди Стефано, маленькой мисс пора обедать и спать, – напомнила няня-англичанка с берега. Папа Гвидо считал, что детей нужно учить языкам сызмальства и желательно привлекать носителей языка. С русским и итальянским проблем не было, а английский было решено доверить профессионалам.
– Сейчас, – Гвидо нехотя поставил Ксению рядом и повел на берег.
Я решил пока не вылезать. Живя у моря, поплавать удавалось не так часто – четверо детей, несмотря на няню, бабушку и дедушку, оставляли очень мало свободного времени.
– Вода отличная, – Гвидо догнал и поплыл рядом. На самом деле плыть тут было необязательно – песчаная отмель тянулась километра на полтора.
– Ага, – я поджал ноги и сел. В этом месте море намыло песка, и глубины было едва по пояс.
Гвидо пристроился рядом, покосившись на берег и убедившись, что отца поблизости не наблюдается.
– Ты ее совсем разбалуешь, – не удержался я от претензии.
– Она же девочка.