Но теперь она была вялой и безразличной ко всему. Возвращаясь в Эдинбург, Мария в начале пути казалась такой больной, что ей и ее спутникам пришлось остановиться в Линлитгау и провести ночь в прекрасном дворце над великолепным озером, где она родилась.
Путешественников было мало — сама королева, ее фрейлины, лорды Хантли, Мэйтленд и Мелвилл, да небольшой отряд охранников. Всего за шесть миль до Эдинбурга, на Элмондском мосту, их встретил большой отряд — больше восьмисот конных бойцов, вооруженных и, несомненно, опасных. Прямо к королеве подъехал Босуэл и предупредил, что в Эдинбурге ее ожидает ужасная опасность и поэтому она должна поехать с ним в надежное место.
Не все спутники шотландской королевы были согласны с этим. В числе недовольных был Мэйтленд, который не доверял Босуэлу и с осторожностью отнесся к его словам. Но Мария подняла руку и заявила, что больше не желает быть причиной спора. Раз лорд Босуэл считает, что для них всех будет безопасней отправиться под охраной его людей в замок Данбар — этот замок она ровно год назад отдала под его управление, — то они поедут с ним.
Гвинет не представляла себе, какой другой ответ могла бы дать королева в таких обстоятельствах. У Босуэла под началом было целое войско, а королеву охраняли всего тридцать человек.
Когда стемнело, они подъехали к замку Данбар, ворота были закрыты, и сотни солдат были готовы вступить в бой с любым, кто мог бы явиться сюда и попытаться отбить королеву. Спутники Марии быстро узнали, что никакой опасности для нее в Эдинбурге нет. Значит, королева похищена.
Много дней подряд Марию Стюарт держали отдельно от ее друзей, но рядом с лордом Босуэлом. Даже в Данбаре ходили слухи о том, что королева и Босуэл вместе задумали это похищение. Но когда поползли сплетни о том, что королева еще раньше позволила Босуэлу соблазнить себя, Гвинет поняла, что все было ложью. Мария всегда отличалась строгой нравственностью.
Когда Гвинет снова увидела королеву, та выглядела такой же безразличной ко всему, как всегда. В голосе Марии не чувствовалось радости, когда она объявила своим придворным дамам:
— Я согласилась стать женой лорда Босуэла.
— Но он ведь женат! — потрясенно воскликнула Гвинет.
Мария не рассердилась, лишь подняла руку и сказала:
— Ты разве не видишь, какие у него сила и власть? Он похитил королевув ее собственной стране и уже добивается развода. — Мария отвела в сторону глаза, и в ее взгляде была пустота. — Джейн вышла за него потому, что он казался ей выгодным мужем. Она не будет возражать против развода. Возможно, брак будет признан недействительным, а не расторгнут. Но новый брак будет заключен только по протестантскому обряду.
Верные приближенные королевы, которые находились с ней в Данбаре, были в ужасе, но ничего не могли сделать.
Мери Флеминг и Гвинет разговаривали до поздней ночи, поскольку комната у них была общая.
— Она словно окаменела, — говорила Мери о королеве. — Он изнасиловал ее, а у нее не хватило сил протестовать. Она так запуталась, совершенно не знает, что делать. Я никогда не видела ее такой. О ней говорят такие ужасы, что она будто бы спала с ним до смерти Дарнли. Но они ошибаются. Помнишь, какой она была, когда безумно влюбилась в Дарнли? Тогда она страстно любила. Я не вижу, чтобы она вела себя так с Босуэлом.
— Это безумие. Страна восстанет.
— Да, — серьезно и печально согласилась Мери.
— Этого… не может быть, — пробормотала Гвинет.
— Но так и есть.
Наконец они вернулись в Эдинбург вместе с Босуэлом, который скакал на коне рядом с королевой. В честь королевы прозвучал салют из пушек, но даже тем, кто любил Марию, казалось, что командовал всем Босуэл.
Брак Босуэла был расторгнут с неприличной торопливостью.
Через двенадцать дней после этого Мария и Босуэл вступили в брак по Протестантскому обряду. Для тех, кто хорошо знал Марию, не могло быть более ясного знака, что королева изменилась. В первое время после приезда в Шотландию она никогда бы не пренебрегла так своим Богом и своей верой.
Уже в ту минуту, когда жених и невеста давали брачную клятву, жители Эдинбурга начали протестовать. На улицах громко кричали: «Только распутники женятся в мае!» и «В мае жениться — век маяться!».
Гвинет была уверена, что в первые дни замужества Мария не была счастлива. Королева была ласковой и культурной женщиной, а Босуэл мог быть грубым и жестоким. Раньше королева восхищалась им за его силу, но он оказался ревнивым. Теперь Мария, находясь в обществе, часто извинялась и уходила, и Гвинет знала: это потому, что новый муж слишком часто доводил королеву до слез.
К концу месяца стало ясно, что в стране скоро начнет литься кровь. И все это время Гвинет не видела Рована, не получала известий от него и даже не слышала о нем.
Всего через несколько недель после свадьбы Босуэл и Мария со своими свитами переехали в замок Бортвик. Едва они поселились там, как его окружили мятежники. С наступлением ночи Босуэл покинул замок, чтобы собрать своих сторонников, оставив Марию руководить обороной, хотя знал, что Бортвик не может выдержать осаду.
Гвинет помогла Марии одеться в мужскую одежду и сама оделась по-мужски — как рабочий, и испачкала себе лицо сажей. Когда наступила ночь, они отправились в путь.
Подъехав к замку Блэк, где они надеялись найти убежище, молодые женщины услышали крик. Кричал гонец, посланный семьей Ваучоп — соседями и сторонниками Босуэла.
Когда всадник подъехал к ним, Мария была готова упасть.
— Это королева? — озабоченно спросил он и быстро сошел с коня, глядя при этом на Гвинет.
— Да. Вы должны взять ее к себе, и быстро: она вот-вот потеряет сознание, — сказала ему Гвинет.
— А как же вы, миледи?
— Я прекрасно дойду до места пешком, если только вы укажете мне дорогу.
Гвинет смотрела на то, как гонец вежливо усадил королеву на своего коня, а потом сам сел позади нее. Он с тревогой оглянулся на Гвинет, потом бросил взгляд на дорогу, по которой они двигались.
— Скачите быстро, — посоветовала ему леди Маклауд.
— Я вернусь за вами.
— Благодарю вас… и благословит вас Бог, — произнесла она.
Он быстро ускакал. Гвинет была рада, что королева находится в хороших руках, но, когда она осталась одна на дороге, ей стало до жути страшно. Она быстро пошла вперед, стараясь не замечать каждый шорох ветра, каждый шум деревьев и стук каждой ветки, которые невольно кидали ее в дрожь. Она уговаривала себя, что это просто ночные шорохи. В лесу могут быть кабаны и другие опасные звери, но честолюбивые люди опасней любого зверя.
Вдруг слева от нее раздался громкий треск. Это был не лесной звук, и Гвинет побежала.
Но тут лес словно ожил. Повсюду появились люди.
— Это королева! — крикнул кто-то.
— Мы нашли ее! — прозвучал еще один голос.
— Не болтайте глупости, это не она. Эта ниже ростом.
Гвинет бежала так, что ее сердце бешено колотилось в груди, а ноги горели. Но это не помогало: люди были всюду, и она могла лишь молиться, чтобы Мария успела безопасно проехать через лес до их прихода.
Она сворачивала то в одну, то в другую сторону, пытаясь скрыться среди деревьев, но ее схватили, прижали к земле, и кто-то поставил ногу ей на грудь, чтобы не дать подняться.
Шапка слетела у нее с головы, и волосы рассыпались по земле. Она могла сделать лишь одно — вызывающе посмотреть вверх на того, кто взял ее в плен. К ее ужасу, она узнала этого человека. Она не забыла его, хотя в последний раз видела его очень давно.
И он тоже не забыл ее.
— Да это леди Айлингтон, Гвинет Маклауд! — воскликнул он.
Стоявший над ней человек был коренастым и носил длинную бороду. Это был не кто иной, как Фергус Макайви, который мучил ее так давно, в тот день, когда она уехала прогуляться на коне из замка Грей.
Тогда Рован пришел и спас ее.
Теперь он не придет.
Случилось то, чего Рован всегда боялся в самой глубине своего сердца.
Гражданская война.
Королева Мария была спасена и доставлена в замок Блэк. Там она встретилась со своим мужем и вместе с ним вернулась в Данбар, где Босуэл снова оставил ее и уехал, чтобы созвать больше сторонников.
В конечном счете Марию предали.
Лорд Балфур настойчиво требовал, чтобы королева вернулась в Эдинбург, где была бы лучше защищена. Когда она покинула Данбар, ее охраняло несколько сотен сторонников и столько же людей было у мятежников. Рован знал, что Мария не боялась. Она, наверно, верила в любовь своего народа и надеялась снова соединиться с Босуэлом на поле битвы.
Два войска встретились на расстоянии восьми миль от Эдинбурга, и многие из лордов, которым Мария так доверяла, покинули ее. Мария вместе со своим новым мужем Босуэлом находилась во главе своих солдат. Балфур тоже был с ними.
Конницу мятежников возглавляли лорды Мортон и Хоум. Во главе других отрядов противника находились лорды Этол, Маар, Гленкерн, Линдсей и Рутвен.
Рован не был на поле боя: он уже вернулся в замок Грей, встал во главе своих собственных солдат и начал готовиться к дальнейшим событиям. Теперь, когда он, кажется, был официально прощен, ему так хотелось приехать в столицу и найти Гвинет! Но горький опыт научил его быть осторожным. А сейчас осторожность была особенно нужна. После того как Босуэл увез Марию к себе и затем женился на ней, страна словно обезумела, Рован написал в Лондон — одно письмо Томасу и Энни и другое Елизавете. Он просил королеву Англии предоставить охрану двум его верным слугам, которые должны были привезти Дэниела в Лохревен.
В конце концов сражения не произошло. Сторонники Марии просто стали уходить от нее, и потому она, всегда уверенная, что ее подданные в глубине души порядочные люди и соблюдают приличия, прекратила кровопролитие. Она попросила для Босуэла разрешение свободно уехать и предложила, что сама вернется в Эдинбург и там выслушает все обвинения.
Но с ней обошлись не как с королевой. Лорды боялись ее, и Рован знал почему. Они громко осуждали убийство Дарнли, но многие из них сами были виновны и боялись, что, если королева привлечет на свою сторону простой народ, их обвинят в смерти ее супруга. Поэтому Марии не позволили остаться в Эдинбурге, а отвезли ее в одну из крепостей семейства Дуглас и держали там в заточении.
Рован сам не верил, что лорды желали причинить вред своей королеве. Но жестокие новости поступали одна за другой, и его страх усиливался. Он приехал в Эдинбург и встретился там с Мэйтлендом. Рован не верил, что Мэйтленд был замешан в мятеже против королевы. Но когда они заговорили, дипломат сначала не мог смотреть ему в глаза, и Рован понял, что тот действительно был виновен.
— Неудивительно, что нас, шотландцев, столько раз побеждали: мы не умеем быть верными даже друг другу, — сказал ему Рован.
— Пожалуйста, Рован, не надо об этом, мне и так тяжело, — начал Мэйтленд. — Вы знаете, сколько лет я прослужил королеве Марии? Гораздо больше, чем она прожила здесь. Мне невыносимо видеть, как она страдает, но вы должны меня понять. Даже ее министры-французы просили ее расстаться с Босуэлом, пока еще была возможность, но она не захотела.
— Позвольте мне поговорить с ней.
Мэйтленд помедлил, затем произнес:
— Лорды потребуют, чтобы Босуэл ответил за смерть Дарнли. Сплетники были правы: это злое дело совершил он.
— Тогда пусть отвечает Босуэл, а не королева.
— Лорды хотят, чтобы королева отреклась и передала корону своему сыну.
— Чтобы правили они.
— Она была сердита на вас, лорд Рован. Она посадила вас под стражу и объявила недействительным ваш брак.
— Она королева, и теперь с меня сняты все обвинения.
— Вы, видимо, единственный человек, которому доверяют обе стороны. За охрану королевы отвечают Мортон, Гленкерн и Хоум. Они позволят вам увидеться с ней.
Увидев Марию, Рован был поражен. Ее грубо захватили в плен, с ней жестоко обошлись, и в тюрьме ей не могло быть хорошо. С ней не было ни одной из ее приближенных женщин. Дом, где ее держали под стражей, принадлежал матери Джеймса Стюарта, леди Маргарита Дуглас.
Леди Маргарита не могла смириться с тем, что внебрачное происхождение помешало ее сыну стать королем, и твердо держалась мнения, что на троне должен быть он, а не Мария.
Однако она, по сути дела, не была жестока с Марией. Когда Рован наконец увидел королеву, та вежливо встала, приветствуя его, хотя была бледна и сильно похудела.
— Рован! — с искренней нежностью воскликнула она, а потом улыбнулась ему:
— Вы ведь знаете: я отпустила вам все ваши грехи задолго до того, как началась вся эта путаница. Теперь я сама прошу прощения у вас.
Он взял ее за руки, опустился перед ней на колени и увидел, что ее глаза блестят от слез.
— Я всегда служил вам всем, чем мог.
— Я это знаю. Но я столько раз была обманута. — Она снова улыбнулась и подняла его с колен. — Я слишком часто верила не тем, кому надо было верить.
Рован глубоко вздохнул:
— Вот почему я здесь.
— Да, я знаю, почему вы пришли. Вам доверяют все. У меня сейчас тяжелейшее время, а вас громко восхваляет вся страна. Я даже не могу предложить, чтобы вы нашли Босуэла и остались при нем как мой представитель, потому что он тоже находится под арестом где-то на севере.
— Моя королева, вы должны согласиться, чтобы ваш брак с ним был расторгнут. Иначе вы не помиритесь с вашими лордами.
— Я не могу, — тихо сказала Мария.
— Но вы должны, — настаивал Рован.
— Я не могу и не хочу, — повторила Мария с удивительной твердостью. — Я беременна и не позволю своему ребенку родиться незаконным.
Сердце словно оборвалось у Рована в груди: он почувствовал, что не сможет ее переубедить.
— Здесь мне сообщают так мало новостей. Как здоровье вашей супруги? Послали вы уже людей за своим малышом?
— О чем вы?
Мария улыбнулась.
— Я никогда не видела, чтобы женщина так яростно, как она, защищала того, кого любит. Вы, конечно, помирились с Гвинет, если у вас с ней по моей вине возникло какое-то непонимание?
— Я думал, что она по-прежнему служит вам и что ее держат вместе с остальными вашими дамами.
Мария нахмурилась так, что между бровями пролегла складка.
— Последний раз я видела ее во время моего побега в замок Блэк.
Ровану показалось, что все его мышцы вдруг стали мягкими, как глина.
— Вы не видели ее с тех пор? — переспросил он, не в силах поверить тому, что услышал.
— И даже ничего не слышала о ней, Рован. Если она попала в плен, то, конечно, никто не причинил ей вреда.
В этот момент Рован ничего не мог сказать: он очень боялся, что Мария неверно оценивает свой народ, и чувствовал, что ее ошибка опасна.
Он поклонился, чувствуя, что дрожит, как в ознобе.
— Простите, ваша милость, но я должен уйти. Мне необходимо найти ее.
Недавно она увидела сладкое видение. Теперь она оказалась в кошмарном сне.
Никто из тех, кто мог бы взять ее в плен, не презирал ее так сильно, как этот человек. Честные солдаты, стоявшие вокруг обоих Макайви — Фергуса и ставшего новым лордом клана Майкла, брата убитого Брюса, — не позволили им слишком жестоко обращаться с пленницей. Тогда Фергус придумал новый способ отомстить.
Все началось с ее ярости и страха.
Когда солдаты начали кричать, что Мария — шлюха и убийца, Гвинет выругала их всех и заявила:
— Королева всегда была порядочной и доброй! Она честная и справедливая правительница. Вы не имеете права говорить о ней так! Бог не простит вам эту насмешку и жестокость!
— Бог отвернулся от тебя, сатанинская шлюха г— ответил Фергус. Глаза у него были как у сумасшедшего, и в его словах звучало такое веселье, что Гвинет похолодела от страха. — И человек тоже отвернулся. Вся страна знает, что твой великий защитник женился на англичанке. Даже он — и он в первую очередь — повернулся к тебе спиной!
— Неужели это правда?
— Правда или нет — разве это важно?