Хорошо мы жили, душевно. А потом стал я замечать, что скучно Шурупику. Оставлю я ему крошки на столе, а утром смотрю – он уже из соседних квартир друзей пригласил на эти крошки, опять пир устраивает на весь дом. Ну, мне не жалко, разве я стану для лучшего друга какие-то там крошки жалеть! Но только обидно, конечно, – он у меня единственный друг, а я у него – не один. Целые толпы его друзей-тараканов ходят ко мне с вечера до утра, а некоторые даже – стал я замечать – просто поселились с Шурупиком на кухне. Чужие тараканы, не мои, заняли кухню и так отвлекают Шурупика по разным делам, что мне с ним и поговорить нельзя, занят он, всё новых и новых тараканов расселяет по углам, за холодильником, за газовой плитой, за кухонным шкафчиком. Даже стало страшно заходить на кухню.
Тут Горы заговорили, сказали:
– Эй, Мышонок! Ты что там разговорился? До того, что мы делаем с Облаками, тебе, собственно говоря, какое дело?!
Тут Мышонок сказал:
– Эй, Горы! Что вы там о себе воображаете? Любая птица выше вас летает и любой зверь может залезть к вам на самую вершину! Даже вонючая Куница может на вас написать!
Тут Куница заговорила, сказала:
– Эй, Мышонок! Ты что там разговорился? До того, где я писаю, тебе, собственно говоря, какое дело?
Тут Мышонок сказал:
– Эй, Куница! Ты что там о себе воображаешь? Вот придет ненец-Охотник, убьёт тебя из ружья и сделает из тебя шапку или сапоги!
Тут ненец-Охотник заговорил, сказал:
– Эй, Мышонок! Ты что там разговорился? До того, куда моё ружьё стреляет, тебе, собственно говоря, какое дело?! Вот возьму сейчас ружьё и в тебя выстрелю!