— Южных еще Пристанскими называют, — задумчиво отозвался оператор, — они же с района Южной Пристани, — назвал он один из крупнейших районов города, выстроенный буквально пару лет едва ли не с нуля. Задумывался район как новое прибежище элиты, но в последнее время преступность в нем побила едва ли не все рекорды. Честное слово, там гопников больше, чем у нас!
— Да по фигу мне как они там себя называют. И вообще — трое незаконных? Или три незаконных? Или незаконных в количестве трех? Хренотень какая-то! Мать вашу, идиотская запись!! — неожиданно визгливо разорался обычно спокойный и деловитый по телевизору журналист. — Сколько можно это записывать? Достало! Как все достало! Давай заново! И быстрее, мне надо успеть взять интервью у ментов. Значит, так… Сегодня сотрудники Управления по борьбе с экономическими…
Я потрясла головой, в которой кто-то настойчиво звенел — наверное, мысли-головастики пугались.
— Я в шоке. Что это было? Как так? — стояла я, ничего не понимая. То глядела на журналиста, то на милиционеров, то на спокойного, как мамонт, Дениса. — Где твое везение, Смерчинский?
— На месте. Вот видишь, Провидение сделало все, чтобы мы не зашли туда и не попали под раздачу, — даже обрадовался Смерч, глядя на то, как все те же бойцы вытаскивают из недр сталинского дома как хозяев, так и гостей запрещенных игральных заведений — а их было очень много, похоже, подпольное заведение было забито ими под завязку. Мы с ним стояли в небольшой, но плотной толпе зевак, оба удивленные случайным совпадением — ведь если бы не шнурки и не звонки, мы бы тоже сейчас находились в объятиях бойцов доблестного ОМОНа. Я представляю, что мне сказали и что сделали предки, когда приехали бы в «обезьянник» и узнали о том, что я играю в азартные игры в злачных заведениях. Наверное, я не дожила до завтрашнего утра — меня бы убивали все семьей, по очереди. А если учесть, что почти все мои родственники работали или работают в милиции или других правоохранительных органах, начиная от того же ФСБ, заканчивая погранвойсками, то мое бедное имя стало бы запрещенным в семье.
— Слушай, я никогда больше ни на какие авантюры с тобой не соглашусь влезать, — медленно проговорила я, глядя на увеличивающееся количество людей в милицейской форме. — Это же надо — всего пара минут, и мы бы спокойно попали бы к ним в лапы. Слушай, Смерчинский, я начинаю ценить время.
— Я давно его уже ценю, — вздохнул Дэн, положил руку мне на плечо и сказал. — Пошли отсюда.
Но уйти сразу нам было не судьба.
— Маша? — раздался вдруг голос, знакомый до зубового скрежета.
Вот блин!
— Папа? — медленно повернулась я и так же медленно отцепила от плеча руку Дэна.
— Что ты тут делаешь? — хмуро глядел на меня родной отец. Я даже не удивилась, увидев его здесь — уже очень много лет папа работает в милиции, в отделе экономической безопасности и дослужился до звания подполковника. На работе он человек жутко дисциплинированный, строгий и жесткий, а вот дома становится белым и пушистым, никогда не спорит с мамой и не на кого из нас не кричит. Его коллеги и друзья по работе только диву даются, видя чудесные метаморфозы папы в родной квартире. В среде естественного обитания, то есть на диване перед телевизором или в кресле за компьютером он становился совсем добреньким, а выпросить в таком случае денег на карманные расходы или отпроситься на ночь в клуб было делом легким и быстрым. Мы с Федором пользовались благодушием папы с самого детства, а когда на нас начинала кричать мама, тут же прикрывались отцом и его разрешениями. Жалко, что из-за своей сумбурной и крайней ответственной работы его частенько не было дома не то, чтобы по вечерам, но даже по ночам.
Да уж, ни разу мы с ним на улицах во время задержаниям им кем-то, не сталкивались. А сегодня…! Что за день чокнутых случайностей?
— А ты что тут делаешь, пап? — тут же задала я глупый вопрос из-за растерянности.
— Я тут работаю, — отозвался родственник и для ясности коснулся собственных погон, на которых виднелись две большие звездочки. — А кто это с тобой? — явно заинтересовался он Смерчем, который в отличие от меня, ничуть не смутился и даже протянул папе руку со словами, произнесенными внятно и ясно:
— Денис Александрович Смерчинский. Студент Государственного Университета, пятого курса Факультета Иностранных Языков.
— Евгений Борисович Бурундуков, подполковник департамента экономической безопасности МВД России, — отчеканил папа, которому понравился четкий ответ Сморчка, крепко пожимая парню руку — Дэн его рукопожатие выдержал, но когда папа произносил фамилию, в его синих глазах явственно мелькнули чертики.
— Кем вы приходитесь моей дочери, Денис Александрович? — поинтересовался отец.
— Другом и пар…
— Заткнись! — выпалила я, потому что поняла — если наш консервативный папа услышит про «партнера», он явно подумает совсем не о том.
— Маша, ну что ты перебиваешь? — осадил меня мягко родитель. — Так что там? Пар? Это в смысле — пар? А, — щелкнул он вдруг пальцами, — парень, что ли?
— Нет. Он мне просто… просто никто.
Но папа меня явно не слышал:
— То-то мне вчера Верочка, — назвал он по имени мою маму, — все уши прожужжала про Машкиного парня. Мол, провожал ее на мотоцикле… Да и Федька трындел… не дали мне «Терминатора» третьего посмотреть. Значит, вы ее парень?
— Молчи, — пока папа рассуждал, тихо предупредила я удивленного таким поворотом событий Дэна. — Никто не должен знать ни о каком партнерстве. Ты знаешь, что обо мне родители подумают?
Брюнет только кивнул. Встреча с моим родным папой не входила в его планы. Да уж, не всегда ему везет, однако. Или ему только рядом со мной не везет?
— Папа, он мне никто!
— Ты можешь не стесняться меня. Я — не мать, — отозвался родственник, продолжая рассматривать Дэна, — все твои отношения одобряю. Хотя у тебя их толком еще и не было.
— Папа! — я, кажется, покраснела.
— А когда вы познакомились? — перевел он взгляд на Смерча.
— На той неделе, — честно признался он — и правильно сделал, ведь пап у меня в какой-то степени феноменальный — умудряется чувствовать, когда его обманывают даже в каких-то мелочах. Интуиция или природная честность не подвели Дэйла. — В коридоре, во время перемены. Разговорились и поняли, что у нас много общего. Потом мы гуляли. Ходили к кафе и в кино. Мария — классная девушка. Мне нравится с ней общаться — она не похожа на других.
Папа расплылся в улыбке, слыша эти бесхитростные слова.
— Ты чего несешь, дебил? — рассердилась я.
— Что ты к нему лезешь? — тут же заступился за него отец. — Пусть говорит. Не врет же.
— Борисыч, — послышался мужской грубый голос папиного коллеги, — ты где застрял? Давай к нам быстрее! Тут из прокуратуры приехали… О, — заметил меня папин усатый и жутко носатый, но очень добродушный коллега и старинный друг, а также дальний родственник, — дядя Гоша:
— Выросла, Машка, — заметил он меня. — А я тебя на Мосту Влюбленных Дураков видел, когда курил около входа…
— Вот как? — тут же спросил папа, опять окинув Дэна оценивающим взглядом.
— Вот так. Паренек твой?
— Да, — тут же подтвердил папа, ответив вместо меня. — Машин друг. И парень. Сам так мне сказал. Друг и парень, дескать.
Вот блин, привязались! Один видел, второй заметил! Сейчас ко мне что, каждый работник милиции подойдет и скажет что-нибудь по поводу моей скромной, но крайней расстроенной случившимся, персоны?
— Не конфузься, — отозвался папин друг, понимая мое состояние. — У всех пацаны есть, чем ты хуже? Я свою дочку выдал, теперь буду ждать, когда ты замужней дамой станешь!
— Не стану, — буркнула я, смущаясь. Смерч тоже чувствовал себя немного не в своей тарелке.
— Взрослеешь, а мы стареем, — вздохнул дядя Гоша. — Ну, свадебка будет, не забудь того, кто дарил тебе в детстве конфеты и кукол, пригласи уж.
— Посаженым отцом будешь, — громко рассмеялся папа.
— Чего ты несешь? — ткнула я его локтем.
— Борисыч, я тебя жду, короче, с мужиками из прокуратуры. Не место тут твоей Машке с ее пареньком.
— Иду, Гоша, иду, — громко отозвался папа, а нам сказал. — Мне пора, ребята — служба зовет. Преступникам без меня… эээ… нехорошо и не совестно. Что же. Был рад знакомству, — кивнул он Дэну. Береги мою дочку, она…
Я думала, что он скажет что-нибудь в традициях романтического комедийного кино про глупого зятя и жуткого папушу-тестя, когда последний зверски шпыняет бедного парня, и приготовилась уже заржать, но мой отец произнес:
— …она растяпой выросла, вечно влипает в глупости. Проводи ее, что ли, до дома. И в гости приходи. Моя жена просто мечтает с тобой познакомиться. Ты ей понравишься, Денис Александрович.
— Хорошо, — Денис с искусственной улыбкой согласно кивнул папе в ответ. — Я Марию обязательно провожу — это не обсуждается.
— Ну и молодец. И не действуй парню на нервы, — на прощание сказал папа, — не бери пример с матери.
— Ну, спасибо, удружил словцо, — сказала я. А папа сунул мне денежную купюру со словами, чтобы я купила себе чего-нибудь вкусненького.
Папа удалился в гущу тел в милицейской форме.
— Ну что, моя девушка, пошли тебя провожать? — Дэн сказал это ровным голосом, но я прямо-таки чувствовала в них иронию.
— Какая я тебе девушка?
— Какая? Обыкновенная. По крайней мере, так думает твой папа, — расхохотался Дэн. — Он теперь так считает. А я теперь боюсь спорить с подполковником экономической безопасности МВД
Нет, ты видел? Я здесь отца встретила! Я…
— Видел, и даже с ним разговаривал, если ты забыла, Чип, — вежливо напомнил мне, как будто бы я была склеротичкой, брюнет. — Я так и не понял — чем тебе не нравится слово партнеры?
— Всем. Друг — это еще куда ни шло, но говорить моему родному отцу, что мы партнеры — это уже слишком. В его голову, загруженную всяким криминалом, мигом придет одна милая ассоциация на букву «с». — Я фыркнула. — Глядишь, добился бы того, что мама заставила меня сходить…ну, это не важно.
— Может быть, он подумал бы, что мы деловые партнеры? — ямочки на его щеках, появившиеся из-за улыбки прямо-таки манили мои беспокойный пальцы — хотелось ткнуть Дэну в щеку ногтем или ущипнуть за нее…
— Деловые? Из меня деловой партнер, как из тебя пчелка Майя.
Смерч задумался, склонив голову на бок. Ой, ну прямо как песик. И шерстка, то есть волосы точь-в-точь того шоколадного оттенка, как у собаки моей сестры двоюродной… Теперь мне захотелось потрепать его за нос с искристыми синими-синими глазками, впитавшими в себя всю доброту неба.
— Может быть, — сказал он вдруг беззаботным тоном, — но если что — прошу прощения. Ты простишь меня, правда, Мария? — и он скорчил умиленную рожицу, вновь на мгновении превратившись в милого щенка.
— Отвали уже. Можешь меня не провожать, я сама доеду.
— Нет уже, — не согласился парень. — Я с тобой. Девушек, особенно тех, которые вроде как мои девушки, — выделил он местоимение, — я провожаю всегда. Слушай, на каком автобусе до тебя можно добраться?
— На 85, - отозвалась я.
— Отлично! Я давно не ездил в общественном транспорте, — явно обрадовался парень.
— Буржуй, — хмыкнула я.
Ну, по крайне мере, ехать нам было не скучно, а потом наш университетский гений проводил меня до подъезда, и только захлопнутая перед его носом тяжелая металлическая дверь не дала ему подняться вместе со мной до квартиры — парень утверждал, что обязан — особенно после встречи с моим папой-милиционером, удостовериться, что я вошла в собственную квартиру.
— До завтра, болван, — крикнула я ему из-за двери добрейшую фразу. — Спасибо! Придумай новый план!
— Пока, друг-Бурундук, — отвечал Денис. А когда я подошла к квартире, прислал сообщение:
«Я обязательно что-нибудь придумаю, Чип:)»
«Не забудь, а то мы оглянуться не успеем, как эти двое детей заведут», — написала я в ответ и, наконец, вставила в замочную скважину ключ.
Этим теплым воскресным вечером, когда лето полновластно и окончательно заявило свои права, прогнав весну раньше положенного почти что на полмесяца, в моем доме и в моем университете родилась легенда о том, что некая Маша Бурундукова без памяти влюбилась в Дэна Смерчинского, а тот, в свою очередь, обожает ее, как собственную ногу, нет, даже, как отражение.
Естественно, когда я пришла домой, мама была уже в курсе того, что папа встретил меня с каким-то «статным пареньком» на улице (с его слов, мы обнимались, хотя на моем плече просто лежала наглая рука Дэнва), и Федька был в курсе, и его невеста, пришедшая в гости, и мамина подруга, заглянувшая к нам на чаек вместе с дочкой — студенткой моего универа — тоже.
Но их многочисленные расспросы и шуточки были лишь цветочками с тем, что началось на следующий день в университете.
Орел бы с радостью нагладил Смерчу на лоб, а потом с радостным кличем улетел бы подальше в горы, но, увы, моя гордая птица уже не парила высоко в небе — она соблазнилась подлететь близко к сильному ветру и оказалась в плену мощного стихийного явления. Явление это, впрочем, не приносило орлу никакого вреда — лишь укачивало его своими прозрачными руками, не давая упасть.
А начался следующий день самым обыденным образом — я проспала, не услышав звона будильника. Не иначе как у меня на его безмерно раздражающий писк иммунитет выработался. А может быть, был виноват тот прискорбный факт, что я легла спать в половину четвертого ночи, увлекшись очередным сериальчиком, который я с упоением смотрела по Интернету.
Как бы то ни было, из-за того, что я проспала — из-за этого досадного недоразумения, происходившего, впрочем, со мной пару раз в неделю — мне пришлось мобилизовать все свои силы и собраться за пятнадцать минут.
Разбудить меня было некому, так как родители и брат уже ушли, а я сегодня ехала на учебу ко второй паре. С трудом уговорив себя не прогуливать лекции и не поддаваться соблазну соблазнов — остаться дома и наслаждаться сном дальше — я все-таки поступила, как честная ученица и выкатилась из дома, растрепанная, злая и обмяуканная собственным котэ, на чей не кстати подвернувшийся хвост я снова наступила. И, как нарочно, я забыла еще и телефон, который так и остался дома, со вставленным в него зарядным устройством…
В универ я приехала ровно за три минуты до начала лекции. Пронесшись метеором от остановки до корпуса и расталкав на ходу всех прочих спешащих на учебу студентов, я сумасшедшей птичкой взлетела на пятый этаж, где и имел честь располагаться наш факультет Искусствоведения и Культурологи. Я бесцеремонно вломилась в аудиторию на десять секунд раньше, чем в нее величественно вплыла лектор — дама импозантная и царственная, читающая курс Концепции Современного Естествознания, называемого нами просто КСЕ. Странно, но, как и многим другим преподавателям ей не нравились опоздания. Чтобы не бегать перед очами преподавательницы по ступеням аудитории просто так, я уселась за первую попавшуюся парту, то есть за самую последнюю, если считать от кафедры, и вытащила большую толстую тетрадь со вставными разноцветными листочками, в которой у меня писались лекции сразу по всем предметам.
И только теперь я смогла перевести дух.
Успела. Не опоздала. Теперь можно будет поспать на лекции… Жалко только, что Маринка и Лида далеко сидят — вон их лица виднеются на третьем ряду — вдвоем уставились на меня и рожи корчат. Чего сестренкам от меня надо? Да ладно, еще успеем поговорить, ведь у нас впереди три замечательные пары.
Я вновь обвела заполненную аудиторию сонным взглядом — ага, вот и госпожа Князева! Всегда узнаю ее длинные волосы, рассыпавшиеся по тонкой спине. Сидит чуть выше остальных девчонок и разговаривает со своей неизменной подружкой Региной.
Вот кобыла, а? Ну и как мне теперь на нее реагировать? Нужно взять себя в руки и не показывать вида, что она меня раздражает, как, раздражает посаженного в клетку кота — мышка. А то эта девица, чего доброго, еще догадается…