Тэлли взяла Зейна за руку, остановила скайборд и зашептала:
— Значит, у нас мало времени. Он ведь может пригласить Шэй на беседу хоть завтра.
Зейн шумно выдохнул.
— Ты должна успеть поговорить с Шэй. Скажи ей, чтобы она перестала наносить себе раны.
— О. Блеск. А если она и разговаривать не захочет?
— Скажи ей о побеге. Скажи, что мы раздобудем для нее настоящее лекарство.
— Побег? Это как?
— Мы просто убежим, и все. Сегодня ночью, если получится. Я соберу все необходимое, а ты предупреди других «кримов», пусть приготовятся.
— А как насчет этого?
У нее даже не было сил поднять руку, но Зейн и так понял, что она имеет в виду.
— Мы их снимем. Сегодня вечером. Я задумал одну штуку.
— Какую штуку, Зейн?
— Пока не могу сказать. Но дело верное, просто это немножко рискованно.
Тэлли нахмурилась. Они с Зейном уже перепробовали все инструменты, какие только могли прийти в голову, а на браслетах им не удалось сделать ни царапинки.
— Ты о чем?
— Вечером покажу, — процедил Зейн сквозь зубы.
Тэлли сглотнула ком, сжавший горло.
— Знаю я твое «немножко рискованно».
Зейн устремил на нее пристальный взгляд через защитные очки. Его золотые глаза казались тусклыми, лицо было бледным и осунувшимся.
— Ты лучше подружку вытащи, — с усмешкой проговорил он. — Ей помощь нужна.
Тэлли не выдержала его взгляда и усмешки и отвернулась.
ПРЕСС
Мастерские располагались довольно далеко от больницы, ниже по течению, где в реку впадал приток. Посреди ночи токарные станки, верстаки и приспособления для отливки стояли без дела. Только в дальнем конце помещения горел свет — там одинокая зрелая красотка занималась стеклодувными работами.
— А тут не жарко, — заметила Тэлли, наблюдая за облачками пара, срывающимися с ее губ, на фоне красных огоньков аварийного освещения.
За то время, пока они с Зейном готовили «кримов» к побегу, дождь прекратился, но воздух все еще был сырым и холодным. Даже внутри мастерской Тэлли, Фаусто и Зейн поеживались, хотя и были одеты в зимние пальто.
— Обычно тут жарят муфельные печи, — сказал Зейн. — И некоторые из этих машин тоже греются до чертиков. — Он указал направо и налево. Мастерская с двух сторон была открыта всем ветрам. — Зато такая классная вентиляция несовместима с умными стенами.
— Понятно.
Тэлли плотнее закуталась в пальто и сунула руку в карман, чтобы включить обогрев.
Фаусто указал на какое-то приспособление, похожее на большой пресс.
— Слушайте, а я помню: я на такой штуковине работал. В уродской школе, на уроках промышленного дизайна. Мы делали подносы для еды, а потом катались на них с горки, как на санках.
— Я поэтому и взял тебя сюда, — сказал Зейн и первым зашагал по бетонному полу.
Нижняя часть станка представляла собой металлический стол, сплошь состоящий из крошечных чешуек. Над столом нависала такая же по размеру металлическая плита.
— Что? Ты хочешь воспользоваться штамповочным прессом? — Фаусто вздернул брови.
Зейн до сих пор не говорил ему и Тэлли, что задумал, но при виде массивного станка в душе девушки зашевелилось нехорошее предчувствие.
И его название ей тоже не понравилось.
Зейн поставил на пол ведерко для шампанского, из которого выплеснулось немного ледяной воды. Затем он вытащил из кармана карту памяти и сунул ее в щель считывающего устройства станка. Станок ожил, засветился огоньками. Под ногами у Тэлли ощутимо завибрировал пол. По столу прошла рябь. Металл словно пробудился, вдруг сделался жидким и живым.
Когда все немножко утихло, Тэлли более внимательно рассмотрела поверхность штамповочного стола. Крошечные чешуйки оказались кончиками тонких стержней, которые можно было выдвигать и убирать, чтобы придавать изделиям разную форму. Она провела пальцами по столу — но на ощупь кончики стержней сливались друг с другом, образуя ровную поверхность.
— Для чего этот станок?
— Чтобы штамповать разные штуки, — ответил Зейн.
Он нажал на кнопку, и стол снова ожил: в его середине возникло несколько крошечных симметричных холмиков. Тэлли заметила, что на верхней части штамповочного пресса появились соответствующие вмятины.
— Эй, да это же тот самый поднос! — воскликнул Фаусто.
— Конечно. А ты думал, я забыл? На них было так здорово кататься с горки! — радостно заявил Зейн.
Он вытащил из-под станка лист металла и аккуратно уложил на стол.
— Ага, — кивнул Фаусто. — Я все думал: почему не наладят массовое производство.
— Это было бы слишком умно, — отозвался Зейн. — Но готов поспорить: каждые несколько лет кто-нибудь из уродцев заново изобретает эти «санки». Осторожнее. Сейчас включу.
Тэлли и Фаусто поспешно сделали шаг назад.
Зейн ухватился за рукоятки по обе стороны от стола и одновременно нажал на них. Станок на секунду заворчал и неожиданно пришел в движение. Верхняя часть опустилась на нижнюю с оглушительным лязгом. Звук эхом пронесся по мастерской, и у Тэлли еще звенело в ушах, когда «челюсти» штамповочной машины медленно раскрылись.
— Классно, правда? — спросил Зейн и поднял со стола лист металла, преображенный в результате удара.
Теперь лист походил на обеденный поднос с отделениями-вмятинами для салата, главного блюда и десерта. Поворачивая поднос в руках, Зейн провел пальцем по бороздкам снизу.
— По хорошему сухому снегу на такой штучке можно выдать хоть тысячу километров в час.
Фаусто побледнел.
— Не получится, Зейн.
— Почему?
— Тут слишком серьезная система безопасности. Даже если бы тебе удалось одного из нас…
— Ты шутишь, Зейн? — вскричала Тэлли. — Даже не думай совать туда руку! Пресс тебе ее оттяпает и не подавится!
Зейн только улыбнулся.
— Да я и не собирался. Как верно сказал Фаусто, тут слишком строгая система безопасности.
Он вынул карту памяти из слота и вставил другую. Стол снова завибрировал, и с краю образовалось что-то вроде горного хребта — или острых зубов. Зейн пристроил в эти «челюсти» свое левое запястье.
— В перчатке видно плохо, но на самом деле, если положить руку вот так, то пресс скусит часть браслета.
— А если он промахнется, Зейн? — горячо возразила Тэлли.
Она с трудом сдерживалась, чтобы не повысить голос. Браслеты, как обычно, были спрятаны под пальто и перчатками и замотаны шарфами, но спор могла услышать красотка в дальнем конце мастерской.
— Пресс не промахивается, он работает предельно четко. На нем можно детали для хронометра штамповать.
— Все равно ничего не получится, — заявил Фаусто и положил пятерню на стол. — Включай.
— Да понимаю я, — процедил сквозь зубы Зейн, взял за рукоятки и сжал их.
— Да вы что! — в ужасе воскликнула Тэлли, но пресс не дрогнул.
По краю зажглась цепочка желтых огоньков, и тоненький синтезированный голосок произнес:
— Отойдите подальше, пожалуйста.
— Этот станок чувствует присутствие человека, — объяснил Фаусто. — Он реагирует на тепло тела.
Тэлли облизнула пересохшие губы. Ее сердце бешено колотилось. Фаусто убрал руку со штамповочного стола.
— Не делай так больше! — выпалила Тэлли.
— Ладно, допустим, ты придумал, как обдурить станок. И что толку? — продолжал Фаусто. — Чтобы перекусить твой браслет, нужно долбануть по нему с такой силой, что и от руки ничего не останется.
— Нет. При скорости пятьдесят метров в секунду все получится. Смотрите. — Зейн наклонился к столу и провел пальцем по выдвинутым стержням. — Эти зубчики либо перережут браслет, либо прикусят его так, что угробят всю начинку. И тогда наши кандалы превратятся в обычные побрякушки.
Фаусто наклонился к штамповочному столу, чтобы посмотреть получше. Тэлли отвернулась — она просто не могла смотреть, как ребята бесстрашно суют головы в металлическую пасть. Она перевела взгляд на женщину-стеклодува. Та, похоже, не слышала безумной троицы юных красавцев. Спокойно и невозмутимо она поворачивала комок стекла в пламени небольшой печи.
Тэлли пошла в ту сторону, где работала женщина. Отойдя на такое расстояние, что ее не могли услышать Зейн и Фаусто, она размотала шарф на запястье и обнажила браслет.
— Позвони Шэй.
— Она недоступна. Сообщение?
Тэлли ругнулась, но сказала:
— Да. Послушай, Шэй, я знаю, что это мое восемнадцатое сообщение за сегодняшний день, но ты должна ответить. Прости, что мы подглядывали за вами, но…
Тэлли не знала, что еще сказать. Ведь ее могли подслушивать надзиратели, — а может быть, и чрезвычайники тоже. Как же объяснить, что она с друзьями собирается бежать из города этой ночью?
— Но мы боялись за тебя. Ответь мне, как только сможешь. Нам надо поговорить… с глазу на глаз.
Тэлли закончила послание и снова обернула руку шарфом. «Резчики», то есть Шэй, Хо и Тэкс, решили поиграть в прятки и не отвечали ни на звонки, ни на сообщения. Должно быть, Шэй пришла в ярость из-за того, что Зейн и Тэлли шпионили за ее тайным ритуалом. Оставалось только надеяться на то, что кто-нибудь из «кримов» разыщет Шэй и ее приятелей и расскажет им о плане ночного побега.
Тэлли и Зейн всю вторую половину дня занимались подготовкой к предстоящему побегу. «Кримы» собрали вещи в дорогу и рассыпались по всему острову, чтобы тронуться в путь сразу же после получения сигнала из мастерской — сигнала о том, что Тэлли и Зейн свободны.
Женщина закончила нагрев стекла, вынула полурасплавленный ком из печки, подцепила его длинной тонкой трубкой и стала дуть в нее, придавая стеклянному пузырю причудливую форму. Тэлли неохотно отвернулась от завораживающего зрелища и вернулась к штамповочному прессу.
— Но как же с системой безопасности? — спросил Фаусто.
— Я могу избавиться от тепла, излучаемого моим телом.
— Каким образом?
Зейн пнул ногой ведерко для шампанского.
— Подержу руку тридцать секунд в ледяной воде, и она станет холодной, как кусок металла.
— Да, но твоя рука — это все-таки не кусок металла! — воскликнула Тэлли. — И моя рука тоже! В этом вся проблема.
— Послушай, Тэлли. Я не прошу тебя первой сделать это.
Она покачала головой.
— Я вообще ничего делать не буду, Зейн. И ты тоже.
— Она права. — Фаусто смотрел на металлические зубья, торчащие из штамповочного стола, и их зеркальное отражение на крышке пресса. — Ты, конечно, молодец, крутую пасть соорудил, но совать туда руку — чистой воды безумие. Если просчитаешься хотя бы на сантиметр, пресс ударит по кости. Нам про это говорили на уроках труда. Ударная волна распространится вверх по руке, сотрясая и круша все на своем пути.
— Послушай, если выйдет промашка, мне все поправят, и я буду как новенький. Но промашки не будет. Я даже подготовил отдельный профиль для тебя, Тэлли, — сообщил Зейн и показал ей другую карточку памяти. — Ведь твой-то браслет меньше.
— Если что-то не получится, тебя не приведут в порядок, — тихо проговорила Тэлли. — Даже в городской больнице не смогут восстановить размозженную руку.
— Не размозженную, а разжиженную, — поправил ее Фаусто. — Твои кости расплавятся, Зейн. От удара они превратятся в кисель.
— Послушай, Тэлли, — сказал Зейн, наклонился и вынул бутылку шампанского из ведерка. — Мне тоже не хотелось этого делать. Но сегодня утром у меня был приступ, помнишь?
Он откупорил бутылку, пробка с хлопком вылетела из горлышка.
— Что-что у тебя утром было? — переспросил Фаусто.
Тэлли покачала головой.
— Нужно придумать что-то другое.
— Времени нет, — отрезал Зейн и сделал глоток из бутылки. — Ну что, Фаусто, поможешь мне?
— О какой помощи ты говоришь? — нахмурилась Тэлли.
— Крышку пресса можно опустить только двумя руками, — пояснил ей Фаусто. — Это тоже придумано для безопасности, чтобы никто нечаянно не проштамповал себя, сунув пальцы под пресс. Нужно, чтобы кто-то другой нажал на рукоятки. — Фаусто строптиво сложил руки на груди, глядя на Зейна. — На меня не рассчитывай.
— Я тебе тоже помогать не стану! — заявила Тэлли.
— Тэлли, — со вздохом проговорил Зейн, — если сегодня ночью мы не удерем из города, мне придется под этот пресс голову положить. Головные боли у меня теперь каждые три дня, и с каждым разом становятся все хуже. Нам надо уходить.
Фаусто нахмурился.
— О чем это вы говорите?
Зейн повернул голову и посмотрел на него.
— Со мной что-то не так, Фаусто. Вот почему нам надо бежать сегодня. Мы думаем, что мне могут помочь новодымники.
— Зачем они тебе нужны? Что с тобой не так?
— Не так со мной то, что я вылечился.
— Не понял?
Зейн сделал глубокий вдох.
— Понимаешь, мы приняли лекарство…
Тэлли простонала и отвернулась, понимая, что рухнул еще один барьер. Сначала Шэй, теперь — Фаусто. Еще немного — и все «кримы» узнают про лекарство. Но тогда тем более нужно бежать из города как можно скорее, с каким бы риском это ни было связано.
Тэлли с тоской перевела взгляд на женщину-стеклодува. Зейн продолжал объяснять Фаусто, что произошло с ними за последний месяц: лекарство, нарастающая просветленность, мучительные головные боли Зейна.
— Значит, Шэй была права насчет вас! — воскликнул Фаусто. — Вот почему вы теперь совсем другие…
Тэлли рассказала их историю одной только Шэй, но все «кримы» наверняка заметили перемены и гадали, что произошло. Всем хотелось обрести загадочную ясность мысли, которая появилась у Тэлли и Зейна. Теперь, когда и Фаусто узнал, что для этого достаточно всего-навсего принять капсулу с лекарством, возможно, идея Зейна сунуть руку под пресс уже не кажется ему совсем уж дикой.
Тэлли вздохнула. Может быть, не такая уж и безумная это затея. Ведь она сама, Тэлли, не далее как сегодня утром не решалась отвезти Зейна в больницу и торчала вместе с ним под дождем, теряя драгоценные минуты и рискуя его жизнью. А сейчас речь шла всего лишь о руке, а не о жизни.
Во рту у нее пересохло. Как сказал Фаусто? Что кости разжижатся?
Стеклянный пузырь на конце стеклодувной трубки увеличился и начал обрастать маленькими шариками, необыкновенно хрупкими на вид. Разбей их — и уже не склеишь. Женщина обращалась со своим произведением очень осторожно: бывают вещи, которые не починить.
Тэлли вспомнила Эза, отца Дэвида. Доктор Кейбл пыталась стереть его воспоминания, и эта процедура убила Эза. Сознание человека еще более хрупко, чем его рука. А ведь никто и понятия не имеет, что сейчас происходит у Зейна в голове…
Она опустила взгляд и посмотрела на свою левую руку в теплой перчатке, медленно согнула и разогнула пальцы. Хватит ли ей храбрости сунуть руку в металлические челюсти пресса? Может быть, и да…
— А ты уверен, что мы сумеем разыскать новых дымников? — спросил Фаусто у Зейна. — Я думал, их уже давно никто не видел.
— Уродцы, с которыми мы встретились сегодня утром, говорят, что дымники, скорее всего, вернулись. Есть кое-какие признаки.
— И они смогут вылечить твою голову, чтобы не болела?
Тэлли уловила в голосе Фаусто знакомые по опыту нотки: он словно бы проговаривал все вслух нарочно, чтобы убедить себя. Еще чуть-чуть — и он согласится включить пресс. И, если подумать, у них и правда не было выхода, кроме этой, пусть и жуткой, затеи. Где-то в лесной глуши, посреди руин, живут те, кто может вылечить Зейна, и если он не доберется туда, он погиб. И если выбирать между верной гибелью и риском потерять руку…
Тэлли обернулась и объявила:
— Я сделаю это. Я возьмусь за рукоятки.
Фаусто и Зейн изумленно уставились на нее, но Зейн тут же улыбнулся.
— Хорошо. Мне будет спокойнее, если это будешь ты.
Тэлли облизнула пересохшие губы.
— Почему?
— Потому что я доверяю тебе. Не хочу дрожать от страха.
Тэлли вдохнула поглубже и постаралась прогнать подступившие слезы.
— Ну… типа, спасибо.
Наступила тягостная пауза.
— Ты уверена, Тэлли? — наконец осведомился Фаусто. — Я могу взять это на себя.
— Нет. Это должна сделать я.
— Ну все, хватит тянуть.