Мимо проехал городской автобус маршрута на Старый Мыс, на мгновение закрыв обзор, а когда он проехал, следы исчезли. На тротуаре не было ничего, кроме надписи мелком в большом розовом сердце: СЭМ+ДЭНИ = ЛЮБОВЬ НАВСЕГДА.
Следы не исчезли, Ральф; их там и не было. Ты ведь знаешь, что не было, правильно?
Да, он это знал. Мысль о том, что Билл и Луиза выглядят, как Джинджер и Фред, крепко завязла у него в голове и расцвела там пышным цветом, превратившись в навязчивую галлюцинацию. Вот ему и показалось, что он видит следы – отпечатки ног, как в руководстве по танцам Артура Мюррея. Странная, конечно, логика, но зато хоть какое-то объяснение. Но ему все равно было страшно. Сердце бешено колотилось в груди, а когда он на мгновение закрыл глаза, чтобы сосредоточиться и успокоиться, ему снова привиделись эти синие линии, которые исходили от пальцев Луизы и были похожи на следы реактивного самолета на ясном небе.
Мне надо больше спать, подумал Ральф. Просто необходимо. Иначе мне будет мерещиться и не такое.
– Да уж, – пробормотал он себе под нос, направляясь к аптеке. – Еще и не такое привидится.
3
Десять минут спустя Ральф стоял перед входом в аптеку «Первая помощь» и тупо смотрел на плакат, который свисал на цепях над дверями: ПОЧУВСТВУЙТЕ СЕБЯ ЛУЧШЕ С ПОМОЩЬЮ «ПЕРВОЙ ПОМОЩИ», – видимо, предполагалось, что почувствовать себя лучше – это цель, к которой стремился любой здравомыслящий, работящий потребитель и которая была достижима для всякого, стоит ему только прийти сюда. У самого Ральфа были некоторые сомнения на этот счет.
Та же розничная торговля лекарствами, но со вселенским размахом, решил Ральф, и та аптека, где он обычно покупал лекарства, показалась ему захолустной деревенской лавочкой. Здесь все было устроено действительно грандиозно. Бесконечные прилавки и полки – подсвеченные белым светом и длинные, как дорожки в кегельбане, – на которых было все что угодно, от электрических тостеров до детских картинок-головоломок. После некоторых раздумий Ральф решил, что патентованные лекарства собраны в третьем проходе и что начать стоит оттуда. Он медленно прошел мимо отдела желудочных средств, мельком глянул на королевство анальгетиков и быстро пересек владения слабительного. И вот тут, между слабительными и деконгестантами, он остановился.
Вот оно, ребята. Мой последний патрон. А потом – только доктор Литчфилд, и если он посоветует мне жевать соты с медом или пить чай из ромашки, я точно его покусаю, и чтобы меня от него оттащить, тут не обойдется двумя медсестрами – придется еще звать девушку из приемной.
СНОТВОРНОЕ – было написано на плакате над этим отделом третьего прохода.
Ральф, который достаточно редко пользовался лекарствами (иначе он бы добрался сюда гораздо быстрее), толком не знал, что именно он ожидал увидеть, но уж точно – не это ужасающее изобилие фармацевтической продукции. Его взгляд скользил по коробкам (большинство из них почему-то были синего цвета), наугад выхватывая названия. Большинство их них были какими-то странными и даже немного зловещими: композ, нитол, слипинал, з-пауэр, соминекс, слипинекс, дроу-зи. Там даже висела схемка – что-то вроде классификации в виде генеалогического древа.
Ты что, издеваешься, подумал он. Ни одно из этих снадобий тебе не поможет. Может, хватит уже страдать херней, а? Когда человек начинает видеть светящиеся цветные следы на асфальте, ему точно пора перестать страдать этим самым и надо срочно бежать к врачу.
Где-то на периферии сознании ему послышался голос доктора Литчфилда, причем так ясно, как будто он был записан на пленку у него в голове: У вашей жены хронические мигрени. Это болезненно и неприятно, да. Но еще никто от этого не умирал. Я думаю, как-нибудь мы с этим справимся.
Болезненно и неприятно, но никто от этого не умирал – вот что сказал этот человек, профессиональный врач. А потом он взял бланк и выписал первый рецепт на какое-то совершенно бесполезное лекарство, а маленький рой чужеродных клеток в голове Каролины продолжал потихонечку расползаться по всем уголкам мозга, и, может быть, доктор Джамаль был прав, возможно, уже тогда было слишком поздно что-либо предпринимать, но вовсе не исключено, что и Джамаль тоже был таким же дерьмовым доктором, как и Литчфилд, а может, Джамаль ощущал себя чужаком в этой чужой стране и пытался как-то здесь адаптироваться, не особо высовываясь. Может, так, а может, этак – все равно Ральф никогда не узнает правду. Но одно он знал точно: Литчфилда не было рядом, когда они выполняли два последних задания в их совместной жизни – она умирала, а он смотрел, как она умирает.
Мне действительно этого хочется? Пойти к Литчфилду и снова смотреть, как он выписывает рецепт?!
Может, на этот раз все получится… Ральф спорил с самим собой, а тем временем его рука как будто сама собой поднялась и взяла с полки коробку слипинекса. Он повертел ее в руках, попытался прочесть какие-то мелкие надписи на боку и наткнулся взглядом на список активных ингридиентов. Он понятия не имел, как произносится большинство из этих зубодробительных названий, и уж тем более не знал, что они собой представляют и как помогают заснуть.
Да, ответил он оптимистичному голосу. Может быть, в этот раз и получится. Но может быть, есть другое решение – например, найти другого врача…
– Я могу вам помочь? – спросил голос из-за плеча Ральфа.
Когда раздался этот голос, Ральф как раз пытался положить коробочку слипинекса на место и взять что-нибудь другое, что звучало бы не так похоже на название какого-то зловещего дурманящего снадобья из романов Робина Кука. От неожиданности он подскочил на месте и уронил на пол десяток коробочек с искусственным сном.
– Ой, простите меня, ради Бога, я такой неуклюжий. – Ральф с виноватым видом взглянул через плечо.
– Не извиняйтесь, это моя вина.
И прежде чем Ральф успел поднять третью коробочку слипинекса и вторую упаковку дроу-зи, мужчина в белом халате сгреб в охапку все остальные коробки и принялся расставлять их по полкам с проворством завзятого картежника, сдающего карты. Судя по табличке-значку у него на халате, это был ДЖО ВАЙЗЕР, ФАРМАЦЕВТ «ПЕРВОЙ ПОМОЩИ».
– А теперь, – сказал Вайзер, отряхивая руки и дружелюбно улыбаясь Ральфу, – давайте начнем сначала. Могу я вам чем-то помочь? А то у вас вид растерянный.
На смену первому раздражению – Ральфа только что отвлекли от оживленной дискуссии с самим собой, и это его разозлило – пришло настороженное любопытство.
– Ну, я не знаю. – Он показал на пирамиды снотворных средств. – Они вообще помогают?
Улыбка Вайзера стала еще лучезарнее. Это был высокий мужчина средних лет, с хорошей кожей и темными волосами, разделенными посередине пробором. Он протянул руку, и прежде чем Ральф успел сделать хоть что-то, его ладонь утонула в ладони Джо Вайзера.
– Я Джо, – сказал фармацевт и продемонстрировал свою табличку. – Раньше я был просто Джо Вайз, но я вырос и повзрослел, и теперь я уже Джо Вайзер.
Скорее всего это была очень старая шутка, но для Джо Вайзера она не утратила своего очарования, и он искренне – и достаточно громко – рассмеялся. Ральф вежливо улыбнулся, но в этой улыбке было и легкое беспокойство. Рука, пожимающая его руку, была сильной, и он боялся, что если фармацевт вдруг забудется и сожмет руку, то его многострадальная конечность может встретить следующий день уже в гипсе. На мгновение он пожалел, что не пошел к Полу Дерджину в ближайшую аптеку. Но все обошлось: Вайзер энергично тряхнул его руку и все-таки отпустил ее без всякого членовредительства.
– А я Ральф Робертс. Очень приятно познакомиться, мистер Вайзер.
– Взаимно. Теперь что касается эффективности этих замечательных лекарств. Позвольте мне ответить вопросом на вопрос: гадит ли медведь в телефонной будке?
Ральф рассмеялся:
– Я думаю, вряд ли, – сказал он, когда снова смог говорить.
– Правильно. И тут примерно тот же случай. – Вайзер взглянул на полку со снотворными, выдержанную в синих и голубых тонах. – Слава Богу, мистер Робертс, что я фармацевт, а не продавец, иначе бы я замучился таскать эти коробки от двери к двери. Вы страдаете от бессонницы? Я это спрашиваю не просто так, а по двум причинам: во-первых, вы изучаете полки со снотворными, а во-вторых, потому что у вас измученный вид и ввалившиеся глаза.
Ральф сказал:
– Мистер Вайзер, я был бы, наверное, счастливейшим из людей, если бы мог спать хотя бы пять часов в сутки, впрочем, даже если и четыре – это было бы уже неплохо.
– И как долго это уже продолжается, мистер Робертс? Или можно вас называть просто Ральф?
– Давайте просто Ральф.
– Хорошо, а я тогда просто Джо.
– Началось все в апреле, наверное. Через месяц-полтора после смерти моей жены.
– Господи, примите мои соболезнования.
– Спасибо, – сказал Ральф, а потом повторил давно заученную фразу: – Мне очень ее не хватает, но я был рад, что ее страдания наконец закончились.
– Ну да, зато теперь страдаете вы. Уже… давайте посчитаем… Вайзер быстро посчитал на пальцах. – Уже, выходит, полгода.
Ральф вдруг поймал себя на том, что он завороженно смотрит на пальцы Вайзера. На этот раз – никаких линий в воздухе, но кончик каждого пальца, казалось, был окружен ярким серебристым сиянием, похожим на фольгу, только прозрачную. И он снова подумал о Каролине и вспомнил те призрачные запахи, которые чудились ей в ее последнюю осень – гвоздика, сточные воды, подгоревший жир. И может быть, эти странные видения – это всего лишь мужская разновидность того же заболевания, и начало развития его мозговой опухоли ознаменовалось не головными болями, а прогрессирующей бессонницей.
Самодиагностика – последнее дело, Ральф, так что не забивай себе голову всякими глупостями.
Он решительно поднял глаза на улыбчивое и приятное лицо Вайзера. Никакой серебристой дымки; даже намека на какую-то дымку. Он был в этом почти уверен.
– Правильно, – подтвердил он. – Уже полгода. А кажется, что намного дольше. Намного дольше.
– А есть какая-нибудь обычная схема? Обычно бывает. Я имею в виду, может быть, вы долго ворочаетесь перед тем, как заснуть, или…
– Я просыпаюсь раньше времени.
Вайзер удивленно поднял брови.
– И видимо, вы прочли несколько книг по данному вопросу, я прав?
Если бы подобное замечание сделал Литчфилд, Ральф воспринял бы его как снисходительное. А в голосе Джо Вайзера не было никакой снисходительности, одно только искреннее восхищение.
– Я прочел почти все, что было в библиотеке, но там было немного, а толку от этого – еще меньше. – Ральф помолчал, а потом добавил: – Если честно, толку не было вообще.
– Хорошо, давайте я расскажу все, что знаю о лечении бессонницы, а вы дайте мне знать, если я буду говорить о том, что вы уже знаете. Кстати, а кто ваш доктор?
– Литчфилд.
– Ага. И обычно вы покупаете лекарства… где? Во «Все для людей»? Или в «Рексоле»?
– В «Рексоле».
– Понятно. И тут вы как бы инкогнито?
Ральф покраснел… а потом усмехнулся.
– Ага, что-то вроде того.
– Угу. Я думаю, глупо было бы спрашивать, ходили ли вы к Литчфилду? Если бы ходили, вы бы сейчас не изучали с таким интересом великолепный мир патентованных медикаментозных средств.
– Это так называется? Патентованные медикаментозные средства?
– Ну да… вообще-то я бы чувствовал себя куда лучше, если бы продавал эту гадость… ну, скажем так, большую часть этой гадости… с большой красной тележки с желтыми колесами.
Ральф рассмеялся, и яркое серебристое облако, начавшее было сгущаться перед грудью Вайзера, исчезло.
– Да, такая торговля меня было устроила, – сказал Вайзер с легкой мечтательной улыбкой. – И у меня была бы маленькая симпатявая цыпочка, которая танцевала бы в лифчике, расшитом блестками, и восточных шароварах… назовем ее Маленькой Египтянкой, как в старой песне Коастерс… она бы разогревала публику. Ну и еще мне бы понадобился музыкант, чтобы играть на банджо. Проверено на собственном опыте: игра на банджо – верное средство настроить потенциального покупателя на желание непременно купить хоть чего-нибудь.
Вайзер посмотрел куда-то вдаль, сквозь анальгетики и слабительные, наслаждаясь своей яркой мечтой. Потом он снова взглянул на Ральфа.
– Для человека, который просыпается раньше времени – а у вас, Ральф, как я понимаю, как раз такой случай, – все эти лекарства совершенно бесполезны. Вам полезнее было бы выпивать на ночь стаканчик виски или воспользоваться одним из этих чудо-массажеров, которые продаются по каталогам. Хотя, глядя на вас, я, пожалуй, скажу, что вы все это уже пробовали.
– Да.
– И еще пару десятков старых добрых народных средств?
Ральф опять рассмеялся. Ему начинал нравиться этот парень.
– И собираюсь пробовать дальше, а ровно на пятидесятом меня увезут в психушку.
– Ну, будь вы обычным трудягой, я бы вам посоветовал это. – Вайзер махнул рукой в сторону голубых коробочек. – Это всего лишь антигистамины. У них есть побочный эффект, который, собственно, нам и нужен, – они вызывают сонливость. Вы почитайте инструкцию по применению на коробке, вот, скажем, на комтрексе или бенадриле. Там написано, что их не следует принимать, если вы собираетесь долго вести машину или работать с какими-нибудь механизмами. Людям, которые страдают от случайного расстройства сна, может помочь соминекс. Но вам это все не поможет, потому что ваша проблема не в том, чтобы заснуть, а в том, чтобы спать дольше… Правильно?
– Правильно.
– Могу я задать вам нескромный вопрос?
– Да, наверное.
– У вас какие-то проблемы с доктором Литчфилдом? Может быть, вы сомневаетесь в том, что он сумеет понять, как вас выматывает бессонница?
– Да, – с облегчением сказал Ральф. – Вы считаете, мне надо пойти к нему? И объяснить ему так, чтобы он понял?
На этот вопрос Вайзер ответит, конечно же, утвердительно, и Ральф еще подумает-подумает и все-таки позвонит. И это будет именно Литчфилд. Думать о том, чтобы сменить врача в его годы, – это чистой воды безумие. Теперь он это понимал.
А сможешь ты рассказать доктору Литчфилду о своих видениях? Сможешь ты рассказать ему о светящихся голубых линиях, исходивших из кончиков пальцев Луизы Чесс? Или о следах на тротуаре, которые похожи на следы-диаграммы из танцевального курса Артура Мюррея? Или о серебристом сиянии вокруг пальцев Джо Вайзера? Ты действительно собираешься рассказать обо всем этом Литчфилду? А если не собираешься, если знаешь, что все равно не можешь, зачем тебе с ним встречаться, и не важно, что скажет тебе этот парень?
Вайзер, однако, очень его удивил, переведя разговор на совершенно другую тему:
– Вам все еще снятся сны?
– Да, и достаточно много снов, с учетом того, что я сплю около трех часов в сутки.
– Это когерентные сны – то есть сны, которые состоят из связанных и последовательных событий, не важно, насколько они бредовые – или это просто разрозненные картинки?
Ральф вспомнил сон, который снился ему этой ночью. Он, Элен Дипно и Билл Макговерн играли в тарелочку посреди Харрис-авеню. На Элен были большие тяжелые ботинки; на Макговерне – футболка с длинными рукавами, с изображением бутылки водки и надписью «АБСОЛЮТно лучшая». Тарелочка была ярко-красного цвета, со светящимися зелененькими полосками. Потом появилась собака Розали. У нее на шее болталась выцветшая синяя бандана. Она подпрыгнула, схватила тарелочку и побежала, зажав ее в зубах. Ральф хотел догнать ее, но Макговерн сказал: «Да ладно, Ральф, не напрягайся. На Рождество нам подарят целый набор». Ральф повернулся к нему и хотел сказать, что Рождество было всего три месяца назад и что им делать, если до нового Рождества им вдруг захочется еще раз поиграть в тарелочку. Но прежде чем он успел это сказать, сон либо закончился, либо превратился в какой-то другой, менее яркий.
– Если я правильно понял, – ответил Ральф, – мои сны когерентны.
– Это хорошо. Мне бы также хотелось знать, осознанные это сны или нет. Осознанные сны отвечают двум требованиям. Первое: вы осознаете, что спите. И второе: зачастую вы можете как-то влиять на события в ваших снах, то есть вы там еще и действуете, а не только наблюдаете со стороны.
Ральф кивнул.
– Конечно, мне снятся и такие сны. На самом деле последнее время мне только такие и снятся. Я только что вспоминал сон, который снился мне прошлой ночью. В нем бродячая собака – я часто вижу ее у нас на улице – сбежала с тарелочкой, в которую мы играли с друзьями. Я был взбешен от того, что она испортила нам игру, и попытался заставить ее бросить тарелочку, мысленно послав ей команду. Что-то вроде телепатии, вы понимаете, о чем я?