— Может, тебе показалось? Это точно?
— Я тебе уже двадцать раз сказал, — ответил Ральф. — Мы его видели.
— А сюда, как думаешь, он не придет?
— Да откуда мне знать, черт подери!
Ральф в сердцах отвернулся и подошел к Джеку. Тот стоял на коленях и пальцем выводил круги на песке.
— Так вы уверены? — донесся приглушенный голос Хрюшки. — Вы точно знаете?
— Поди проверь, — презрительно сказал Джек.
— Ну уж нет…
— У него зубы, — сказал Ральф, — и большие черные глаза.
Ральф весь передернулся. Хрюшка снял очки и протер уцелевшее стеклышко.
— Что же нам теперь делать?
Ральф повернулся к платформе. Среди деревьев поблескивала раковина — белая капля на фоне розовевшего неба. Он откинул назад свои космы.
— Не знаю.
Ему вспомнилось паническое бегство с горы.
— По правде, я не верю, чтобы мы могли пойти на такого зверя — уж больно он большой. Как бы мы ни храбрились, тигра, например, нам не одолеть. Попрятались бы. Все, и даже Джек.
— А мои охотники? — спросил Джек, не подымая головы.
Саймон боязливо вышел из сумрака, который окутывал хижины. Ральф не ответил Джеку. Он указал на желтый отсвет над горизонтом.
— Пока светло, все мы храбрые. А потом? Он там расселся у костра, будто хочет, чтобы нас не спасли… — Ральф заламывал руки, голос его дрожал. — Нет у нас теперь сигнального костра… Мы пропали.
Над морем показался самый краешек солнца, золотая точка, и все небо сразу же засветилось.
— А мои охотники?
— А-а, мальчишки с палками.
Джек встал. Залившись краской, он решительно пошел прочь. Хрюшка надел очки и через единственное стеклышко посмотрел на Ральфа.
— Ну вот. Теперь ты оскорбил его охотников.
— А-а, замолчи ты!
И вдруг Джек громко и неумело затрубил в рог. Словно серенада восходящему солнцу, все лились и лились звуки рога; в хижинах все проснулись, и охотники стали один за другим пробираться к платформе, а малыши, как это теперь часто бывало, захныкали. Ральф послушно встал, и они с Хрюшкой пошли на собрание.
— Болтовня, — горько сказал Ральф, — болтовня, одна болтовня. — Он взял у Джека рог. — Это собрание…
— Я созвал его, — прервал Джек.
— Я бы и без тебя его созвал. Ты только протрубил в рог.
— И это, по-твоему, не созвал?
— Ну и пожалуйста! Валяй говори.
Ральф сунул раковину в руки Джеку и сел на свое место.
— Я созвал это собрание, — сказал Джек, — потому что надо о многом поговорить. Во-первых… вы знаете, мы видели зверя. Мы подползли к нему. Были от него в двух шагах. Зверь сел и посмотрел на нас. Я не знаю, что он там делает. Мы даже, не знаем, что это за зверь…
— Он выходит из воды…
— Из темноты…
— На деревьях живет…
— Тихо! — закричал Джек. — Вы слушайте! Этот зверь, кто бы он ни был, сидит на вершине…
— Может, он ждет…
— Охотится…
— Да, да, охотится.
— Охотится, — сказал Джек. — Он вспомнил, как иногда в лесу его охватывал первобытный страх. — Да. Зверь этот — охотник. Только… Да замолчите! Так вот, во-вторых, убить его мы не смогли. И еще: Ральф сказал, что мои охотники никуда не годятся.
— Я этого не говорил!
— Рог у меня. Ральф думает, что вы трусы… убежали от кабана и от зверя. И это еще не все.
На платформе послышалось что-то вроде общего вздоха, как будто все знали, что сейчас произойдет.
— Что он, что Хрюшка — одно и то же. Он и говорит совсем как Хрюшка. Он не годится в вожди. — Джек прижал к себе раковину. — Он сам трус. — Помолчав. Джек продолжал: — На вершине, когда мы с Роджером пошли дальше, он… не пошел.
— Я тоже пошел!
— Это уже потом было.
Они смотрели друг на друга в упор сквозь нависшие космы.
— Я тоже пошел, — сказал Ральф. — А уже потом убежал. Но и вы тоже убежали.
— А сам назвал меня трусом…
Джек повернулся к охотникам.
— Он не охотник. Ни разу не достал нам мяса. Он что, самый умный? Этого-то как раз о нем не скажешь. Отдает дурацкие приказы и ждет, что ему повиноваться будут неизвестно с чего.
— Все это одна болтовня! — закричал Ральф. — Болтовня! Болтовня! А кому она нужна!
— Кто собрал всех, я?
Покраснев и нагнув голову, Джек обернулся. Даже под бровями кожа у него стала пунцовой.
— Ну хо-ро-шо, — сказал он многозначительно и зловеще. — Хорошо. — Прижав раковину к груди, Джек резко вытянул свободную руку вперед, пронзая воздух указательным пальцем. — Кто считает, что Ральф не годится быть вождем?
Он обвел всех выжидающим взглядом, но их лица словно окаменели. Под пальмами стояла гробовая тишина.
— Поднимайте руки, — строго сказал Джек, — все, кто не хочет, чтобы Ральф был вождем.
Молчание продолжалось — напряженное, тяжелое, стыдливое. Краска медленно отлила с лица Джека, затем стремительно, как приступ боли, прилила снова. Он облизнул губы и повернул голову так, чтобы не встретиться ни с чьим взглядом.
— Кто считает, что…
Голос у него сорвался. Руки, державшие раковину, затряслись. Он кашлянул и громко сказал:
— Ну, тогда ладно.
С величайшей осторожностью он положил раковину на траву у своих ног. Из уголков его глаз бежали слезы унижения.
— Больше я с вами не играю. Я выхожу из компании Ральфа… — Он смотрел направо, пересчитывая сидевших на стволах охотников, которые когда-то были хористами. — Я буду жить сам по себе. А он пусть сам ловит свиней. А кто захочет охотиться вместе со мной — пусть приходит.
Ничего не видя перед собой, он перелез через лежащие стволы и остановился там, где гранитная платформа обрывалась к белому песку.
— Джек!
Джек обернулся и посмотрел на Ральфа. И после секундного колебания крикнул гневным и пронзительным голосом:
— Нет!
Он спрыгнул с платформы и побежал вдоль берега, уже не пытаясь сдерживать хлынувшие слезы. Ральф смотрел ему вслед, пока тот не скрылся в лесу.
Тихо, глядя на Хрюшку, но не видя его, Ральф сказал самому себе:
— Он вернется. Когда солнце зайдет, он вернется. — Ральф посмотрел на раковину, которую держал Хрюшка. — Что?
— Ну вот, пожалуйста!
Хрюшка больше не стал упрекать Ральфа. Он снова протер единственную линзу и вернулся к своей теме.
— Обойдемся без Джека Мерридью. Другие найдутся. А раз на острове в самом деле есть зверь, хоть мне трудно в это поверить, мы не должны отсюда далеко уходить. Теперь Джек и подавно не нужен. И его охота тоже. Теперь уж мы по-настоящему во всем разберемся.
— Бесполезно, Хрюшка. Ничего уже нельзя сделать.
Некоторое время все сидели в тягостном молчании. Неожиданно встал Саймон и взял раковину у Хрюшки, который так изумился, что невольно поднялся на ноги. Ральф посмотрел на Саймона.
— Саймон? Ну, что теперь?
По всему кругу мальчиков пробежал смешок. Саймон съежился.
— Мне кажется, кое-что можно бы сделать.
От стеснения у него пропал голос. В поисках сочувствия Саймон задержал взгляд на Хрюшке. Полуобернувшись к нему, Саймон прижал раковину к своей коричневой груди.
— Мне кажется, нам нужно забраться на гору.
Все задрожали от страха. Сразу замолчав, Саймон весь повернулся к Хрюшке, но тот смотрел на него насмешливо и отчужденно.
— Какой прок лезть наверх к зверю, когда даже Ральф с двумя охотниками ничего не смог сделать?
В ответ Саймон тихо прошептал:
— Больше ничего не остается.
Поскольку выступление было закончено, он не помешал Хрюшке взять у него раковину. Он вернулся на место и сел как можно дальше от остальных.
В голосе Хрюшки теперь была уверенность и еще что-то, в чем мальчики, не будь их положение столь серьезным, легко узнали бы удовольствие.
— Я сказал, что мы вполне можем обойтись и без некоей личности. А теперь я говорю: мы должны решить, что делать. И мне кажется, я знаю то, что собирается сказать вам Ральф. Самое важное на острове — дым, а дыма без огня не бывает.
Ральф отмахнулся.
— Не выйдет, Хрюшка. Нет у нас костра. Там сидит… он, а нам придется сидеть здесь.
— На горе костер нам не развести. Ну, а что плохого, если мы разведем костер здесь, внизу? Сложить его можно на тех скалах. И даже на песке. И будет у нас такой же дым.
— Верно!
— Дым!
— Возле бассейна!
Все заговорили разом. Только Хрюшка с его смелостью мысли мог предложить перенести костер на берег!
— Значит, разведем костер здесь, внизу, — сказал Ральф. Он посмотрел вокруг. — Устроим его прямо здесь, между бассейном и нашей площадкой… Правда… — Он умолк, нахмурился и все думал, думал, незаметно для себя обкусывая ноготь на большом пальце. — Правда, дым отсюда будет хуже виден… не так далеко, как раньше. Зато не нужно будет близко подходить к… к этому…
Отлично понимая его, все закивали. Да, им не нужно будет близко подходить.
— Тогда давайте складывать костер.
Самые великие идеи — самые простые. Теперь мальчикам было что делать, и они с жаром взялись за работу. Хрюшка чувствовал себя таким счастливым и свободным без Джека и так гордился своим вкладом, что даже принялся таскав валежник. Благо идти ему далеко не пришлось; Хрюшка поволок ствол, на котором никогда не сидели и который тем не менее никто не решался брать, потому что все на платформе, даже бесполезное, казалось им священным.
Внизу валежник был не таким сухим, как на горе. Большей частью это было сыроватое гнилье, усеянное снующими насекомыми; поднимать стволы приходилось осторожно, чтобы они не рассыпались влажной трухой. Боясь углубляться в лес, мальчики собирали вокруг весь валежник, как бы его ни опутывали молодые поросли. Привычный им край леса с просекой при дневном свете, рядом с магической раковиной и хижинами казался приветливым. И поэтому они работали с воодушевлением и радостью, хотя, по мере того как шло время, их воодушевление все больше походило на панику, а радость — на истерику. На голом песке возле платформы возникла пирамида из стволов, сучьев, веток и листьев. Впервые за все время Хрюшка сам снял очки и, опустившись на колени, единственной линзой направил на сухую щепку пучок солнечных лучей. Вскоре под пологом дыма поднялся желтый куст пламени.
Малыши, которым со времени пожара почти не доводилось видеть огонь, пришли в возбуждение. Они запели, заплясали, словно на веселом пикнике.
Наконец Ральф бросил работу и остановился, стирая пот грязной рукой.
— Нужно, чтобы костер был меньше. С таким нам не справиться.
— Нужно составить новый список дежурных у костра.
— Да, если ты только кого найдешь…
Ральф посмотрел вокруг. Только теперь он заметил, как мало осталось с ними больших, и ему стало ясно, почему он так устал.
— Где Морис? Где Бил и Роджер?
Хрюшка наклонился и положил в костер сухую ветку.
— Мне кажется, они ушли. Наверное, они тоже с нами больше не играют.
Ральф сел и стал пальцем выдавливать на песке маленькие дырочки. Он очень удивился, увидев в одной из них каплю крови. Осмотрев палец, он обнаружил, что на том месте, где ноготь был обкусан до мяса, собиралась новая капля.
— Я видел, как они улизнули, — продолжал Хрюшка, — пока мы валежник таскали. Удрали в ту сторону. Туда же, куда он.
Ральф поднял голову. Небо словно из сочувствия к огромным переменам в их жизни, тоже было сегодня совсем другим и таким мглистым, что горячий воздух казался кое-где белым. Тусклый диск солнца отливал серебром, будто солнце приблизилось к земле и стало не таким горячим, хотя дышать все равно было нечем.
— От них все равно одна морока была, верно?
Голос Хрюшки звучал у него прямо за спиной, и в нем явно слышалось беспокойство.
— Мы и без них можем обойтись. Еще лучше будет правда?
Ральф сидел молча. Подошли близнецы, волоча за собой огромное бревно и победно улыбаясь.
— Мы и сами прекрасно обойдемся.
Бревно подсохло, занялось пламенем, сгорело и превратилось в раскаленные угли, а Ральф все сидел на песке и молчал. Он не видел, как Хрюшка подошел к близнецам и стал с ними шептаться, и не заметил, как они втроем отправились в лес.
— Вот, возьми, пожалуйста. Вздрогнув, он пришел в себя.
Хрюшка и близнецы стояли рядом. Каждый держал по охапке плодов.
— Я подумал, — сказал Хрюшка, — не устроить ли нам что-то вроде праздника.
Они тоже сели. Плодов было очень много и все спелые. Ральф взял несколько штук и принялся есть, близнецы и Хрюшка заулыбались.
— Спасибо, — сказал он. И еще раз, с оттенком приятного удивления: — Спасибо!
— Теперь мы во как заживем сами, — сказал Хрюшка. — Это все из-за них согласия не было. Мы сделаем маленький костер, такой жаркий…
Ральф вспомнил о том, что его беспокоило.
— Где Саймон?
— Не знаю.
— Как думаешь, не полез ли он на гору?
Хрюшка шумно рассмеялся и взял себе еще несколько плодов.
— А что? Может, — сказал он с набитым ртом. — Он же чокнутый.
Саймон прошел через рощу с плодовыми деревьями, но сегодня малыши были слишком заняты костром на берегу, и за ним никто не погнался. Он продирался сквозь заросли, пока не добрался до того места, где лианы сплелись огромным ковром, завесившим выход на опушку, и заполз в самую гущу. Снаружи все заливал солнечный свет, и посреди лужайки бабочки исполняли свой нескончаемый танец. Саймон опустился на колени, и сверху на него упала солнечная стрела. Как и в прошлый раз, воздух, казалось, вибрировал от жары, но сегодня в нем было что-то угрожающее. Вскоре из-под шапки жестких длинных волос Саймона побежали струйки пота. Он попробовал спрятаться от солнца, но оно проникало всюду. Потом ему захотелось пить, потом жажда стала нестерпимой. Он продолжал сидеть.
В нескольких милях дальше по берегу перед небольшой группой мальчиков стоял Джек. Он весь светился от счастья.
— Охотиться будем, — оказал он, окидывая их оценивающим взглядом. У каждого на голове была изорванная черная шапочка. Казалось, века минули с той поры, когда кроткие мальчики эти стояли в церкви и пели ангельскими голосами.
— Будем охотиться. Вождем буду я.
Они кивнули, и все решилось легко и быстро.
— И потом — насчет зверя.
Они вздрогнули и оглянулись на лес.
— Вот что я скажу. Мы о нем вовсе думать не станем. Да, да.
— Забудем про него — и все.
— Верно!
— Забудем про зверя!
Если их восторженность и удивила Джека, то он этого не показал.
— И еще одна вещь. Здесь, внизу, нам не будут сниться такие сны по ночам. Здесь конец острова.
Они соглашались со всей горячностью своих измученных страхом душ.
— Так слушайте. Потом мы, может, пойдем к скальному замку. Но сперва я сделаю так, чтобы все большие бросили заниматься этой ерундой с рогом и пришли ко мне. Мы убьем свинью и устроим пир. — Он помолчал, затем заговорил уже медленнее: — И еще насчет зверя. Когда убьем свинью, будем всякий раз немного оставлять ему. Может, он тогда нас не тронет. — Он резко выпрямился. — А теперь — в лес, на охоту.
Повернувшись, Джек пустился рысцой, и остальные, чуть помедлив, послушно двинулись за ним.
В лесу они пошли развернутым строем, нервно озираясь по сторонам. Почти сразу Джек нашел вырытые и разбросанные корешки — свидетельство того, что здесь была свинья, — и вскоре вышел на свежий след. Джек подал сигнал всем остановиться и пошел вперед. Он был счастлив и чувствовал себя в сыром мраке леса так же привычно, как в своей старой одежде. Он пополз вниз, к скалам и редким деревьям у моря.
Свиньи лежали под деревьями, словно набитые жиром мешки, и сладострастно наслаждались тенью. Ветра не было, и животные не подозревали об опасности, а Джек научился подкрадываться бесшумно, как тень. Так же неслышно он вскарабкался обратно и обратился с наставлением к притаившимся охотникам. Они осторожно двинулись вперед, потея от напряжения и жары. Под деревьями лениво шевельнулось ухо какой-то свиньи. Немного в стороне от остальных лежала самая большая свинья, погруженная в материнское блаженство. Она была черная с розовыми пятнами, к ее огромному вздутому брюху припал рядок поросят: одни спали, другие возились и попискивали.