Бах! Звук был такой, словно где-то над самым ухом лопнула и разорвалась новогодняя хлопушка. В металлическую створку ворот почти над самой головой Зои ударилась пуля, срикошетила, отскочила.
Все дальнейшее было как в кино – Катя видела, как из машины буквально вывалился Колосов, рвавший из кобуры под курткой пистолет. «На землю, быстро!» – крикнул он. Но крик его заглушил новый выстрел – бах! Ба-а-бахх!! – ответило ему эхо подмосковного дачного леса. Катя, опомнившись, что есть силы толкнула ошеломленную, оглушенную Зою в спину. Та растянулась на земле. «Нинка, прячься за машину скорее!» – крикнула Катя, падая сама, – и это тоже было, как в кино, но земля – промерзлая, твердая, как камень, была совсем не бутафорская. «Все, теперь на подбородке у меня будет синяк и на груди тоже», – совсем некстати подумала Катя, ощущая эту самую каменную землю под собой и еще толком не понимая, чего же в данный момент надо на самом деле бояться.
Она видела, как Колосов из-за капота «БМВ» выстрелил из пистолета куда-то в сторону дороги, в чащу леса. Бах! – ему тут же ответили – пуля то ли случайно, то ли намеренно попала в переднее колесо.
– Лежать, не подниматься! – гаркнул Колосов и, пригнувшись, бросился туда, откуда был слышен выстрел.
– Нин… Нина Георгиевна, ты… вы целы? – Даже в такую минуту Катя помнила и о «легенде внедрения», и о конспирации.
– Даже не знаю, Екатерина Сергеевна, кажется… – Хотя голос Нины дрожал, она тоже о конспирации не забывала.
Катя, извиваясь, как ящерица, подползла к лежавшей ничком Зое. Та испуганно дернулась, подняла голову. Губы ее кривились.
– Доктор, что это было? – задыхаясь, спросила она.
– Из леса стреляли. – Катя рукой прижала ее к земле, не давая подняться. – Кажется, вас хотели убить.
Никита бегом пересек шоссе. Перед ним была стена леса. Слева лес хорошо просматривался, а вот справа начинались хвойные заросли. Позади по шоссе прошла машина, будто ничего и не случилось. Он отвлекся на звук, обернулся и…
Бах! – новый выстрел грохнул оттуда, со стороны хвойных зарослей. Пуля чиркнула по стволу дерева. Колосов в нарушение всех правил, вместо того чтобы лечь, ринулся вперед. В зарослях затрещали ветки. Он выстрелил на этот звук. На фоне темной хвои он увидел что-то зелено-бурое, пятнистое. Это был военный бушлат. Колосов увидел спину убегавшего человека, за плечами его была винтовка!
– Стой! Буду стрелять! – Колосов прицелился, стараясь попасть беглецу в ноги. Убегавший вильнул в сторону, нырнул в кустарник – снова затрещали ветки. Колосов бросился за ним. Лес, лес, лес, лес… От черных, растрескавшихся от холода стволов рябило в глазах. Неожиданно земля под ногами словно поехала вниз – начался крутой спуск. Что там было, за этим спуском, густо поросшим молодым ельником, – дно оврага, река или болото, Колосов не знал.
На короткий миг в просвете елок он снова увидел того, за кем гнался, – это был высокий сильный мужчина в пятнистом военном бушлате, таких же армейских штанах, на голове у него был черный шерстяной шлем из тех, что так любят спецназовцы. За его плечами была ловко прилажена винтовка – Колосов ясно видел ее коричневый приклад. Человек остановился, вскинул руку – у него был и пистолет, выстрелил в Колосова, не целясь. Правду говорят: дурной выстрел – самый точный. Если бы Колосов чисто инстинктивно не дернулся в сторону, опередив стрелявшего на сотую долю секунды, пуля-дура попала бы ему в голову. А так зззз-зык! – зыкнула мимо, срезав почти у самого виска ветку.
Снова затрещали ветки, осыпалась земля под ногами убегавшего, а затем раздался сильный всплеск. Колосов, рискуя поломать ноги, сверзился вниз с откоса. Последний метр преодолел уже чуть ли не кубарем через голову. Когда он вскочил на ноги, перед ним был наполовину обмелевший пруд – летом затхлый, заросший ряской, а сейчас, в ноябре, точно стеклом, подернутый пока еще тонким слоем льда. Бухая тяжелыми армейскими ботинками, кроша этот лед, по пруду бежал человек в армейском бушлате. Ледяная вода была ему не помехой, вот он провалился почти по грудь, снова выкарабкался и вылез на тот берег. Колосов выстрелил и промазал – черт! Промазал! Незнакомец побежал к шоссе.
Когда Колосов в обход тоже добежал до дороги – перед ним было только шоссе, обычная трасса, по которой, как угорелые, радуясь отсутствию пробок и заторов, неслись машины. За кем было гнаться? Кого преследовать? Вон тот удаляющийся на большой скорости джип? Или вон ту «Мазду»? Или «Волгу», или «Тойоту», или, быть может, вон тот «КамАЗ»?
«Он весь мокрый, далеко он такой не уедет. Так, какой у нас тут ближайший пост ДПС? – Колосов, тяжело дыша, спрятал пистолет, вытащил телефон. – А может, он, сволочь быстроногая, закаленный? Наверняка у него, у сволочи, в салоне печка!»
Глава 25
ВЕРСИЯ
Ночью выпал снег. Все стало белым: крыши, улицы, дороги, лес, аллеи сонного парка. И только возле ворот бывшей госдачи в Калмыкове вся эта снежная чистая белизна была испещрена следами колес патрульных машин, следами людей, работавших над новым ЧП со стрельбой.
Пришедшая зима давала повод надеть новую шубу, но Катя поводом не воспользовалась. Она слишком еще была потрясена случившимся. Свист пуль над бедными легкомысленными любопытными женскими головками – она все еще слышала его, видела зверское выражение лица Колосова, когда он ринулся задерживать стрелка, помнила похожий на шелест шепот Зои: «Я совсем не испугалась, не успела… как это неожиданно все было, я даже сначала не поняла…»
Миссия наблюдения с треском провалилась. Да, Катя увидела их всех: старшего брата Константина, двоюродного брата Павла, среднего брата Ираклия, младшую Ирину, – они все, кто раньше, кто позже, спешно прибыли в Калмыково по вызову милиции. Легенда про «консультанта-невропатолога» не потребовалась, в той сумятице никто из них просто не стал слушать ее. Их встревоженные лица мелькнули перед Катей в этом хаосе и померкли, словно бы ушли на второй план. Запомнилось только бледное лицо Зои: Ираклий налил ей стакан скотча. «Что вы делаете, прекратите немедленно! – одернул его следователь прокуратуры, прибывший на место происшествия. – Потерпевшая нужна нам вменяемая».
Из створок ворот эксперты-криминалисты выковыривали срикошетившие пули. Утром, приехав в главк и зайдя в розыск, Катя увидела на столе Никиты заключение баллистической экспертизы, тут же лежала и папка с факсами из Волгоградского УВД.
Таким угрюмым Катя не видела начальника отдела убийств давным-давно. Незадержание стрелка Колосов переживал как личное поражение. Катя вглядывалась в его сумрачное лицо – ну как к такому подступиться?
– Хорошо хоть он промахнулся, не убил ее, – сказала она тихо. А что еще можно было сказать в этой ситуации? Чем ободрить?
Колосов молча бросил на стол перед ней папку с рапортами – это были отчеты о поиске возможных свидетелей среди водителей машин, проезжавших по Боровскому шоссе. Искали очевидцев, видевших в районе одиннадцати часов дня припаркованные на обочине недалеко от пруда машины любых марок. Информация была рыхлой – две «Газели», «Волга», бензовоз, «Ауди», «Жигули» пятнадцатой модели. Номерных знаков никто, конечно, не помнил: зачем запоминать? Кто мог предполагать, что такое может случиться здесь средь бела дня?
– Мне страшно за Нину, – сказала Катя, прочтя эти сухие бесполезные рапорты.
– Там осталась охрана, наряд ППС. – Колосов открыл папку, присланную Волгоградским УВД. – Правда, эти абакановцы категорически возражали, Константин говорил, что они сами позаботятся теперь о своей безопасности.
– Как ты их назвал – абакановцы… Словно махновцы. – Катя улыбнулась через силу. – Ты очень удивился вчера, увидев меня там?
– Нет, не очень.
– А я очень, ворота открылись, и я увидела тебя. Так обрадовалась.
– Чему?
– Просто. Там, в их доме, странная, тяжелая атмосфера. Засасывающая, липкая какая-то, как паутина. Этот мальчик – кажется, он и правда сошел с ума… А Нина, она за эти дни там тоже как-то изменилась… Это на нее так портрет действует.
– Какой еще портрет?!
Катя вздохнула: ну что ты рычишь? Я-то в чем виновата? Ну не сложилось, не задержал ты этого типа с винтовкой и пистолетом.
– Никита, послушай меня.
– Что еще?
– Ты вчера и так сделал все, что мог. Никто в такой ситуации не сделал бы больше.
– Ты чего, меня утешать, что ли, пришла?
– Нет, я пришла, чтобы снова услышать ту твою версию.
Колосов хмыкнул.
– Вчера вечером я звонил в Волгоград Ануфриеву, – буркнул он.
– И что он сказал тебе?
– По его версии, розыск в Волгограде надо сворачивать.
– Почему?
– Потому, что он орудует теперь здесь, у нас. Потому что он уже трижды весьма громко заявлял о себе здесь. Потому что я гнался за ним… я видел его… видел своими собственными глазами!
– Кто же он такой, по-твоему? – тихо спросила Катя
– Он? Ты же в прошлый раз моей, точнее нашей с Ануфриевым, версии не поверила.
– Вот пуля пролетела – и ага… – Катя вздохнула. – Вчера я видела, как они все там перепуганы. И про Волгоград, про убийство семьи генерала Мужайло, сподвижника их деда, там тоже говорили.
– Для них там все давно уже ясно, это для нас, олухов, были потемки. – Колосов рубанул рукой воздух. – Нет никаких сомнений теперь, что эти происшествия связаны напрямую. В Волгограде семью Мужайло расстреляли из пистолета «ТТ» с глушителем. Тут у нас тоже фигурирует глушитель…
– Снайперская винтовка и нож, – перебила его Катя.
– И пистолет «ТТ». Он был вчера у него в руках, он стрелял из него в меня, там, в лесу.
– Но экспертиза пока не дает нам точных…
– Потому что гильзы отсутствуют. Ничего, отыщем. Там уже мои работают – лес прочешем, отыщем.
– Это в таком-то снегу? – тихо спросила Катя.
Он снова рубанул ладонью воздух – был ли это жест отчаяния?
– Но почему, Никита? Почему, за что этот тип… этот стрелок, как ты его называешь, убивает этих людей? Там, в Волгограде, здесь, у нас? Мотив где? В чем?
– А ты разве не слышала, что они там вчера говорили, что твердила Зоя, что кричала в истерике эта девчонка – ее младшая сестра – Ирина? Они считают, что их семье и той мстят таким образом, сводят счеты.
– Мстят? Как ты сказал? Повтори! Мстят? Сводят счеты?! Господи, но за что?
– Знаешь, скольким в оные времена хотелось посчитаться с Ираклием Абакановым и его замом, спросить с них полной мерой за все: за сломанные судьбы, за годы, проведенные в лагерях, за погибших родственников, за смерть, за ложь, за несправедливость, за зло, которые они причинили?
– Но это было полвека назад. Тех, кто хотел спросить полной мерой, кто страдал по их вине, – многих уже и на свете-то и нет! Месть через пятьдесят с лишним лет – это… это миф, Никита.
– Миф? Ты, значит, говоришь миф. На вот, послушай. – Он включил магнитолу, стоявшую на подоконнике.
«Жертвой неизвестного преступника стали потомки генерала Ираклия Абаканова, возглавлявшего в годы тоталитарного сталинского режима…», «В результате покушений были убиты Федор и Евдокия Абакановы – внуки небезызвестного сталинского министра госбезопасности, сосредоточившего в конце сороковых – начале пятидесятых в своих руках…», «Сразу все правоохранительные силы, вплоть до ФСБ, брошены на…», «Раскрытие серии громких убийств родственников генерала Ираклия Абаканова – всесильного министра МГБ взяла под свой контроль Генеральная прокуратура…» – Возбужденные голоса комментаторов в эфире старались заглушить друг друга.
– Эту версию Ануфриев выдвинул? Они что, с самого начала знали об убийстве в Волгограде? – спросила Катя, стараясь отвлечься от этих назойливых радиоголосов.
– Естественно, знали. Уже одно то, что они сами так активно, так настойчиво начали участвовать в оперативно-розыскных мероприятиях, говорит за то, что эта версия с самого начала была для них главной. И единственной.
– И теперь ты тоже подпал под их влияние?
– Никуда я не подпал, я сам, с самого начала… я думал – не все так просто. Версия наследства, наследников, раздела имущества – сколько раз мы встречались с этим, но здесь – нет, здесь что-то другое. И вот вчера, Катя, я видел его, я гнался за ним.
– По-твоему, ты гнался за мстителем?
Колосов молчал.
– По-твоему, мы имеем дело с кем-то, чьи родственники когда-то безвинно пострадали по вине Абаканова и Мужайло? – Катя покачала головой. – Разве возможна месть через столько лет? Нет, я отказываюсь в это верить. В эту вашу с Ануфриевым версию. Или ты хочешь сказать, что мы имеем дело с фанатиком? С сумасшедшим?
– Для сумасшедшего он слишком уж профессионален, – ответил Колосов. – Я ж говорил тебе, он профессионал во всем: в слежке за своими жертвами, в выборе места нападения, в стрельбе. Жаль, ты эти наши гонки вчерашние не видела: как он уходил, как в ледяную воду бухнулся, как стрелял, как мастерски сумел уйти, фактически из-под самого моего носа. Нет, Катя, это не псих, это человек умный, расчетливый, с холодной головой. Он знает, что делает, знает, чего хочет.
– И чего же он, по-твоему, хочет?
– Уничтожить их. Всех, весь род, как раньше говорили, до седьмого колена. Возможно, для него это что-то вроде навязчивой идеи или обета мести. В Волгограде ему удалось в одну ночь расправиться со всеми, но здесь он предпочитает уничтожать их – потомков, внуков, людей этой самой ненавистной ему фамилии – по одному.
– Вендетта популярна только в мексиканских сериалах, Никита.
– А ты не замечала, что наша нынешняя жизнь все больше и больше местами тянет именно на мексиканский сериал?
– Нет, не замечала. И я по-прежнему отказываюсь видеть тут какую-либо связь… – Катя внезапно осеклась. Что это? Она снова подумала о связи… точнее, о совпадении… Вот и сегодня утром, как обычно, она ехала на работу – спустилась по эскалатору на свою родную, ближайшую к дому станцию метро «Парк культуры», вышла на платформу, где грохотали голубые поезда и… С чем они были связаны напрямую, эти поезда метро? Эта станция «Парк культуры»? С тем болезненным, почти физическим ощущением, которое испытала она вчера там, глядя на портрет генерала… Прошло полвека с тех пор, а она почти каждый день, отправляясь на работу, садилась в поезд именно там, на той самой платформе, где он, этот самый генерал, бросился под поезд…
– Вот прочти, факс из Волгограда, тут копия осмотра места происшествия, то есть загородного особняка семьи Мужайло. – Колосов протянул ей папку. – В дополнение к профессиональным навыкам этого нашего стрелка он умеет проникать в такие вот загородные особняки путем свободного доступа, не взламывая замков и запоров.
Катя взяла папку. Ей не хотелось ее читать, не хотелось знать о том, как умерли все эти незнакомые далекие чужие люди. Она думала о Нине.
– Мне на пару дней надо будет самому выехать в Волгоград, – сказал Колосов.
– Зачем? Ты же сам говоришь, что розыск переместился, что теперь он орудует здесь у нас?
– Эта информация неполная. – Он хмурился. – Я хочу изучить обстановку на месте. Возможно, там будут какие-то данные по личности этого типа. Какие-то зацепки… Ведь сейчас он для нас как фантом. Я даже фоторобот его не могу составить, хотя вплотную гнался за ним, запах его пота чувствовал.
– Но Ануфриев же сказал тебе, что…
– Да мало ли что он там сказал! Они и так столько времени с нами темнили. Пора, Катя, думать своей головой. Иначе… иначе при таких темпах мы их дражайшую семейку не спасем.
– И все же, Никита, я в эту версию не верю, слишком уж она искусственна и неправдоподобна. – Катя покачала головой. – Не проще ли и на этот раз принять за основу ну хотя бы версию киллера-наемника, а?
– А как быть тогда с этими Мужайло – вот, читай, убиты: бабка – дочь генерала, ее сын банкир, его жена, дети, его шофер.
– Но, может быть, и для этого убийства были какие-то иные причины, кроме такой запоздалой мести через пятьдесят лет?