– Для начала, наверное, съездим в Старую Пристань, – бодро предложил прикомандированный к Колосову, слегка подвыпивший за дружеским обедом капитан Углов – невысокий краснолицый крепыш-волгарь, похожий одновременно и на потомственного бурлака, и на борца-дзюдоиста. Он, как выяснилось, как раз и был чемпионом УВД по дзюдо и в настоящее время исполнял обязанности старшего оперативной группы, работающей по делу об убийстве семьи Мужайло.
Дачный поселок Старая Пристань оказался совершенно потрясающим по красоте местом на берегу Волги. Ехать из города пришлось прилично – к тому же вьюга и снегопад и не думали прекращаться. Зато в конце пути перед Колосовым материализовался из снега и сгущающихся сумерек до боли знакомый еще по школьным визитам в Третьяковку пейзаж «Над вечным покоем». Высокий заснеженный берег и водный простор – необозримый, мглистый, только-только начинающий покрываться первым хрупким льдом.
– Раньше тут у нас были обкомовские дачи, теперь вот бизнес-элита это место облюбовала, – рассказывал капитан Углов. – Вон там был раньше рыбосовхоз. Отсюда и название Старая Пристань. Вот таких осетров по весне ловили, когда я еще пацаном был. Теперь там артель работает, еле концы с концами сводит. Тут все места обжитые. Дом же, куда мы с вами едем, расположен подальше – в полукилометре отсюда.
Дом семьи Мужайло действительно стоял на отшибе – новехонький, яркий, как пряник, евроособняк «под ключ» над самой Волгой. Деревянные ворота были распахнуты настежь, во дворе стояли милицейские машины – Колосова и Углова уже ждали сотрудники местного отделения милиции из тех, кто тогда, в июле, выезжал сюда на групповое убийство.
– Тут что же, с тех пор так никто и не живет? – спросил Колосов, заходя следом за милиционерами в нетопленый, промерзший еврохолл.
– Нет, дом по-прежнему опечатан, – ответил Углов.
– А наследники?
– Нет у них наследников, не объявляются. Обратите, Никита Михайлович, внимание на дверные запоры.
Колосов внимание обратил – бронированная импортная дверь, и на ней несколько видов запоров: механические, электронно-сенсорные. Открыть такие отмычкой невозможно, применить подбор ключа – тоже, остается только автоген. Но, помнится, как раз в этом случае речь шла о проникновении путем «свободного доступа»…
– Как преступник проник в дом? – Колосов решил этот важный момент уточнить.
– Через дверь, путем свободного доступа, – многозначительным тоном ответил Углов, по его скуластому лицу борца-дзюдоиста Никита понял, что с профессиональной точки зрения начал разговор с самого главного вопроса, и это коллегой было моментально оценено.
– Как же прикажете это понимать?
– А вот так и понимайте. – Углов окинул взглядом холл. – Мы все тут проверили, и, поверьте, не раз и не два, – окна, чердак, подвал. Способ проникновения один – путем свободного доступа через дверь.
– Как же он справился с замками?
– Они все были открыты.
Колосов прошел из холла-прихожей в другой – просторный, с диванами, мягкими креслами – это была гостиная. Более часа они с Угловым бродили по холодному темному дому, светя фонарями. Комнат было много, некоторые были совершенно без мебели. Все выглядело новым, только-только отстроенным и одновременно мертвым, осиротевшим.
На втором этаже располагались спальни, ванные комнаты, комнаты для гостей. В спальне супругов Мужайло на матрасе широкой кровати Колосов увидел огромное бурое пятно. Кровь пропитала итальянский матрас, набитый альпакой, насквозь. Углов показал ему комнаты детей. Бурые засохшие потеки крови на полу…
– Детей он застрелил спящих из пистолета с глушителем. Девочка десяти лет так и осталась лежать в кровати. А паренек сполз на пол. – Углов достал пачку захваченных с собой снимков с места происшествия. – Сам Андрей Мужайло и его жена тоже были застрелены спящими в кровати. Каждому досталось по два выстрела, но вторые, контрольные, по сути, уже были сделаны по трупам. Видимо, мать Мужайло Ольга Афанасьевна что-то подозрительное услышала, но сделать ничего не успела. Ее труп нами был обнаружен вот здесь, на пороге ее комнаты. Тоже выстрел из пистолета «ТТ» в голову. Вот тут следы, она, видимо, хваталась окровавленной рукой за косяк двери.
– А охранник? Где был обнаружен его труп? – спросил Колосов.
– В холле внизу возле дивана.
– Имелись следы борьбы?
– Самой активной борьбы. – Углов поманил Колосова в одну из дверей, это была пустая комната, на полу которой кучей были сложены рулоны обоев, вагонка, куски ковролина. На стене громоздились деревянные полки с банками, полными гвоздей.
– Вроде стена как стена. – Углов подошел к полкам. – А если сделать вот так, – он сунул руку за банки, что-то повернул, и полки отъехали, открыв дверцу потайного стенного сейфа. – Мы нашли его только в ходе повторного осмотра. Он был открыт и пуст.
– Вскрыт? – Колосов осмотрел сейф: вроде гостиничного, с наборной электронной кодовой системой замка.
– Вскрыт, – повторил Углов. – Там даже ключ магнитный в гнезде торчал.
– Так была ж первичная информация о том, что из дома ничего не пропало.
– Все вещи, в том числе и дорогая телевидеоаудиоаппаратура, украшения хозяйки, золотые часы хозяина, остались на месте.
– Что же тогда пропало из сейфа? – Колосов внимательно посмотрел на собеседника.
– Как раз этот вопрос мы все эти месяцы и выясняем, – ответил Углов. – Видели здание на проспекте? Офис банка «Евразийское сотрудничество». Как раз этот самый банк и возглавлял покойный Андрей Станиславович Мужайло. Вот уже четыре месяца, как УБЭП и УБОП вместе с налоговиками ведут там финансовую аудиторскую проверку.
– И каковы же ее результаты? – спросил Колосов.
– О результатах чуть позже, у нас пока самые предварительные данные. Давайте спустимся вниз, туда, где мы тогда нашли тело шофера-охранника Игоря Суслова.
Они спустились в гостиную.
– Вот тут везде были налицо следы активной борьбы. Вот фото, взгляните.
Колосов взглянул, сравнил. М-да…
– Как был убит этот самый Суслов? – спросил он.
– Тремя выстрелами из пистолета «ТТ» с близкого расстояния. Сначала мы думали, что он, услышав шум в доме, пытался задержать убийцу…
– Ну да, нас тоже поставили об этом в известность. – Колосов вспомнил разговор с Ануфриевым и первые рапорты-отписки отсюда, из Волгограда. – А что же теперь, вы изменили версию происшедшего?
– Мы проверили личность Суслова. Сначала мы знали о нем лишь то, что он у Мужайло работал два года, являлся его личным охранником и водителем по совместительству. Тут у нас ведь не Москва, провинция. Тут никто большой охраны для себя не держит. Экономят на охране, в том числе и банкиры. – Углов усмехнулся. – Послужные характеристики у Суслова были первоклассные. Он не только своего работодателя Мужайло ими на мякине провел, но и нас в тупик поставил поначалу.
– Он что… не за того себя выдавал? – быстро спросил Колосов.
– Нет, фамилия у него была своя, а вот характеристики послужные, автобиография, которую он представил, нанимаясь на работу в банк охранником, – все это полнейшая липа. Отличные профессиональные характеристики ему выдало некое охранное агентство «Легион Феликс» за взятку в две тысячи долларов. Сейчас наши сотрудники с этим агентством разбираются по полной программе. В этом самом «Легионе» он и дня не работал. Скрыл он из своей биографии весьма существенный факт о том, что и в армии тоже никогда не служил, не демобилизовывался.
– Он что – сидел?
– У него две судимости – первая за угон. По молодости, видно, залетел с пацанами, а вторая уже серьезнее – разбойное нападение с целью завладения автотранспортом. Джип они с подельниками украли – остановили на дороге, хозяина выкинули под угрозой макета пистолета. Было все это в Хабаровске, и отсидел он за это там пять лет.
– Как же судимого взяли на работу в банк, в телохранители к банкиру? Куда их служба безопасности смотрела?
– Кандидатуру для себя подбирал лично Андрей Мужайло. Обычно ведь как делают? С нами по таким вопросам умные люди советуются, делают соответствующий запрос. Но господин Мужайло с нами по таким вопросам не контактировал. Он вообще старался не иметь с правоохранительными органами контактов. Против нас у него по целому ряду причин было стойкое предубеждение. – Углов глянул на Колосова, давая понять, что он вполне в курсе, чьим внуком являлся покойный председатель банка «Евразийское сотрудничество».
– Ануфриев с вами по этому вопросу встречался? – прямо спросил Колосов.
– Особист? – Углов хмыкнул. – Версию он любопытную толкнул. Мы тут поначалу прямо ахнули – всем версиям версия.
– Вас что-то в ней смутило? Я ведь приехал именно в связи с этой версией.
– Я внимательно ознакомился с вашей ориентировкой, Никита Михайлович. И с этим вашим Ануфриевым мы поговорили, но… Кстати, он вчера улетел. Вы с ним рейсами разминулись. Он что – помощь вам в розыске оказывает?
Колосов кивнул.
– Не знаю, может, из столицы, конечно, и виднее, но… Туману какого-то он тут нам напустил. Вроде все умно, логично, а начнешь детально разбираться, – Углов развел руками, – одно трепанье мочалки получается. И вот все треплют, треплют эту бесконечную мочалку. Ну, был дед Андрея Мужайло начальником следственной части при Берии, Гоглидзе, Меркулове и Абаканове. Ну, посадили его в пятьдесят четвертом, что ли, году, ну выслана была его семья сначала в Астрахань, потом сюда. Но, слава богу, с тех пор пятьдесят лет минуло. Какое, к черту, может быть сведение личных счетов? Какая месть? Кому? Теням забытых предков?
– Но с правоохранительными органами эта самая тень – внук именно по этой причине отказывался дело иметь, – вставил Колосов, – значит, все эти годы в семье обида-то жила. Ну а потом, как быть с нашими случаями убийств и нападений на семью Абакановых?
Углов нахмурил темные шнурочки бровей.
– По поводу вашего советов давать не могу. Скажу только за свое. Значит, так, коллегу вашего из ФСБ в большей степени интересовали данные финансовой проверки банка «Евразийское сотрудничество», а также установленные нами новые факты по делу.
– Какие именно? – Колосов почувствовал, что услышит от коллеги нечто важное.
– Убийство, как вы знаете, произошло в ночь на второе июля. Это был выходной день – воскресенье, и семья Мужайло в полном составе с детьми проводила его, как обычно летом, здесь, в своем новом загородном доме. В этом не было ничего странного. Странным было другое – на двадцать седьмое июля ими были заказаны авиабилеты в Барселону. Туда должны были вылететь жена Мужайло, его дети и пожилая мать.
– Чего же странного? Лето, пляжи Коста-Брава ждут, – усмехнулся Колосов.
– Сам Андрей Мужайло должен был лететь в Лондон, и тоже двадцать седьмого июля, только вечером, проводив семью за границу. Как мы выяснили, целью его визита в Лондон были некие финансовые проблемы, возникшие у банка. К своей семье Мужайло должен был присоединиться в Испании через несколько дней.
– Что же во всем этом странного?
– Они все летели не в отпуск, не отдыхать, – ответил Углов. – Они уезжали на весьма долгий срок. Если бы Мужайло остался здесь, ему бы вообще пришлось надолго забыть о путешествиях.
– Почему?
– Проверка выявила в его банке ряд серьезнейших нарушений. По сути, из-за целой серии финансовых афер банк стоял на пороге банкротства и разорения. Все это долго и тщательно скрывалось правлением, но к концу июля скрывать это стало уже невозможно. Назревал скандал, который привел бы банк и самого Мужайло к следствию и судебному разбирательству. Мужайло решил до этого дело не доводить и самым банальнейшим образом скрыться вместе с семьей за границей – от всех своих долгов, невыполненных обязательств и обманутых вкладчиков. Но его опередили, убив буквально накануне бегства.
Колосов посмотрел на коллегу: в его глазах светилась твердая убежденность в своей правоте. Здесь, в Волгограде, была сформирована своя собственная версия произошедшего. И за просто так из-за каких-то там московских, пусть и громких, событий ломать ее здесь никто не собирался.
Глава 29
ЧАО, ВИЗАНТИЯ!
Воспользоваться приглашением Павла Нина не решилась: в кабинете гремели раскаты грома. Павел о чем-то гневно объяснялся с Ираклием. За плотно закрытой дверью, увы, разобрать, о чем шла речь, было невозможно, но ссора была такой силы, что отзвуки ее долетали даже до тихой детской на втором этаже.
К скандалу в кабинете чутко прислушивались Ирина и Зоя. Зоя, бледная, осунувшаяся, с синими кругами под глазами, за завтраком, как заметила Нина, почти ничего не ела, пила только крепкий кофе. После завтрака Ирина начала собираться в больницу к матери – Варваре Петровне.
– Я с тобой сегодня поехать не смогу, что-то совсем у меня нет сил, – тихо сказала ей Зоя.
– Я все сделаю сама. – Ирина с помощью приходящей домработницы Клавдии собирала большую сумку: укладывала белье, чистые полотенца, фрукты, соки, минеральную воду.
– Я сейчас вызову такси. – Зоя взяла телефон.
– Я сяду на автобус, а за Кольцевой поймаю машину. – Ирина подняла тяжелую сумку. – Ого!
– Никаких машин. Вот тебе деньги. – Зоя – старшая сестра – достала из своей сумки, валявшейся в холле, кошелек и протянула Ирине несколько купюр. – Вызову тебе такси, оно будет ждать тебя у Склифа. На нем и вернешься сюда. И нигде, пожалуйста, по дороге не задерживайся.
– Я хотела к Денису…
– Нет, только не сегодня, – жалобно взмолилась Зоя. – Я прошу тебя.
В этот момент дверь кабинета с грохотом распахнулась, и на пороге возник Ираклий с перекошенным лицом.
– Ну, хочешь, я сейчас вены вскрою и покончу со всем этим?!! – крикнул он так, что на люстре в гостиной дрогнули хрустальные подвески. Он пронесся мимо девушек к входной двери и вылетел во двор.
Через минуту тишину разорвал рев мотоцикла. Ворота раскрылись, закрылись…
– Куда же он по такой ужасной дороге на мотоцикле? – тревожно спросила Нина. – Очень скользко, так и до беды недалеко.
Зоя, стоявшая у окна, только махнула рукой. Спрашивать: а при чем тут, собственно, вскрытые вены? – таким образом, было не у кого. Нина поднялась в детскую – после утренней прогулки Лева ел за завтраком с чуть-чуть большим аппетитом, чем обычно. И это уже был некий прогресс. Теперь он дремал на кровати. Рядом с ним на подушке покоился плюшевый жираф. Левина рука обнимала его за шею. Нина долго смотрела на них – на глаза ее отчего-то наворачивались слезы.
После бегства Ираклия (он забыл свое утреннее обещание служить своим домашним защитой) и отъезда Ирины в доме все замерло. В этой давящей могильной тишине Нина не знала, куда себя деть. Снова тщательно исполнила роль «радистки Кэт», послав Кате длиннющую подробную эсэмэску с описанием всех последних домашних перипетий. Получила ответ. «Никита улетел в Волгоград, – писала Катя. – Попытайся изыскать новый предлог к тому, чтобы я опять приехала к вам».
Ответ Нину несколько приободрил. Острое чувство заброшенности и сиротства прошло. «Поговорю снова с Павлом, – храбрилась она. – Наверное, теперь уже можно, он успокоился после этого их адского ора друг на друга».
Она подошла к дверям кабинета и постучала. Ей никто не ответил. Она постучала снова – и снова молчание. Сердце Нины сжалось – не помня себя, она рванула дверь. Залитая дневным светом комната, книжные стеллажи, загроможденный стол, на нем – горящая лампа под абажуром. Электрический свет при дневном казался лишним, фальшивым. Павел, закрыв руками лицо, сидел в углу на диване. Он не пошевелился, когда Нина подошла к нему.
– Вам что, плохо? – тревожно спросила она.
Он поднял голову. Взгляд его темных глаз был мутным, его застилала от испуганного вопросительного взгляда Нины, вообще от всего этого привычного, набившего оскомину комнатного мира какая-то пелена…
…Звуки флейты. Ветер с моря колышет легкий шелковый занавес. Просторная мраморная терраса залита солнцем. Здесь не там – здесь никто никогда не вспоминает, не печалится о снеге и надвигающихся холодах. Здесь печалятся совсем об иных вещах…
…Ветер несет с собой соленый запах моря и аромат цветов нижнего парка. Магнолии нависают над мраморными скамьями. Лестница, пышущая полуденным жаром, кажется бесконечной – ступени, ступени, ступени… В императорском пруду плавают лебеди, белые цапли ловят лягушек, чинно ступают по мелководью, распугивая алых священных ибисов – дар давно утраченных египетских провинций. В коридорах и переходах огромного дворца тихо и прохладно. Только недавно сменился караул. Солдаты на солнцепеке на сторожевых дворцовых башнях маются от жары и безделья. Играть в кости строго запрещено. Солдаты, сняв железные шлемы, лениво переругиваются, обсуждают портовых шлюх, новости ипподрома. Смотрят из-под ладоней туда, в солнечную даль, на великий город, раскинувшийся на холмах по берегам пролива. Тут, во дворце, – служба, там, в городе, – воля. Шумная гавань, набитая судами со всех концов света, многолюдный рынок, монастыри, храмы, паперти, полные нищих и убогих – ослепленных пленных болгар, покалеченных славян с отрубленными пальцами, чтобы никогда уже не держали боевых луков и копий. Дальше – ипподром, конюшни, таверны, где за медную монету подают красное вино с Кипра, общественные уборные, термы, лупанары, по старинным, еще римским, вкусам полные жеманных евнухов и женщин – стройных и полных, тощих и толстых, как слонихи, с белой, желтой, смуглой и черной, как эбеновое дерево, кожей. И все это там, на жаре, внизу, за стенами дворца бродит, варится в собственном соку – закрой глаза и представь, протяни руку и коснись. И все это город императора – Константинополь, драгоценная жемчужина, светоч христианского мира…