– Ах, вот как? И она согласилась?
– Нет, она отказала мне, но я буду настаивать до тех пор, пока она не согласится.
– Должна предупредить вас, мистер… я не знаю вашего имени…
– Фергюсон.
– Мистер Фергюсон, – с отвращением повторила она, – я предприму все меры к тому, чтобы помешать вам преследовать мою кузину.
Мисс Ван Скулер, дрожа от бессильной злобы, встала.
В это время Пуаро выглянул из-за журнала, поднял моток шерсти и галантно подал его старой даме.
– Благодарю вас, мсье Пуаро. Мне нехорошо. Этот наглец…
– Да, он несколько эксцентричен, испорчен воспитанием, – и небрежно добавил:
– Вы его узнали, разумеется?
– Узнала?
– Да, он не называет своего титула из-за передовых идей, которых набрался в Оксфорде.
– Титул? – отрывисто переспросила мисс Ван Скулер.
– Разумеется, это же молодой лорд Доулиш. У него огромное состояние.
– И вы давно это знали? – спросила мисс Ван Скулер. Лицо ее ясно говорило, какие противоречивые мысли вызвало это сообщение.
Пуаро пожал плечами:
– Я видел фотографию в газете и обратил внимание на сходство. Потом я нашел кольцо с печаткой и изображением гербового щита. Уверяю вас, это именно он.
Наконец, она удалилась, горячо поблагодарив его. Он снова помрачнел и сидел в глубокой задумчивости, покачивая головой и повторяя:
– Да, все совпадает.
25
Его раздумья прервал Рэйс:
– Где же вы, Пуаро? Через десять минут к вам пожалует Пеннингтон.
Пуаро быстро поднялся с кресла.
– Пожалуйста, разыщите и приведите ко мне молодого Фантора.
Рэйс удивленно посмотрел на него и вышел. Пуаро направился в свою каюту. Рэйс и Фантора явились почти одновременно с ним. Пуаро пригласил их сесть и предложил сигареты.
– Итак, мсье Фантора, приступим к делу! Если не ошибаюсь, вы носите такой же галстук, как мой друг Хастингс.
Джим Фантора перевел взгляд на свой галстук.
– Это галстук члена клуба «Старая Англия».
– Совершенно верно. Я хоть и иностранец, но хорошо разбираюсь в правилах и обычаях англичан. К примеру, я знаю, что есть поступки, которые «допустимы», и есть которые «недопустимы».
Джим Фактора усмехнулся.
– В наше время, сэр, так уже не говорят.
– Неважно, обычаи сохраняются и по сей день. Галстук клуба «Старая Англия» – это все еще галстук именно этого клуба. И есть определенные поступки (я знаю это по собственному опыту), которые человек, носящий такой галстук, не совершает. Человек в таком галстуке, мсье Фактора, ни за что не вмешается без спросу в сугубо личный разговор незнакомых ему людей.
Фантора удивленно молчал.
– Но в один прекрасный день, мсье Фантора, – продолжал Пуаро, – вы поступили именно так. Несколько человек спокойно занимались своим делом в салоне. Вы встали неподалеку от них, явно прислушиваясь к их разговору, а потом вдруг подошли к ним вплотную и обратились к мадам Линнет Дойль, выразив одобрение ее деловой смекалке.
Джим Фантора отчаянно покраснел. Не дожидаясь возражений, Пуаро продолжал:
– Этот ваш поступок, да еще то, что вы слишком молоды и вряд ли можете себе позволить такое дорогое путешествие (вы ведь член ассоциации юристов, а там платят не столь уж щедро, не правда ли?), заставили меня задать себе вопрос: каковы причины вашего пребывания тут.
Джим Фантора судорожно дернул шеей.
– Я отказываюсь давать вам какую бы то ни было информацию, мсье Пуаро. Вы, должно быть, сошли с ума!
– Нет, отнюдь. Я в полном рассудке. Где находится фирма, в которой вы служите? В Норхэмптоне? Это близко от Вудхолла. Какой разговор вы старались подслушать? Разговор, касающийся деловых и юридических, документов? И ваше вмешательство в этот разговор, весьма неуклюжее и жалкое, было попыткой предупредить мадам Дойль о возможном обмане или подлоге?
– Пуаро помолчал.
– На этом пароходе было совершено убийство, потом еще два. Если я поставлю вас в известность, что миссис Оттерборн была убита из револьвера, принадлежащего Эндрью Пеннингтону, вы, возможно, сочтете своим долгом сообщить нам все, что вы знаете.
Джим Фантора некоторое время молчал.
– Вся беда в том, мсье Пуаро, что у меня нет для вас ничего конкретного, – проговорил он с сожалением.
– Но вы кого-то подозреваете?
– Да.
– И поэтому считаете себя не вправе говорить? Возможно, вы и правы, но только формально. Вы ведь не в суде. Полковник Рэйс и я ищем убийцу. Любая информация чрезвычайно полезна нам.
Фантора снова задумался, а затем спросил:
– Что вы хотите узнать от меня?
– Зачем вы здесь?
– Меня послал мой дядя, мистер Кармикл, адвокат миссис Дойль в Англии. Он занимался ее делами и часто переписывался с мистером Пеннингтоном. Некоторые факты (я не могу вам их сейчас перечислить) навели моего дядю на подозрение, что не все идет гладко.
– Короче говоря, – подсказал Рэйс, – ваш дядя стал подозревать, что Пеннингтон – мошенник.
Джим Фантора утвердительно кивнул и улыбнулся.
– Вы выразили это слишком определенно, но основная мысль верна. Пока мой дядя искал доказательства своим подозрениям, мисс Риджуэй неожиданно вышла замуж и отправилась в свадебное путешествие в Египет. У дяди камень с души свалился, поскольку по возвращении из Египта миссис Дойль должна была получить все свое имущество и формальное право на управление им. Однако вскоре мы получили от нее письмо из Каира, где она между прочим упомянула о случайной встрече с Пеннингтоном. И вот дядя решил отправить меня в Египет, чтобы я помог ему распознать замыслы Пеннингтона. Мне следовало не зевать, внимательно следить за ним и действовать сообразно обстановке. В том случае, о котором вы упомянули, мне пришлось поступить, как неотесанному нахалу.
– Вам удалось предостеречь мадам Дойль?
– Нет, не столько ее, сколько Пеннингтона. Уверен, он почувствовал опасность и не стал бы ничего предпринимать, по крайней мере, какое-то время. Я же надеялся сблизиться покороче с супругами Дойль и найти способ предупредить их. Я думал сделать это через мистера Дойля. Миссис Дойль была слишком привязана к мистеру Пеннингтону.
Если бы вам необходимо было выманить деньги обманом, кого из супругов Дойль было бы легче обмануть.
Фантора слабо улыбнулся.
– Разумеется, мистера Дойля. Линнет Дойль была чрезвычайно сообразительна в деловых вопросах, а вот муж, по-моему, парень доверчивый, готов подписать любую бумагу, не затрудняясь ее прочесть.
– Я согласен с вами, – сказал Пуаро и, глядя на Рэйса, добавил:
– Вот вам и повод к убийству.
– Но все это лишь предположения, – сказал Фактора осторожно, – это не доказательства.
– А! – засмеялся Пуаро, – доказательства мы добудем.
– Каким образом?
– Возможно, сам мистер Пеннингтон предоставит их нам.
Рэйс взглянул на часы.
– Он сейчас придет.
Джим Фантора понял намек и быстро вышел. Через две минуть? появился
– Пеннингтон, сама любезность, весь – улыбка. Только напряженная складка у рта и затаенный страх в глазах выдавали тревогу этого испытанного дельца.
– А вот и я, господа.
Он сел. Первым заговорил Пуаро:
– Мы пригласили вас, мсье Пеннингтон, ибо для нас стало очевидно, что в этом деле вы явились лицом в высшей степени заинтересованным.
Пеннингтон изобразил удивление.
– В самом деле?
– Безусловно, – мягко заверил его Пуаро.
– Вы знали Линнет Риджуэй с детских лет.
– Ах вот вы о чем, – лицо его прояснилось, ему явно стало легче.
– Простите, я вас не совсем понял. Разумеется, еще утром я говорил вам: я знаю Линнет чуть не с пеленок.
– Вы были близким другом ее отца, не так ли?
– Да, да. Я и. Мелуш Риджуэй были очень близки, очень близки.
– Настолько близки, что, умирая, он назначил вас опекуном своей дочери и всего ее обширного состояния.
– В общем, это так, – вновь в глазах его появилась тревога. Он заговорил осторожнее.
– Я был не единственным опекуном, со мной были связаны и другие.
– Которые умерли за это время?
– Двое умерли. Мистер Стрендэйл Рокфорд жив.
– Он ваш компаньон, не так ли?
– Да.
– Мадемуазель Риджуэй вышла замуж, когда она еще не достигла совершеннолетия?
– Ей исполнилось бы двадцать один в июне.
– Значит, она получила бы право сама распоряжаться своими делами лишь в июне?
– Да.
– Однако ее замужество давало ей это право значительно раньше.
Пеннингтон плотно сжал челюсти и воинственно выпятил подбородок.
– Простите меня, господа, но какое вам до всего дело?
– Если вам неприятно отвечать на мои вопросы…
– Вопрос не в том, приятно мне или неприятно, я просто не вижу, какое это имеет отношение к делу.
– Видите ли, мсье Пеннингтон, – Пуаро подался вперед, глаза его стали зелеными, как у кошки, – нас волнует вопрос о поводе к убийству. И здесь нам чрезвычайно важно знать все финансовые соображения.
– По завещанию отца, – угрюмо процедил Пеннингтон, – Линнет получала право на управление своим состоянием по достижении двадцати одного года, или при вступлении в брак.
– И никаких других условий?
– Никаких.
– Насколько мне известно, ее состояние оценивается в несколько миллионов.
– Да, несколько миллионов.
– На вас, мсье Пеннингтон, – сказал Пуаро вкрадчиво, – лежала огромная ответственность.
Пеннингтон отвечал галантно:
– Мы привыкли к ответственности. Она нас не обременяет.
– Да неужели.
Что-то в тоне собеседника задело Пеннингтона за живое.
Он сердито вскрикнул:
– Черт возьми, что вы имеете в виду.
Пуаро ответил с обезоруживающей искренней улыбкой:
– Неужели, мсье Пеннингтон, неожиданное замужество Линнет Риджуэй не вызвало некоторой… паники у вас в конторе?
– Паники?
– Да, я именно так сказал.
– К чему вы клоните, черт побери?
– Все весьма просто. Дела Линнет обстоят благополучно? Все так, как должно быть.
Пеннингтон с достоинством встал.
– С меня довольно, – и направился к двери.
– Прежде чем уйти, извольте ответить на мой вопрос.
– Все так, как должно быть, – бросил он.
– Тогда почему весть о замужестве Линнет настолько испугала вас, что вы сели на первое попавшееся судно, идущее в Европу, а потом разыграли случайную встречу в Египте.
Пеннингтон вернулся. Он взял себя в руки.
– Вы несете вздор. До встречи в Каире я понятия не имел, что Линнет вышла замуж. Ее письмо переправили мне из Нью-Йорка.
– Вы плыли на «Корманике», так, кажется, вы сказали?
– Да, так.
– И письмо пришло в Нью-Йорк после отплытия «Корманика»?
– Сколько раз я буду это повторять?
– Странно, – проговорил Пуаро.
– Что здесь странного?
– На ваших чемоданах нет наклеек «Корманика». На них есть свежие наклейки «Нормандии». А «Нормандия», как мне помнится, отплыла через два дня после «Корманика».
Пеннингтон растерялся. Глаза его забегали. Полковник не преминул воспользоваться эффектом и вступил в разговор:
– Так вот, мистер Пеннингтон, мы предполагали, и не без оснований, что вы плыли не на «Корманике», как вы всех уверяете, а на «Нормандии». В таком случае письмо миссис Дойль было получено до вашего отъезда из Нью-Йорка. Отпираться не стоит, проверить это не составляет никакого труда.
Пеннингтон рассеянно нащупал стул и сел. Лицо его ничего не выражало. Но мозг работал напряженно, в судорожных поисках выхода.
Вы оказались умнее меня, джентльмены. Мне придется сдаться. Однако у меня были причины, чтобы так поступить.
Несомненно, – вежливо вставил Рэйс.
Если я сообщу их вам, надеюсь, это останется между нами?
– Вы можете нам доверять. Естественно, мы не можем давать гарантий вслепую.
– Так…
– Пеннингтон вздохнул.
– Я буду говорить начистоту. В Англии затевались какие-то аферы. Меня это тревожило. Я не мог полагаться на переписку.
– Что вы подразумеваете под аферами?
– У меня были основания предполагать, что Линнет обманывают.
– Кто?
– Ее английский адвокат. Но обвинения такого рода доказать не так-то просто. Вот я и решил лично все проверить.
– Такое решение делает честь вашей бдительности. Но к чему тогда ложь относительно парохода?
– Ну как же, – Пеннингтон развел руками, – молодая пара в свадебном путешествии… Чтобы нарушить их уединение, надо долго объяснять, зачем вам это понадобилось. Гораздо проще встретиться с ними случайно. Так я и сделал. Кроме того, я ничего не знал о муже. Он мог оказаться каким-нибудь проходимцем.
– Короче, все ваши действия были вызваны лишь интересами гуманности, – сухо заметил Рэйс.
– Совершенно справедливо, полковник. Наступило молчание. Рэйс взглянул на Пуаро, тот вдруг резко наклонился вперед.
– Мсье Пеннингтон, мы не верим ни одному вашему слову.
– Почему, будьте вы прокляты?!
– Потому что внезапное замужество Линнет Риджуэй поставило вас в очень трудное положение. И вы помчались сломя голову в Египет, чтобы найти какой-то способ оттянуть время. Вам нужно было любой ценой заполучить подпись мадам Дойль на нескольких документах, но не удалось. Тогда у храма Абу-Симбель вы сбросили кусок скалы, который чудом пролетел мимо…
– Вы сошли с ума!
– На обратном пути вам снова представилась благоприятная возможность убрать мадам Дойль в такой момент, когда в убийстве скорее всего обвинят другого. Мы не только предполагаем, мы точно знаем, что из вашего револьвера была убита женщина, которая знала имя убийцы Линнет Дойль и горничной Луизы…
– Проклятье! – закричал Пеннингтон, прерывая речь Пуаро.
– Да вы что, взбесились? Какой смысл мне было убивать Линнет? Я не получаю ее денег, все деньги достанутся мужу. Почему вы не займетесь им? Это ему ее смерть принесет несметное богатство! Рэйс холодно сообщил:
– В тот вечер Дойль не выходил из салона до тех пор, пока ему не прострелили ногу. После этого он не мог ходить, и это подтверждено врачом и медицинской сестрой. Симон Дойль не мог убить свою жену. Не мог он также убить и Луизу Бурже. Нет нужды говорить о том, что он не мог выстрелить в миссис Оттерборн. Вам это известно.
– Я знаю, что это не он.
– Пеннингтон немного успокоился.
– Только почему вы выбрали меня? Я же ничего не выигрываю от ее смерти.
– Но, мой дорогой сэр, – голос Пуаро напоминал мурлыканье кота, – на этот счет могут быть разные мнения. Мадам Дойль хорошо разбиралась в деловых вопросах, она была хорошо осведомлена о состоянии своего имущества и могла легко заметить любое упущение. Как только она вступила бы во владение своей собственностью, а это должно было произойти тотчас же по возвращении в Англию, у нее немедленно возникли бы подозрения. Но она мертва, и все меняется, хозяином становится, как вы только что сами сказали, ее муж. Симон ничего не понимает в делах. Он простодушен и доверчив. Вам будет очень просто в запутанных юридических формулах скрыть от него истинное положение вещей и отложить передачу наследства, ссылаясь на депрессию. Таким образом, для вас все это имеет первостепенное значение.
Пеннингтон пожал плечами.
– Все это глупые выдумки.
– Время покажет. Расследуется дело о трех смертях – трех убийствах. Суд потребует самой тщательной проверки всего, что принадлежало мадам Дойль.
– Он увидел, как поникли плечи Пеннингтона, и понял, что победил. Подозрения Джима Фантора подтвердились.
– Вы проиграли, мсье Пеннингтон. Не лучше ли сознаться?
– Вам этого не понять, – прошептал он.
– Все дело в падении цен на Уолл-стрит. Но я знал, как вернуть деньги. К середине июня, если бы мне повезло, все было бы в порядке.
Дрожащими руками он вытащил сигарету, но спичку зажечь не смог.
– Очевидно, – спросил Пуаро с любопытством, – вы толкнули скалу, не удержавшись от искушения. Вам казалось, что вас никто не видит.
– Это был несчастный случай. Клянусь! – он согнулся, чтобы не было видно его лица.