– Домой, домой живее! – Велем, первый увидевший Дивляну, замахал рукой. Сам он уже был в кольчуге и шлеме, с щитом на плече и топором в руке. – Сиди и не высовывайся! – успел он только приказать и тут же умчался вслед за отцом и Доброней.
– Что это? – крикнула Дивляна, перед домом наткнувшись на мать.
– А поди знай! – Милорада всплеснула руками. – Идет с моря кто-то. То ли Игволод, будь он неладен, да вроде рано ему еще! До Купалы почти седмица, его дней через десять только отец ждал.
– Раньше надумал?
– Ой, сил моих больше нет. – Милорада, войдя в дом, села на ближний конец лавки и уронила руки на колени. – Кто ни есть, пропади он пропадом!
Она уже устала бояться и переживать. Но и Дивляна, как ни странно, тоже не чувствовала страха. Поглядев на мать и заметив, что та на нее не обращает особого внимания, Дивляна снова вышла из дома и потихонечку направилась к берегу. Мужчины уже толпились возле мыса и устья Ладожки – оттуда долетал громкий крик, почти как в прошлый раз. Женщины и челядь, оставшиеся в Ладоге, смотрели изо всех дверей, и многие по примеру Дивляны скорее любопытствовали, чем боялись. Впереди мелькнула мощная фигура Снежицы – все в той же промокшей рубашке и с тем же цветочным жгутом вместо пояса. Она толкалась в задних рядах мужчин, и многие косились на ее пышную грудь, хорошо видную сквозь влажную ткань, – как ни мало уместно и своевременно было это любопытство сейчас. Приободрившись, Дивляна пошла дальше.
Крик впереди усилился. На Волхове показались корабли – варяжские морские суда, числом не меньше трех… Но тут же возбужденный гомон сменился удивленными возгласами. Это были не дреки Игволода, уже знакомые ладожанам. На мачте каждого висел круглый белый щит, а носовые фигуры – резные головы змеев или зверей – были сняты, что означало уважение к местным духам и мирные намерения.
А между тем вид у кораблей был далеко не мирный: их заполняли вооруженные люди, везде теснились шлемы, красные щиты, жала копий. Только на том корабле, что приближался первым, людей насчитывалось около сотни, а следом шли еще два таких же.
Ополчение Ладоги, приготовившись к отражению приступа, немного растерялось, не зная, чего ждать. Ладожане и все те, кого удалось собрать на подмогу, вместе составляли едва ли две сотни. И тут Домагость, стоявший впереди войска, увидел на носу ближайшего корабля знакомое лицо.
– Домагость! Воевода! Погоди копья метать, это я, Вольга! – раздался снизу молодой голос. Кто-то, тоже в рыжей кожаной рубахе, с мечом, но без шлема махал ему рукой, и речной ветер раздувал русые пряди.
– И впрямь Вольга! – изумился Домагость.
– Точно, Судилин сын! – подтвердил стоявший рядом Святобор. – Откуда взялся, эй?
– Как обещано, с подмогой еду! – кричал Вольга. – Отведи людей от берега, Домагость, дай варяжскому князю сойти! Он не тронет!
Домагость и Святобор отдавали распоряжения, чтобы освободить прибрежную полосу, но люди в задних рядах плохо слышали и плохо понимали, поднялась суета. А Дивляна, каким-то чудом расслышав имя Вольги, и не подумала отойти подальше, чтобы не затоптали, а напротив, кинулась вперед. На самом гребне берега народу было меньше – здесь располагались только лучники, в чьи задачи входило перебить как можно больше врагов еще до высадки, поэтому она без большого труда пробралась к самому обрыву.
И увидела Вольгу! Конечно, она сразу узнала его, несмотря на то что в шлеме он выглядел непривычно широким и каким-то слишком взрослым, будто не молодой парень, а зрелый муж. Но это был он, словно мечты ее ожили! Он вернулся, причем чуть раньше, чем ждали! Даже не думая, кто все эти варяги и что означает их появление, Дивляна издала такой восторженный вопль, что ее услышала половина Ладоги. Многие обернулись к ней, но и Вольга обернулся – увидел ее, просиял, помахал рукой и еще больше заторопился на берег. Все в той же влажной рубашке, подпоясанная цветущими травами, с цветами в косе, Дивляна, стоя на высоком берегу, напоминала родную дочь Волхова, которая вышла встречать заморских гостей.
Наконец народ отхлынул от берега, варяжские корабли смогли подойти, люди стали высаживаться. К тому времени Дивляна уже протолкалась поближе. Когда Вольга спрыгнул с борта, она побежала ему навстречу; заметив светлую девичью фигурку в толпе вооруженных мужиков, он тут же шагнул вперед, распахнув объятия. Он тоже мечтал об этой встрече все время поездки, и действительность оправдала самые лучшие ожидания. Едва одетая и растрепанная, с сияющими глазами, румяная и трепещущая Дивляна казалась ему прекраснее всех на свете, и никакие восточные шелка не могли бы украсить ее больше, чем эта льняная сорочка с мокрым подолом.
Пробившись к воде, Дивляна с визгом кинулась ему на шею, и Вольга обнял ее, оторвал от земли, и все вокруг заулыбались, только Домагость, сдвинув брови, хмыкнул и пошел вперед. Но Дивляна даже не думала, что на нее смотрит отец, вся Ладога и неведомые гости. Все в ней кипело и бурлило от счастья, она восторженно целовала Вольгу и даже окрика отца не услышала – никого другого для нее сейчас не существовало.
Наконец Вольга сам ее отпустил, заметив перед собой нахмурившегося Домагостя. Обернувшись, Дивляна ойкнула, потом сообразила, в каком виде стоит среди людей, и покраснела.
– Домой ступай! – сурово велел отец. – Да матери скажи, пусть на стол накрывает. Гость у нас знатный будет…
Эти слова Дивляна едва расслышала, но бегом пустилась к дому. Весь берег, полный людей, шумно бурлил, вокруг не умолкал громкий двуязычный говор, но она ничего не видела и не слышала, кроме своего счастья, которое несло ее, будто крылья. На пальцах обнаружились две ссадины – ободрала о какую-то Вольгину пряжку и не заметила как, но сейчас и это было ей приятно как доказательство того, что эта встреча ей не приснилась, что Вольга действительно вернулся!
Когда Домагость со старейшинами и приезжими явился на гостиный двор, Милорада встречала их вместе с Дивляной, уже прибранной и одетой как полагается: в чистую сорочку и шушку, с ожерельями из стеклянных «глазков» и старых шелягов в качестве привесок, с девичьей тканкой на опрятно причесанной голове. Она понимала, что сейчас Вольга не может к ней подойти – разве что подмигнуть тайком, – но упивалась счастьем от одного его присутствия и едва могла сдерживаться при чужих людях, чтобы хранить хотя бы подобие приличествующих случаю спокойствия и скромности. Дела, при всей их важности, едва задевали ее сознание. Вольга вернулся, он веселый, значит, все будет хорошо – что ей еще надо?
И от переполнявшего ее счастья Дивляна была так хороша, что многие гости тоже забывали о делах, глядя на стройную девушку в самой поре, с золотисто-рыжими волосами, румяную, с сияющими, как звезды, серо-голубыми глазами. Даже сам «варяжский князь» окинул ее любопытным взглядом и многозначительно двинул бровями: и впрямь хороша!
Звали гостя не Род и не Хрод, а Одд конунг, Одд сын Свейна. Рослый худощавый мужчина лет двадцати пяти или двадцати шести – не юный, но еще и не достигший полной зрелости, – он происходил из далекой северной земли под названием Халогаланд. У него были светлые, с золотистым отливом волосы, слегка вьющиеся, красиво лежащие на высоком широком лбу, и такая же светлая небольшая борода, почти не скрывающая очертаний твердого подбородка; лицо продолговатое и тоже худощавое, с выступающими скулами и глубоко посаженными глазами. Вряд ли его можно было назвать красавцем, но, раз глянув ему в лицо, даже Дивляна, переполненная своими переживаниями, не сумела отвести взор. На это лицо хотелось смотреть и пытаться угадать, что же он за человек, зная при этом, что раскусить его до конца не удастся никогда. Серые глаза смотрели дружелюбно, многозначительно, слегка насмешливо и в то же время чего-то не договаривали. Сразу становилось ясно, что это человек умный, твердый, хорошо знающий, чего хочет, знающий людей и жизнь вокруг себя, но сам не спешащий открывать душу. И при этом он непостижимым образом внушал доверие – казалось, что уж он-то поймет все, что ты захочешь ему сказать.
Мужчины дивились отделке его меча на богатой узорной перевязи, пояса и длинного боевого ножа с рукоятью из резной кости, с позолоченными бронзовыми украшениями. Женщины с изумлением разглядывали рубаху гостя из ярко-красного шелка: подол, ворот и рукава были покрыты искусной золотой вышивкой, и причудливо сплетенные чужеземные узоры, чем-то похожие на привычные варяжские, но заметно от них отличались. Всякой было ясно, что над такой работой всю зиму просидишь.
Его провели в дом, Милорада с поклоном подала гостю наполненный пивом рог, предназначенный для почетных гостей. Пиво было не лучшее – не к пирам готовились, – но Одд конунг выпил его и почтительно вернул рог хозяйке.
– А где же ландвет? – первым делом спросил он, окидывая взглядом дом позади нее и столпившихся женщин.
– Ты о чем? – не поняла Милорада и вопросительно посмотрела на мужа.
– Ландвет, – повторил гость. – Она должна быть здесь, я ждал, что она встретит нас. Почему же ее нет?
– Ладо… вед… – Домагость в недоумении пожал плечами. – Не пойму я что-то, о чем ты толкуешь, гость дорогой. Нет у нас никакого Ладоведа. Ты где про него слыхал?
– Это она. Женщина. То есть дева. В каждой местности есть своя ландвет. И у вас она есть, но сейчас она почему-то нас не встретила. И это плохо. Она должна вернуться, потому что без нее ничего не выйдет. Пока с вами нет ландвет, удачи не будет.
– Чудного ты какого-то варяга привез! – Домагость посмотрел на Вольгу. – Что ему надо?
– Я знаю, о чем он! – подал голос Вологор, стоявший среди удивленных старейшин. – На моей родине тоже знают, что такое ландвет. Это дух-покровитель края. Обычно является людям в виде красивой женщины. Ей приносят жертвы, и тогда она помогает в разных делах. А если ландвет покинет местность, то все пропало: хлеб не вырастет, рыба в сети не пойдет, скот приплоду не даст, на войне побьют – в общем, беда.
– У нас тут ладоветов нет никаких, – влез дед Путеня. – Батюшка Волхов нам и отец, и кормилец, и защита.
– Ладовет… Лада… Леля… Уж не Яромила ли ему нужна? – Домагость наконец сообразил и с усмешкой посмотрел на жену. – Будет тебе Ладоведа! – заверил он чудного гостя. – Только у нас ее зовут Дева Альдога. От войны мы ее увезли, чтобы врагам не досталась. А как прогоним Игволода, так и Ладоведа вернется.
– Нет, она должна вернуться сейчас, – мягко, но непреклонно настаивал чудной варяг. – Я же вижу здесь девушку, очень похожую на ландвет, – добавил он, с улыбкой глянув на Дивляну. – Думаю, и сама ландвет не откажется вернуться, если узнает, что без нее нельзя одержать победу.
Гостей рассадили за столы. Угощать пока было особо нечем, но кашу с медом и молоком Милорада и Дивляна сварили на всех. Святобор призвал благословение Велеса на первую совместную трапезу с заморскими гостями, принесли жертвы очагу и наконец взялись за ложки. Домагость шепнул что-то Милораде, и вскоре Велем принес бочонок медовой браги. Налили в братину, пустили по кругу – каждый отпивал и тут же принимался кашлять, утирая слезы, но в груди теплело, а сердце веселело.
Под брагу разговорились, и гость, как положено, стал рассказывать о себе, причем делал это охотно, гладко, красноречиво, привычно, как опытный сказитель, желанный гость зимних вечеров.
Одд конунг, по прозвищу Халейг, был младшим, третьим сыном Свейна, конунга Халогаланда, и его жены, Мальфрид дроттинг, то есть княгини. Но поскольку на трех сыновей наследства Свейна конунга едва ли хватило бы, Одд, набрав себе дружину, ходил каждое лето по морям в поисках славы и добычи. Судя по его богатому поясу и перевязи, украшенной позолоченными серебряными бляшками, по очень дорогому франкскому мечу с литой позолоченной рукоятью, по золотым обручьям и перстням, удача ему досталась очень сильная.
Но прошлым летом, пока Одд был за морем, в стране великанов, – об этом он обещал рассказать как-нибудь позже, когда будет время, – на Халогаланд напал морской конунг Иггвальд сын Хали. Иггвальд ограбил множество усадеб на побережье, многих людей увез в плен, и в сражении с ним был убит старший сын Свейна конунга, Хакон. Одд, вернувшись осенью домой и узнав об этом, на йольском пиру поднял кубок и дал обет найти Иггвальда, чтобы отомстить ему за разорение Халогаланда и смерть брата. После Праздника Дис он пустился в дорогу, надеясь отыскать своего врага, и боги указали ему дорогу на восток. На Восточном пути, начиная с Янтарной страны, никто не знал конунга Иггвальда, пока наконец его не отыскал этот достойный молодой воин – то есть Вольгаст – и не заверил, что может указать местопребывание Иггвальда. А местные хёвдинги, как он пообещал, не только не станут препятствовать, но даже окажут ему помощь в сражении с Иггвальдом.
– А где же этот Мало… лад… как ты сказал? – уточнил дед Путеня.
К словенам приезжали в основном варяжские гости из Свеаланда или с Гот-острова, люди с Северного пути 9 обычно выбирали дорогу на запад, поэтому не все здесь знали о существовании такой страны.
– Халогаланд, иначе земля халейгов, лежит в северной части Северного пути, и, чтобы до нее добраться, нужно проплыть мимо десятка разных фюльков, – охотно пояснил Одд конунг. – Земля наша весьма обширна, никакая другая не сравнится с ней размерами, под властью нашего рода находится множество фьордов и островов. Покровителем нашей земли является бог по имени Халоги, что значит Высокое Пламя, а другое его имя – Хельги, что значит Вещий. По имени его и вся страна наша получила название Халогаланд, или Хельгланд. И боги нашей земли сильно разгневались на Иггвальда конунга, который посмел тронуть святилище Халоги. Очень скоро Иггвальд будет убит. И вы, если хотите, можете присоединиться к моей мести. Ведь и вам Иггвальд нанес обиды, а здесь ваша земля, и я уверен, что ваши боги будут помогать вам. Особенно когда вернется ландвет и принесет с собой их благословение.
– Ладно, уговорил. – Домагость покачал головой, будто сам удивлялся своему решению. – Передам дочери, чтобы назад ехала. Ишь, мы-то думали, нам мужики с копьями нужны, а оказывается, мать, Ярушку надо было вперед пустить!
Народ одобрительно загудел. Все и раньше знали, что на Яромиле, как на старшей дочери старшего рода, лежит благословение Волхова, но почему-то не связывали это с войной. А Одд обладал удивительным даром убеждения: вроде не так много он и сказал, но каждому была очевидна его мысль, будто своя собственная, правота не нуждалась в дальнейших доказательствах и можно было только удивляться, как они сами-то раньше не додумались?
Даже Милорада не возражала против того, чтобы вернуть домой Яромилу, а с ней и прочих домочадцев. При виде Одда из Халогаланда, его кораблей и дружины никто уже не сомневался, что с проклятым Игволодом скоро будет покончено и в Ладоге снова наступит мир. Одд конунг не отличался надменностью или властностью, он не пытался подавлять своей знатностью, мощью или отвагой, но в самом его непринужденном, уверенном дружелюбии ощущалось столько достоинства, силы духа и удачи, что все это внушало уважение и подчиняло людей без усилия с его стороны. Порой казалось, что в его облике сюда пришел кто-то из воинственных северных богов.
Его дружина отдыхала после путешествия и готовилась к грядущей битве, а сам он, сидя в гостевом доме в окружении ладожских старейшин, рассказывал о своих походах. Как человек учтивый, Одд считал своим долгом поведать хозяевам о землях, где побывал, позабавить и поделиться мудростью. И повести его были таковы, что даже сам Святобор, знаменитый кощунник, слушал и с изумлением крутил головой.
– Моя мать, Мальфрид дроттинг, в юности была известна как самая красивая и знатная дева Халогаланда, – рассказывал конунг. – У ее отца, Лофта хёвдинга, было очень много скота, и каждое лето она проводила на горном пастбище. И вот однажды, когда скоту уже пришло время возвращаться, она не успела закончить свою пряжу и решила остаться, пока работа ее не будет завершена. А мой отец, Свейн конунг, еще раньше был влюблен в нее и, когда услышал, что она осталась на пастбище одна, очень встревожился, потому что опасно молодой девушке оставаться одной в горах, где бродит столько ютулов, хулдр и прочей нечисти. И вот Свейн конунг поднялся на пастбище и увидел, что там полным-полно лошадей, и все они черные. Он подкрался к пастушьему домику, где оставалась Мальфрид, и заглянул в дверь. И увидел, что она сидит в нарядном платье, как невеста, рядом с ней устроился огромный уродливый ютул, а в домике полно других ютулов и хулдр, и все они очень веселы, будто празднуют свадьбу. Тогда Свейн конунг выхватил нож и метнул его так, что он пролетел через весь дом и ударил в стену над головой Мальфрид. Все хулдры и ютулы тут же исчезли, потому что эта нечисть не выносит острого железа. Тогда он схватил Мальфрид и бросился с ней бежать. Он скакал на коне по склонам гор, и тут из одной горы вышел ютул и протянул ему богато отделанный рог, наполненный каким-то напитком. Но Свейн конунг не стал его пить. Одной рукой он схватил рог, а другой тут же отрубил ютулу голову. Напиток он вылил на землю, но несколько капель пролилось на коня, и в том месте шкура тотчас же облезла. Одна маленькая капля попала на руку Свейна конунга, и там тоже осталось пятно от ожога. Тогда они с Мальфрид пустились дальше. Перед ними предстало с одной стороны ячменное поле, а с другой – луг, и они не знали, какую дорогу выбрать. Вскоре их стали нагонять ютулы, у которых украли невесту. Но из горы вышел еще один ютул, из рода, враждебного первым, и сказал Свейну конунгу: «Не скачи по ровному, скачи по неровному». Они поскакали по ячменному полю, и ютулы, не в силах их преследовать на поле, отстали. А Свейн конунг и Мальфрид благополучно добрались до дому, где и сыграли свою свадьбу. От этих событий у нас в роду остался богато отделанный рог, а также родимое пятно на руке, на том месте, куда упала капля ютулова напитка. Оно передалось всем детям моих родителей.