Елагин стал масоном еще в 1750 году, но до поры до времени, как и все, не видел в ордене ничего серьезного и вскоре увлекся модным «душепагубным чтением» безбожных писателей – «ансиклопедистов». Однако вскоре затем, беседуя с людьми «учеными и просвещенными», он «к крайнему своему удивлению» нередко слышал далеко не лестные отзывы о своих учителях, которых они «весьма малыми и нередко заблуждающимися и почти ничего не знающими в любомудрии и мирознании учениками почитать осмеливались».
Так как эти «в науках знаменитые люди» оказались масонами, то Елагин стал раздумывать о том, нет ли в масонстве чего-либо «притягательного, а ему, яко невежде, сокровенного». С целью разрешить этот вопрос, Елагин начал чаще посещать ложи и искать знакомства с людьми, «состарившимися в масонстве». Тут встретился он с «некоторым, недолго в России бывшим путешественником», англичанином, который и открыл ему, «что масонство есть наука, что таинство сие хранится в Лондоне, в особой ложе, древней называемой». Тогда Елагин «вознамерился с постоянной твердостью стараться открыть себе сию во мраке прекословия кроющуюся неизвестность» (Записка Елагина. Р.Лрхив, 1864., т.1, стр.597).
12 марта 1771 года приехавший из Германии бывший гофмейстер при дворе принца Брауншвейгского фон Рейхель учредил в Петербурге ложу Аполлона – первую ложу Цин-нендорфской системы. Еще перед своим отъездом из Берлина Рейхель имел беседу с мастером ложи «Трех золотых ключей» – самим знаменитым Циннендорфом и получил от него поручение «сделать все возможное для достоинства и распространения царственного ордена в тамошних краях».
Основанная Рейхелем ложа состояла из 14 человек, из которых 1 3 были иностранцы и только один русский, – шталмейстер Ее Величества Нарышкин. Циннендорф, посылая конституцию лож Аполлона, хорошо знал об исключительном влиянии Елагина среди петербургских масонов и поспешил заручиться его расположением, одновременно он отправил Елагину чрезвычайно предупредительное письмо, в котором говорил следующее: «с целью укрепить, насколько возможно, дружбу и согласие между нашими братьями… я счел своей обязанностью сообщить вам об этом (об учреждении ложи Аполлона) и особенно рекомендовять почтенного брага Рейхеля, а также и ложи (т.е. имеющиеся учредиться по Циниендорфскон системе) вашему покровительству, доверяю и благосклонности, так же, как и всем вашим братьям в Петербурге».
Письмо это, датированное 15 октября 1771 года, т.е. ранее назначения Елагина гроссмейстером русских лож, свидетельствует о выдающемся его значении среди петербургских братьев, чем и объясняется, конечно, выбор его Провинциальным Великим мастером в начале следующего года. Со стороны Циннендорфа эта исключительная предупредительность была, конечно, пробным камнем, имевшим целью склонить Елагина на свою сторону. Но политика не удалась: Елагин, наоборот, вероятно именно из опасения немецкого масонства, добился от Англии учреждения первой русской Великой Ложи (26 февраля 1772 года) и сам был утвержден «Провинциальным Великим Мастером всех и для всех русских».
Рейхель, однако, не унывал. В 1774 году ему удалось открыть снова ложу Аполлона и основать еще пять новых: Горуса, Латоиы и Немезиды в Петербурге, Изиды в Ревеле и Аполлона в Риге. Несколько позднее, в 1776 году Рейхель и Трубецкой учредили в Москве ложу Озириса, составленную сплошь из аристократии и поэтому носившую название «княжеской».
Не менее успешно действовал и Елагин: в 1774 году он открыл в Петербурге ложу Девяти Муз, Музы Урании и Белло-ны, а в Москве ложу Клио, несколько ранее была учреждена военная ложа Марса в Яссах в Молдавии.
Ложи, основанные по циннендорфской системе
1. Ложа Rapii O’Kpara (Harpokrates) в Петербурге. Осн. в 1773 г. В 1777 г. мастер стула – Обер-секретарь Артемьев.
2. Ложа Изиды (Isis) в Ревеле, осн. в 1773 г. Сведение о переходе ее в 1776 г. к английской системе – Пыпин, Хр. ук, стр.10–неверно.
3. Ложа Горуса (Horns) в Петербурге, осн.в 1774–75гг. Мастер стула – Нартов. Ложа Хорив-Ночев – никогда не существовала, и предположение о тождестве ложи Horus и Horeb совершенно справедливо.
4. Ложа Латоны (Latona) в Петербурге, осн. в 1775г. Вряд ли мастером стула мог быть при ее учреждении Храповицкий – Пыпин, Хрон.указ. 13, – так как уже 1 сентября 1776 г. во время обсуждения предстоящего соглашения он председательствовал в ложе Немезиды. В 1777 г. мастер стула – Новиков, впоследствии перенесший эту ложу в Москву. Это и есть, конечно, ложа, которую он называет в показаниях своей.
5. Ложа Немезиды (Nemesis) в Петербурге, осн. 1775–76 гг. Во всяком случае основана ранее соединения Рейхелевских лож, так как она принимала участие в предварительном обсуждении этого соглашения в собраниях лож 1 и 3 сентября 1776 г. Вряд ли она могла быть основана Чаадаевым для Новикова и его друзей, так как Новиков принадлежал к ложе Латоны. 1 сентября 1776 г. работы в ней вел Храповицкий, а в 1777 г. мастером ее был майор Дубянский.( Возможно, что это и есть «ложа Дубянского» в показаниях Новикова.)
Елагинские ложи, соединившиеся с рейхелевскими
6. Ложа «Совершенного согласия» (Parf’aite Union) в Петербурге, осн. в 1771 г. Мастер стула Джон Клей.
7. Ложа «Девяти Муз» (Zu den neun Musen) в Петербурге, осн. в 1774 г. Это собственная ложа Елагина. (Пыпин относит ее основание к 1772 г., а Фридрих утверждает, что 1774 г. устанавливается актами).
8. Ложа «Урания» (Urania) в Петербурге, осн. в 1772г. Фридрих неверно называет дату 1774 г. Протоколами этой ложи от 1772 г. по 1775 г.(в собрании графа Уварова) пользовался Лонгиыов, бумаги ее от 1776 г. по 1788 (протоколы, речи, песни хранятся в архивах). В 1776 г. она перешла к шведско-берлинской системе с мастером стула купцом Опицем.
9. Ложа Беллоны (Bellona) в Петербурге., осн. в 1774 г.
10. Ложа Клио (КПо) в Москве, осн. в 1774 г.
Ложи других систем, приставшие к союзу
Сюда же относятся многие ложи, получившие патент от Елагина, но оставшиеся верными своим системам. Пыпин ошибочно причисляет их к Елагинской.
11. Ложа Скромности (точнее, Молчаливости: Zur Verse hwiegenheit) в Петерубрге, осн. в 1750 г. Это – старейшая из русских лож. В 1774 г. она получила патент от Елагинской, но в работах осталась самостоятельной. В английских списках она нигде не упоминается: сперва она держалась системы Строгого Наблюдения, затем при мастере стула Ме-лиссино следовала его системе, в 1776 году приняла шведско-берлинскую.
12. Ложа «Св.Екатерины трех подпор» в Архангельске, осн. в 1776 г. Система неизвестна: в 1775 г., как и многие ложи, получила лишь патент от Елагина. (В начале 1787 г., после трехлетней остановки работ «но несогласию братьев», возобновлена с согласия Елагина под именем «Северной звезды» и получила разрешение работать согласно английской конституции в 5 ступенях; Пекарский, Дополнения, стр.118).
13. Ложа Постоянства (Zur Bestendigkeit) в Москве. (В 1777 г. приняла шведско-берлинскую систему при мастере стула Сенглине, ранее принадлежала к Строгому Наблюдению.
14. Военная ложа Минервы (Minerva) в Сагодурах, в Молдавии. (По Лонгинову принадлежала ранее к Елагинской системе – «Новиков и пр.», стр.95– Мастер стула купец До-ринг).
15. Ложа Талии (Thalia) в Полоцке, осн. в 1774 г. (По протоколам Урании – Лонг. 95, в 1774 г. выдано разрешение Вердеревскому открыть, где ему угодно, ложу Талии. Майор Вердеревский был в это время при войске в Польше и открыл ложу в Полоцке. По Лоигинову – стр.95–принадлежала к системе Елагина).
16. Ложа Равенства (Zur Gleichheit) в Петербурге. Мастер стула в 1777 г. камергинер Гагарин.
17. Ложа Caudeur в Москве. Мастер стула майор Бенниг-сен. (Не об этой ли ложе Шварц писал Брауншвейгскому, как о принадлежащей к тамплиерству? «Орден тамплиеров, – писал он, – существует в Москве уже с 1776 г., сюда он перенесен через известного барона Бсннинкса», – Ещевский, Соч. т.Ш. стр.443– Последних двух лож вовсе нет в Хронолог.ук. Пыпина).
18. Ложа Благотворительности (Zur Mildthatigkeit) в Петербурге. В 1777 г. мастер стула – хирург Дольет.
Ложа Трех Глобусов
Суворов
Народный герой, человек непревзойденной славы, генералиссимус Александр Васильевич Суворов – вот кто должен открыть собой ряд знаменитых русских деятелей-масонов.
Нет нужды останавливаться на изложении внешних событий жизни Суворова: деятельность его – военные походы, блестящие подвиги – изучена и рассказана биографами этого великого человека во всех подробностях. Интереснее другая сторона его жизни: тот внутренний храм, который он себе создал в противовес окружавшей его обстановке и который тщательно оберегал от постороннего взора.
Странности его характера сделались историческим достоянием, многие слова вошли в поговорку. Но тот, кто ближе мог и хотел приглядеться к Суворову, легко убеждался, что странностями он лишь прикрывал свои достоинства. И сам Суворов признавался, что говорил правду шутками и звериным языком.
С детства проявляя необыкновенную склонность к чтению, он не утратил ее в продолжении всей жизни (об этом свидетельствует хотя бы громадная сумма – 300 рублей, – которую он тратил ежегодно на заграничные газеты). Суворов не был обыкновенным военным человеком своего времени. Поскольку это было возможным, он умел примирять служебные обязанности с проявлением терпимости и человечности. Хорошо известны рассказы об его аскетическом образе жизни, о том, что он легко переносил невзгоды, деля все лишения с солдатами и принимая участие наряду с другими во всех работах, и не по чувствительности, а в силу правильно осознанного народного духа он сумел заменить палочную дисциплину дисциплиной, основанной на совести.
Эти своеобразные отношения внутреннего подчинения и сознание долга он поддерживал в своих воинских частях и по воцарении Павла I, поклонника немецкой муштры и железной дисциплины. Независимое поведение Суворова и послужило поводом к его бедствиям.
То, что в сознании Суворова быть военным не означало быть жестоким, он показал во время борьбы с конфедератами в 1769 году. Путь к замирению восставшего края Суворов видел в мягком и заботливом отношении к «мирным» обывателям и в энергичных наступательных действиях против повстанцев. Он принял все меры к тому, чтобы поддержать добрые отношения с местным населением, и не допускал войска до грабежей. К конфедератам, сложившим.оружие, он проявлял большую мягкость, считая, что «благоприятие раскаявшихся возмутителей пользует более нашим интересам, нежели разлитие крови».
В другой раз, в самый разгар Семилетний войны, когда при нападении на Берлин казаки захватали красивого мальчика, Суворов взял его к себе, заботился о нем во время похода и, как только стало возможно, известил мать о том, что сын ее находится в безопасности, предложил оставить его у себя, обещая заботиться как о собственном сыне.
В связи с этими поступками Суворова чрезвычайно любопытно вспомнить слова, сказанные им живописцу Миллеру: «Ваша кисть изобразит черты лица моего: они видимы, но внутренний человек во мне скрыт… Трепещу, но люблю моего ближнего, в жизнь мою никого не сделал я несчастным, не подписал ни одного смертного приговора, не раздавил моею рукой ни одного насекомого, бывал мал, бывал велик!»
Это второе, внутреннее лицо Суворова, скрытое от всех, и может объяснить ряд его поступков и черт его характера, которые не имели прямой связи с обстоятельствами его внешней жизни. Того же порядка и принадлежность Суворова к братству вольных каменщиков. Именно эта важная деталь его биографии освещена в литературе чрезвычайно слабо. Один из его биографов упоминает о существовании известий, будто Суворов посещал прусские масонские ложи. Автор допускает такую возможность ввиду любознательности Суворова, но сомневается в том, что сам он когда-либо был масоном.
Высказанное автором сомнение лишено всякой основательности. Суворов, молодой офицер, не будучи посвященным, конечно, не мог бы посещать собраний ложи масонов. В истории масонства такие исключения известны лишь по отношению к коронованным особам. Но, с другой стороны, существование такого рода известий чрезвычайно важно и только увеличивает значение данных, сравнительно недавно обнаруженных в архиве Великой Национальной Ложи Трех Глобусов в Берлине и не проникших, по-видимому, до сего времени в печать. На основании их принадлежность Суворова к масонству устанавливается с большой достоверностью.
Суворов был посвящен и произведен в третью степень – мастера – в Петербурге. Посвящение его относится, по всей вероятности, к последним годам царствования Елизаветы. Его нельзя назвать случайным – такое предположение не соответствовало бы складу характера этого своеобразного человека, тем более, что Суворов не ограничился вступлением в братство, а прошел ряд масонских степеней.
Оно не было и следствием общего увлечения. В то время масонство не завоевало еще симпатий широких слоев русского общества, и Суворов, приняв посвящение, сделался одним из первых по времени русских вольных каменщиков. Затем, находясь в Пруссии во время Семилетней войны и навещая в Кенигсберге своего отца, он был 27 января 1761 года произведен в шотландские мастера. Известно, что с этого дня до отъезда из Кенигсберга в начале 1762 года, Суворов числился членом ложи. В списке ее членов, представленном 16 марта 1761 года в Ложу Трех Глобусов, за № 6 значится Александр Суворов.
Этим ограничиваются сведения о его участии в работах братства вольных каменщиков. Несомненно, однако, что он всю жизнь следовал той масонской нравственности, которой отличалось современное ему масонское общество. Черты характера общечеловеческого, усвоенные Суворовым, – крайняя религиозность, борьба со своими страстями, из которой он всегда выходил победителем, лояльность, сознание своего долга – были особенно характерны для масонства этого периода. А потому слова завещания Суворова, обращенные к потомству «Всякое дело начинать с благословением Божьим, до издыхания быть верным Государю и Отечеству, убегать роскоши, праздности, корыстолюбия и искать славы чрез истину и добродетель, которые суть моим символом», – могут быть приняты за его масонский катехизис.
Если при сравнительной скудности данных о чисто масонской деятельности Суворова нет оснований утверждать, что его характер сложился под непосредственным влиянием учения вольных каменщиков (скорее всего, это было простым совпадением его душевной склонности с общемасонским миропониманием), то, во всяком случае, эта открывшаяся новая черта в биографии Суворова не состоит ни в каком противоречии с общим обликом замечательного человека.
Кутузов
13 июле 1813 года в залах петербургского музыкального общества под председательством гроссмейстера И.В.Вебера и в присутствии многих сотен масонов состоялось торжественное траурное собрание, посвященное памяти великого брата, фельдмаршала князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова-Смоленского.
Не одни заслуги перед Отечеством на поле брани были причиной такого почета. «В различных положениях, которые последовательно выпадали на долю нашего знаменитого брата, – говорилось в посвященной ему речи, – он был религиозным блюстителем наших идей, примерным ревнителем, неизменно готовым на благотворительные жертвы во имя страждущего человека и особенно на пользу своих братьев по совершенствованию: мы обязаны воздачъ славу его постоянству и его принципам».
Первое прикосновение Кутузова к таинствам Ордена свершилось в 1779 году в Регенсбурге, в ложе «К Трем Ключам». Он пришел искать в братстве «сил для борьбы со страстями и ключа от тайн мира». Путешествуя по Европе, он вошел также в ложи Франкфурта и Берлина, а по возвращении в Россию в 1783 году «посвященные на берегах Невы признали его своим… но лишь в Москве, у сияющего лучезарного очага этой замечательной столицы, прославленной в столь многих отношениях, он предстал смиренным ревнителем. Его приняли, учтя его способности к приобретению высоких званий, он был приобщен к высшему Ордену при обстоятельствах, предрекших его высокие судьбы…»