Сергей Мельник
ЧУЖИЕ ИГРЫ
Часть 1
ТАНЦУЮТ ВСЕ
Вот как-то удалось мне в жизни совместить две, казалось бы, несовместимые вещи. В частности, любовь и столь же яростную ненависть к дорогам. С одной стороны, есть, определенно есть что-то душещипательное в веренице пройденных километров и в чехарде уплывающих куда-то за спину деревьев. Что-то такое зыбко невесомое, что наводит на томительные думы и вроде как убаюкивающе раскрепощает тебя, заставляя успокоиться и смотреть трезво в будущее. Но как всегда в путешествиях, как это уже бывало, и не раз, в прошлом, все это возвышенное настроение разбивалось хрустальными осколками о суровую действительность банального комфорта.
— Ну что вы там, барон? Живы ли вы, мой юный друг? — Граф Десмос постучал своей тросточкой по разлапистой ели, под которой я в задумчивости и в тягостных трудах пытался справить утренний туалет.
— Япона мать! Граф! — От его стука по стволу дерева миллиард капелек от ночного дождя, обильно засевших на ветвях, сорвались вниз леденящим душем на мое полуобнаженное, юное и еще не совсем оправившееся (от болезней) тело, заставляя подскочить на месте выше своего роста и пребольно коснуться темечком одной из ветвей. — … вас… в… и!..
— Барон! Я вас умоляю, где ваши манеры? — Расплывшись в улыбке и вскинув бровь, остановил мои словоизлияния глава вампирского гнезда. — Сдержанней надо быть, сдержанней!
— Да идите вы знаете куда, граф? — Меня аж дрожь пробила, когда остатки капелек, упавших за шиворот, завершили свой путь по моему позвоночнику вниз.
— Куда, барон? — Паршивец даже не думал убрать свою мерзкую улыбочку.
— За сухой бумагой! — буркнул я, вновь присаживаясь под елочку. — Эту вы, сударь, привели в полную негодность, промочив окончательно!
Две с половиной недели… две с половиной недели мы шли, караваном растянувшись по дорогам, полям, лесам и весям Финора. И если первое время нам везло с солнечными деньками и ласковым солнышком, то вот уже четвертый день кряду осень заявляет свои права, укрывая все непроглядной марью тумана, мелкой взвесью всепроникающего моросящего дождя и тяжестью полновесных капель, барабанящих по настилам повозок с наступлением темноты.
Нет, не успели добраться до столицы до дождей. Поплыли дороги, разверзлись хляби небесные, и грязища непролазная набросилась на нас, налипая не то что на колесный ход наших повозок, но даже лошадей заставляла с трудом выдергивать свои копыта из размякшей земли.
Теперь плетемся, не едем. Местами плывем, будем надеяться, что ползти на брюхе не придется.
По возвращению в лагерь я тут же плюхаюсь в инвалидное кресло, позволяя слугам укутать меня с головы до ног в теплые одеяла и подкатить к костру, где уже в спешном порядке накрывали утренний стол для завтрака моей персоны.
— Это ты там так орал? — вопросом встретила меня бабушка Априя, под хохот присоединившегося к нашему столу Десмоса. — Ты теперь каждое утро будешь оповещать лагерь о своем пробуждении и свершении естественных надобностей?
Что поделать, если мне все эти дождливые дни кто-то то и дело устраивал самое натуральное «западло» по утрам. Вспомнив вчерашний кошмар, я даже сейчас с ужасом ощущаю, как мое сердцебиение подскакивает до немыслимых высот. Вы только представьте себе мое состояние, когда я вчера встал чуть свет и с горем пополам забрался в кустики, радостно так присел и только собрался расслабиться, как ощутил чье-то прикосновение к самому сокровенному, оттуда, снизу! Да-да! Только глаза ото сна продрал, стянул портки, присел, а тебя кто-то потрогал за… В общем, я своими криками разбудил всех, даже тех, кто еще спал на стоянке, лишь уже выскочив из «куширей» и набрав дополнительную порцию воздуха для крика, обнаружил своего обидчика.
Интеллигентнейшей души зверь, а именно один из лесных братьев на моем попечении. Енот Профессор изволили этим утром прогуливаться по лагерю, а, завидев мое странное поведение и непонятные «орешки», кои я до этого старательно скрывал от него, решил проверить ряд научных гипотез, зародившихся в его мозгу, путем банального тыканья лапкой в оные «орешки». Чем чуть не вызвал у меня инфаркт в мои неполные двенадцать лет.
Подонок.
Так ведь и заикой можно стать.
Придерживаясь старинной мудрости, что утро добрым не бывает, не стал отвечать на подковырки и смешки Априи Хенгельман и Десмоса, а полностью погрузился в нирвану обжорства, подчищая все съестное со стола, что выставили для меня в походной скромности мои слуги. И если графа не очень прельщала еда простых смертных, то Хенгельман была вынуждена в скором времени попридержать язык, чтобы успеть с утра выхватить хоть что-то съестное из моих загребущих рук.
И снова дорога, снова ухабы и кочки, вновь серой стеной влажная пелена непрекращающегося мелкого дождя. Одно хорошо, это воздух осенью, в это время он особенный, уже холодненький и оттого еще более вкусный на мокрой земле и пряном аромате опадающей листвы.
Ходил я еще с трудом, верхом держаться в седле вообще бы не рискнул, так что в моем распоряжении на протяжении всего пути были тетрадки и записи, а также пусть пока частичное, но возвращение моих магических способностей вкупе с приобретенным опытом черной магии.
Творим?
Творим!
Помните, как там у Александра Сергеевича, у господина нашего Пушкина было?
О сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель…
Опыт, да, именно с опытом я стал видеть то, через что, казалось бы, еще вчера продирался, набивая шишки. В такие моменты, часто с грустью вспоминая сэра Дако, вот кого мне стоило бы в свое время внимательней слушать, а не тупо рассчитывать на вычислительные возможности моего Мака. Хотя чего уж там, Мака нужно возвращать, это незаменимый помощник, без которого я теперь словно без рук, без ног, а также лишен зрения и слуха. Свободного времени завались, так что извлекаю свои старинные записи с выкладками и начинаю вновь составлять узоры и плести узлы силовых основ для будущих заклинаний своего магического амулета — компьютера.
Сколько же я тогда допустил ошибок! Это невероятно, но теперь, когда я понимал, пусть и поверхностно, основы магии дьесальфов, я реально видел путь по минимизации и упрощению всей конструкции плюс силовой части. Ну и, как следствие общения с некромантами, имел ряд бредовых идей по обходному пути амулетных накопителей взамен сгоревших браслетов подвески.
Что там с некромантами? Кости. Да, я вот, ковыряясь как-то под вечер пером для письма в ухе, сообразил, что некроманты-то используют, даже не зачастую, а как правило, для создания амулетных структур и своих звезд призывов человеческое тело, элементную подноготную организма, беря за основы все эти унции невидимых материалов, в сумме дающих наше бренное естество.
Конечно, мощность расчетная будет не та что раньше, но ведь есть возможность подключения силовых накопителей, коих я в избытке уже насмотрелся, что в звездах, кои чертила Мила Хенгельман, что в основе магического искусства, которое мне в свое время преподавал Дако. Мне ведь что от Мака нужно? Чтобы он щиты и заклинания, как прежде, сыпал за меня, лодыря? Нет. Мне нужны его мозги, его вычислительные способности! Ну а уже как бонус позже восстановлю и остальное, на что пока моего энергетического потенциала из-за случившегося отката и полученных травм еще явно маловато.
Тут ведь сами понимаете, риск в разы возрастает. Нет, ну в самом деле, не подумали же вы, что я собрался обвешать себя костями и черепушками, зачаровав все это барахло, и словно какой-то папуас-людоед галопировать в будущем по улицам во всей своей красе? Нет, все гораздо проще, сложней ну и, как водится у меня, опасней. Я собирался оплетать вязью магических контуров свой личный запас потрохов и косточек, что по идее в энном количестве уже наличествовало в моем организме. Гениально, правда? Ага, в случае чего я не только откат заработаю, у меня еще скелет от перегрева рассыплется, изжарив меня изнутри. Это же оно, родимое, сопротивление материалов, у всего есть свой предел и пропускная способность. В том числе и у моего скелета. Вот только какая?
— Ульрих, скажи честно, ты зачем бабушку пытаешь и расспрашиваешь о том, чего тебе знать не следует?
Пользуясь случаем, я всячески расспрашивал Априю Хенгельман, пытаясь вызнать от нее те или иные вопросы ее искусства, понимая, что по приезде в столицу с Милой Хенгельман такого диалога не получится. Та быстро раскусит меня, послав ко всем чертям мои эксперименты, чем, несомненно, застопорит научный прогресс и общее благо мировой цивилизации.
— Мила говорила, что у тебя иногда бывают нездоровые мысли в плане того, куда приложить свой дар мага, это, надеюсь, не тот случай?
— Я вас умоляю! — Жаль, в свете последних событий мне не рекомендовалось мило улыбаться, из-за выбитых передних зубов это выглядело скорей пугающе, чем обезоруживающе. — Интереса ради исключительно!
Врал и врал, что называется, безбожно, пытаясь выудить крупицы недостающей информации. Расту, действительно расту как маг, мне впервые стала понятна по-настоящему ущербность людей, которые пользуются стандартами, и оттого дико хотелось сделать нечто свое, нечто уникальное, присущее только мне на стыке тьмы и света, гремучий коктейль из нельзя и можно.
Это стало моей идеей фикс, слияние двух школ, где, что ни говори, классика льесальфов является наиболее энергетически продуктивной основой, ну а уж рациональности и бережливости, а также ювелирной тонкости искусства дьесальфов просто позавидовать можно. Ну, сами посудите, так навскидку для создания предыдущего амулета на узел-конденсатор у меня ушло приблизительно восемь граммов золота, в то время как в звезде некроманта для этого использовался грамм металла. Да, есть разница в самой энергии, используемой при проходе. Своего рода напряжение, но нельзя ли оптимизировать и подобрать величину, так чтобы и нашим, и вашим?
В общем, царапал монетки, снимая стружку, и опытным путем сжигал рабочий материал, подбирая для каждого свои величины, все больше и больше убеждаясь, что, по сути, энергия фактор неизменный, меняется лишь степень насыщения. Причем стало для меня открытием, что благодаря классике магического искусства можно было так же в свою очередь оптимизировать некоторые процессы в искусстве темных эльфов. Но металлы металлами, а меня все же интересовала пропускная способность и пригодность для закрепления плетений на моем организме, здесь уже расчетные величины приходилось подбирать не то что осторожно, а просто с уходом в минус, дабы не сжечь себя любимого. Ибо аки феникс из пепла мне уже не восстать.
— Ба, а подскажи…
— Ба, а вот если так, что будет?
— Ба, а ба… — грузил я старушку, зачастую доводя ту до белого каления.
— Да отцепись же ты! — Она даже ногой топнула. — Поступишь в академию, там и ковыряй мозги преподавателям!
Короче, как бы мне ни хотелось выудить из бабули все ее знания, недвусмысленно показанный кулак Априи на вторую неделю пути дал мне понять, что надо немного сбавить обороты. К тому же у меня ведь еще есть жертва, а именно «улыбака» граф, чья улыбка в мгновение ока погасла при осознании, что старушка самоустранилась от образования любопытного ребенка. Таланты вампира я нисколько не умалял, так как доподлинно знал, что в нем пусть и в ходе физических мутаций скрываются обширные навыки мага-менталиста, а также неплохой багаж плетений. Его в свое время даже Дако уважительно охарактеризовал как мастера иллюзий.
— Умоляю. — Тут же картинно заломил он руки в тот момент, как я отвернулся от смеющейся Априи. — Лучше еще раз отрежь мне руки-ноги, чем вот так будешь издеваться над моим мозгом!
Пришлось надавить авторитетом, в конце концов, он все же мой подчиненный. Пусть и на добровольных началах. Так с горем пополам я стал постигать азы этих школ, по сути оказавшихся единым целым, так как господин Десмос не строил оптических иллюзий на основе преломления света. Наш папенька кровососущего общества занимался обманом. Вампир заставлял вас вашими глазами видеть то, чего нет, причем даже на своем уровне, не особо заботясь о картинке. Нужен страх? Пожалуйста, легкий прокол в сознание, пара плетений — и у человека активируется область мозга, ответственная за все его переживания, рисуя перед глазами все те сакраментальные ужасы, что мы таим в себе. Боишься пауков? Так вот же они родимые ползают по тебе! Боишься клоунов? Не приведи господь!
Все находится у нас в голове. Страх, любовь, ненависть, радость — именно там и именно оттуда поступают образы видений с посылов Десмоса.
— Вон, смотри. — Он взмахнул отобранной у меня тросточкой. — Впереди сидит возница, давай пробуй, как я показывал, входить в астрал. Молодец.
Ну, это у меня и вправду получалось на ура, благодаря практике с Милой Хенгельман и ее урокам врачевания.
— Теперь смотри на голову. — Он пощелкал пальцами. — Да не на мою, на возницу смотри! Что видишь?
— Шулюм какой-то, из мешанины цветов, — подал я голос.
— Замечательно, — продолжил он свой урок. — Обрати внимание на лоб и затылочную часть, видишь два участка светло-желтых тонов?
— Вижу. — Я с интересом разглядывал объект с условным названием «чья-то голова».
— Это области, ответственные за наш, вернее ваш, эмоциональный фон, — продолжил граф рассказ. — А теперь обрати внимание на нити-проводники, что бегут по всему телу, мерцая звездной крошкой. Знаешь, что это такое?
Нервные окончания, что же еще? Каналы, которые говорят нам, что это холодное, а это горячее, это шершавое, а это гладкое. Они же, эти ниточки, передают по всему нашему телу такую заразу, как любовь и прочий сумбур эмоций.
— Теперь прошу, будь внимателен и никакого нахрапа, юноша, — вернул меня из размышлений граф. — Делай слияние, контакт по принципу мягкого прикосновения, иначе человек может умом тронуться либо испытать сильнейший всплеск совершенно непредсказуемых эмоций.
Ну, тут меня учить не надо, благодаря эльфийскому плетению, я уже не раз практиковал контакт с чужим разумом, даже с двумя одновременно. Правда, это были еноты. Не люди. Но очень умные еноты. Почти как люди, только еноты.
«Медленно, Ульрих, — Десмос делал слияние вместе со мной, давая наставления. — Не спеши, будь мягче, вот так, чтобы он даже не почувствовал тебя».
Темнота и яркая вязь энергетических нитей резким контрастом сменились, после того как я скользнул в сознание мужичка, что правил нашу телегу. Я вижу мир его глазами! Я вижу мир чужими глазами!
«Тише, успокойся! — стал увещевать меня граф. — Теперь расширяй зону обхвата, соединяйся на нити-проводники, только будь внимателен! Все по заученным точкам! Иначе сломаешь человека или же сам полудурком вернешься в себя».
Нет, не подумайте, на самом деле мы не сильно-то и рисковали здоровьем нашего извозчика, это просто граф нагонял на меня страху, чтобы я чего лишнего руками, как говорится, не трогал. В этом деле он мастер и потому всегда страхует мои опыты. Я работал под его контролем, работал мягко и без глупостей, шаг за шагом вникая в азы ментальной магии.
Ну, тут, наверно, стоит немного сделать акцент на этом искусстве, так сказать, для общего кругозора. На данный момент я уже мог соединяться мыслесвязью с любым разумным существом на расстоянии примерно до десяти метров, не используя для общения свой речевой аппарат. Мог взглянуть на мир глазами любого человека, находящегося примерно в том же радиусе моего захвата, ну а самое пока главное и неоценимое это то, что я стал улавливать и вполне легко идентифицировать для себя эмоции окружающих. Эмпатия в действии, мини-детектор лжи, мне теперь нельзя было улыбаться, скрывая в своей душе злобу. Я теперь знаю, кто и как к кому относится по-настоящему! Ну, по крайней мере простых смертных я читал как открытую книгу, чего, увы, не мог сделать с магом, так как что для меня, что для Десмоса злополучный стандарт магической защиты леди Десты был непреодолимым барьером. Кстати, и слава богу, что у вампира в свое время не хватило знаний и умений сломать меня.
— Граф, а управлять человеком можно подобным образом? — Мы по-прежнему совместно тряслись на одной телеге по ухабам раскисшей дороги.