- А мама?
- Мама любила меня. Она всегда говорила, что ее сын по-настоящему талантлив и станет великим художником. Втайне от отца покупала мне холсты и краски только для того, чтобы я мог рисовать. Отец видел это, но молчал. Он был слишком погружен в свои дела, чтобы замечать нас. Мама переживала из-за того, что мы не ладим с отцом, но сделать ничего не могла. Слишком хорошо видела то, что мы с ним разные. Но она любила нас обоих такими, какими мы были. Когда я объявил о своем решении уехать в Париж, она все поняла. Кто-то из нас должен был уехать. Отец тоже все понял и заявил, что лишает меня наследства. Наверное, он хотел меня этим напугать, не знаю. Но это еще больше подстегнуло уехать. Больно было только оставлять маму одну.
- А почему ты решил поехать именно в Париж?
- Все мои друзья перебрались в Рим, но мне там никогда не нравилось. Меня всегда манил Париж. Понимаешь, это сложно объяснить, но я с детства знал, что должен приехать сюда. Для меня Франция всегда ассоциировалась с искусством, к которому я бессознательно тянулся. И вот когда мне исполнилось восемнадцать, я уехал из Италии и перебрался в Париж. Первые несколько месяцев у меня не было постоянного жилья, ел один раз в несколько дней. Сначала перебивался случайными заработками, а потом судьба свела меня с одним художником по имени Тино, он, как и я, был итальянцем. Тино посоветовал мне начать рисовать портреты на улице и предложил вместе снимать студию. Постепенно мои дела наладились, но неожиданно я узнал, что умерла мама. Мы с ней часто созванивались, но однажды я не смог до нее дозвониться. Телефон был недоступен. Я сразу начал обзванивать всех знакомых, которые могли что-то знать о ней. И только соседка рассказала, что мама умерла два дня назад от инсульта.
- И отец тебе ничего не сказал?
- Нет. Он провел ее похороны без меня. Знаешь, я до сих пор виню себя в ее смерти. Мне не нужно было уезжать, ведь у нее всегда было слабое сердце. Оно просто не выдержало разлуки … Мама слишком сильно любила меня.
Здесь мой художник замолчал. Он устремил свой взгляд в небо, как будто увидел там профиль своей матери. Я же, наоборот, опустила глаза в пол и незаметно смахнула набежавшие слезинки. Казалось, что и у меня возник образ его мамы. Доброе лицо с широкими скулами и такими же, как у Флорана теплыми карими глазами. Да, наверное, она была именно такой…
- Я оставил на могиле букет ее любимых ирисов, - наконец, продолжил Флоран. - Теперь уже ничего не держало меня в Италии, и Париж окончательно стал домом. Здесь меня свела судьба с другими художниками и, наконец, я почувствовал себя не таким одиноким. Знаешь, человеку очень важно знать, что у него есть единомышленники, которые всегда поймут его и поддержат.
- Да, это точно, - я с трудом сдерживала слезы.
- Ну, вот, моя история все-таки испортила тебе настроение, - улыбнулся Флоран и наклонился ко мне.
Он провел тыльной стороной ладони по моей щеке, и даже от этого простого прикосновения у меня перехватило дыхание. Я прикрыла глаза, потому что чувствовала, так нужно сделать. Флоран всегда целовал очень нежно, переходя от уголков губ к их середине. Но в его поцелуе в то же время ощущалась настойчивость.
Он никогда не боялся просто взять и поцеловать меня без прелюдий. Это могло произойти и на оживленной улице, и когда мы были одни в его студии. Мог поцеловать и когда мы разговаривали, и когда молчали. Но каждый раз его поцелуй для меня был незабываем, и неважно, целовал ли он мои губы, лицо или руки.
Флоран привез меня к отелю как обычно глубоко за полночь. В те дни я спала максимум четыре часа в сутки, потому что у нас был ранний подъем. Но я не обращала внимания на недосып и совсем не чувствовала усталости. День проходил в долгих экскурсиях, а весь вечер и часть ночи я проводила с Флораном. Какой уж тут сон?
- Спокойной ночи, мой ангел, - Флоран поцеловал меня на прощание.
- Спокойной ночи, - ответила я.
Мой художник надел шлем и, послав мне воздушный поцелуй, скрылся в темноте парижской ночи. Я немного задержалась на улице, чтобы проводить его взглядом. Скорее бы завтра! Тогда мы снова будем вместе.
Я пробиралась в отеле по уже знакомому мне маршруту. Еще ни разу он не давал сбоев. Постояльцы мирно спали, а персонал разошелся по домам. В отеле было очень тихо, и я шла уже совершенно спокойно, не боясь быть кем-либо замеченной.
В голове витали мысли о Флоране, и мне было безумно хорошо. Еще никогда в жизни я не чувствовала себя настолько счастливой! Кажется, я говорила, что не бывает любви с первого взгляда? Это не так! Все бывает, уж поверьте мне. Теперь я точно знаю, что это за зверь – любовь…
- Варя?
Я остановилась посередине коридора как вкопанная. Не узнать этот голос я не могла.
- Здравствуйте, Татьяна Ивановна, - я резко обернулась, пряча сумку за спиной.
Благо в коридоре царил приятный полумрак, а преподавательница находилась от меня на приличном расстоянии. К тому же она была без очков, а со зрением у нее всегда были проблемы. Так что навряд ли она могла заметить, что я не в сорочке, а в платье. Но мне все равно стало страшно.
- Ты чего не спишь? – женщина прищурилась.
- Да вот… Водички захотелось, - соврала я.
- Ну, хорошо. Попей и ложись спать! Завтра у нас насыщенный день, - улыбнулась Татьяна Ивановна.
И лишь когда она скрылась в своей комнате, я смогла спокойно выдохнуть. Чуть не попалась! На миг почувствовала себя школьницей, прогулявшей урок. Ну, раз в школе у меня такого не было, хоть сейчас почувствую, каково это.
На всякий случай огляделась по сторонам и ускорила шаг. Тихонько открыла комнату своим ключом. Катька уже давно спала, отвернувшись к стенке. Я быстро приняла душ и тоже легла в кровать. Натянула одеяло по самые уши и закрыла глаза. Нужно заснуть, так скорее настанет новый день. Инцидент с преподавательницей быстро забылся, как только я представила лицо моего художника. Ради него я совершаю глупости и нарушаю правила. И совсем об этом не жалею.
Чуть позже Флоран познакомил меня со своим другом, Тино. С тем самым, который помог моему художнику на первых порах в Париже. Тино оказался рослым загорелым брюнетом. Если бы я увидела его на улице, то скорее подумала, что он грузчик, но никак не художник.
По-французски Тино говорил с сильным акцентом, которого я никогда не чувствовала у Флорана. В своей студии Тино показывал мне картины, на которых он изображал в основном какие-то нереальные пейзажи других планет. Он любил яркие краски, что придавало картинам грубость и простоту. Невольно я сравнивала эти картины с творчеством Флорана. Мой художник любил приглушенные нежные тона, лишь иногда разбавляя яркими штрихами. Но это не мешало им дружить и находить общие темы для разговора.
В тот вечер мы сидели в студии Тино и пили красное вино. Я никогда не злоупотребляла алкоголем, но это вино можно было пить, как обычный виноградный сок. И чем больше я пила, тем сильнее ощущала приятную расслабленность во всем теле.
- Так ты из России? – спросил меня Тино.
- Да, а ты был там?
- Проездом. В своей жизни я много где побывал!
- Он был даже на Мадагаскаре, хотя думаю, что просто врет, - улыбнулся Флоран.
- И ничего не вру, - рассмеялся Тино, ничуть не обидевшись. - Даже Японию посетил, между прочим! Но там слишком скучно для меня. А в России мне понравилось, там девушки красивые!
Тино подмигнул мне, на что я лишь застенчиво улыбнулась. Тут же ладонь Флорана легла на мою руку. Как будто этим он хотел показать другу, чтобы тот не увлекался. Тино тут же все понял и начал рассказывать нам о своей поездке на какие-то острова. Рассказывал так увлеченно, что даже мне показалось, что он привирает.
- В Чили я познакомился с одной девушкой. Ну, и красотка же была! Черные густые волосы, большие темные глаза, фигурка просто загляденье! Я уже, было, хотел жениться на ней, но ее отец был против. Бегал за мной по деревне со своим ружьем, - громко смеялся Тино.
- Почему с ружьем? – удивилась я.
- Оказалось, что он не любит итальянцев. А я не готов отказаться от своей Родины даже за такую красотку, как Габриэлла, - объяснил Тино.
- Вроде же Габриэлла была из Англии? И там ты тоже чуть было не женился на ней, но она неожиданно сбежала с другим? – улыбнулся Флоран.
- Это была другая Габриэлла, - отмахнулся его друг. – Просто мне везет на это имя, вот и все! А я уже рассказывал, как поехал на Тибет и чуть было не стал монахом?
- Нет! Ты что, правда, хотел уйти в монастырь? – моему изумлению не было предела.
- Тино и дня не способен прожить без женщин, - Флоран сделал глоток вина.
- Что верно, то верно, - Тино не мог не согласиться. – Я это понял перед самым постригом. Мне уже подготовили кэсу и собрались побрить налысо, но я вовремя опомнился и сбежал. Все-таки жизнь без женщин невозможна! Вы – наша радость и боль. Пусть люди говорят, что угодно, но я, ребята, скажу точно: любовь позволяет нам хоть ненадолго почувствовать настоящий вкус жизни. Без нее все было бы пресно, как без соуса в пасте. Да, истинная любовь приходит не ко всем, но тот, кому посчастливилось ее испытать – прожил стоящую жизнь!
Эти слова запали мне в душу навсегда. Тино замолчал и потянулся к бокалу, а я посмотрела на Флорана и увидела на его лице счастливую улыбку. Значит, не только меня тронули слова его друга.
Через некоторое время Тино вспомнил о каком-то неотложном деле, и мы с Флораном оставили его. Время уже близилось к полуночи, и мне нужно было возвращаться в гостиницу. Но только мы с моим художником вышли на улицу и сделали пару шагов, как вдруг неожиданно грянул гром и пошел дождь. Мое тело съежилось от холода, даже недавно выпитое вино не могло помочь мне согреться.
- А я люблю дождь, - вдруг сказал Флоран.
Я обернулась к нему и увидела, что он стоит, широко раскинув руки и подставляя дождю лицо. Он блаженно улыбался, казалось, что ему нравится вот так стоять и мокнуть! А вот мне в тот момент было совсем не до шуток.
- Что ты делаешь? Заболеешь же! – воскликнула и взяла его за руку. - Пойдем скорее под навес!
- Зачем? – улыбнулся Флоран и обнял меня.
У него всегда были холодные руки. Но вот что странно, тогда, под дождем, от его объятий мне стало тепло. А затем его большой палец коснулся моей нижней губы и приоткрыл ее для сладкого поцелуя.
Поначалу я пыталась противиться и завести моего художника в какое-нибудь укрытие, но потом мне уже стало все равно. Чувства захлестнули меня настолько, что я забыла обо всем на свете. Мы целовались под дождем, и казалось, что я нахожусь в каком-то красивом фильме про любовь. Дождь беспощадно хлестал, мы оба промокли до нитки, но никак не могли остановить поцелуй.
- Я люблю тебя, - шумно выдохнул мой художник.
Тут же у меня кольнуло где-то в области сердца. Я сильнее вцепилась в плечи Флорана и подняла на него испуганный взгляд. На меня ласково смотрели огромные карие глаза, и казалось, что время остановилось. Его признание настолько взбудоражило мою чувствительную юную натуру, что я задрожала. То ли от счастья, то ли от холода, сама не могла понять. И только когда его тонкие пальцы сильнее сжали мою талию, я смогла ответить:
- Я тоже люблю тебя…
- Никогда еще не встречал такой девушки, как ты, - сказал Флоран, прижимаясь своей щекой к моей. - Настолько чистой и прекрасной… Скажи, с какой ты планеты?
- Я с планеты Земля, как и ты, - мои губы легонько касались его кожи.
- Нет, этого не может быть. Ты ангел… Ты спустилась с небес, чтобы быть со мной, да?
- Да… Я хочу быть с тобой… - прошептала я и начала гладить его мокрые от дождя волосы.
- Je t’aime… - тихо сказал мой художник.
Глава 8
За два дня до отъезда я возвращалась в номер, когда на часах уже было далеко за полночь. В это время портье за стойкой как обычно играл в телефоне, а остальной персонал попрятался по своим каморкам. Поэтому я осторожно прошмыгнула к лестнице и, бесшумно ступая по паркету, дошла до двери номера. Катька в это время уже должна была спать, поэтому я осторожно достала из сумочки ключи. Но только стоило вставить их в замочную скважину, как я вдруг почувствовала, что ручка начала проворачиваться сама.
- Здравствуйте, Татьяна Ивановна… - испуганно сказала я, увидев в номере нашу преподавательницу.
Всегда добрая и понимающая она сейчас выглядела без преувеличения грозной. Ее ласковые голубые глаза горели возмущением, а губы сжались от негодования. За спиной у нее стояла Катька, которая выглядела уж чересчур расстроенной. Она виновато развела руками, мол: «я не смогла ничего сделать, извини».
- Здравствуйте, Варвара, - сухо и официально сказала Татьяна Ивановна. – Проходите.
Я вошла в комнату, опустив глаза в пол. Первый раз в жизни меня ругал преподаватель. Раньше такого никогда не было. Я всегда была послушной и прилежной ученицей, к которой у учителей никогда не было претензий. А сейчас почувствовала себя двоечницей. И поэтому не знала, как себя вести.
- Где ты была? – задала вопрос Татьяна Ивановна.
- Гуляла, - честно сказала я.
- Ты должна была вернуться в гостиницу в восемь часов вечера.
- Знаю.
- И почему ты заявляешься только сейчас, когда на часах два ночи? – начала повышать голос Татьяна Ивановна.
- Простите. Я виновата.
- Конечно, виновата! Варвара, я ожидала такого от кого угодно, но только не от тебя!
От этих слов мне стало еще больше стыдно. Но я продолжала молчать.
- С кем ты гуляла? – строго спросила Татьяна Ивановна.
- С другом.
- Что еще за друг?
- Он местный художник…
- Что? Художник? Господи, да ты с ума сошла! Что я потом скажу твоим родителям, если что-то случится? Значит так, все, никаких художников!
- Но Татьяна Ивановна, он…
- Никаких художников! – повторила возмущенная женщина. - У нас есть распорядок дня, и он един для всех! А теперь для тебя у меня будет особая программа! В свободное время ты будешь писать отчет о музеях Парижа! Это не обсуждается! Спокойной ночи!
Громко хлопнула дверь, и в комнате повисла тишина. Я бессмысленно смотрела перед собой, пытаясь переварить услышанное. Первый раз в жизни меня наказали за проступок. И наказали так жестоко. Ведь я уже понимала, что не могу прожить без Флорана даже один день.
- Ты не сильно расстроилась? – вдруг услышала голос Катьки.
Я подняла на подругу глаза. И что-то в ее взгляде насторожило. Чересчур уж сочувственно она смотрела, что было на нее не похоже. Обычно если что-то случалось, Катька всегда старалась поддержать добрым словом, подбодрить, заставить смеяться. А сейчас мне казалось, что еще чуть-чуть и она сама заплачет. Но неискренне.
- Все нормально, - каким-то чужим голосом ответила я.
- Варь, а может, тебе, правда, не стоит видеться с этим художником? Тем более что мы скоро уезжаем.
- Да, наверное, ты права.
Но мои слова были полной противоположностью тому, что было в мыслях на самом деле. Просто почему-то мне не хотелось говорить об этом Катьке. А она больше ни о чем меня не спрашивала.
И только когда я поняла, что подруга заснула, зарылась носом в подушку и заплакала. Сердце разрывалось на части только от одной мысли, что больше не увижу Флорана. За эти полторы недели благодаря нему я узнала совершенно иную для себя жизнь.
Заливаясь слезами, я вдруг вспомнила, как несколько дней назад Флоран водил меня на выставку фотографии. Там мы увидели романтичные снимки Роберта Дуано, погуляли по извилистым улочкам вместе с Анри Картье Брессоном и оценили изящество откровенных фотографий Хельмута Ньютона. Флоран рассказывал мне также и о малоизвестных парижских фотографах, таких как Надар, Жан Анри Лартиг и Сара Мун. Мой художник говорил с присущей ему непринужденностью, но в то же время описывал чуть ли не каждую деталь снимка и часами рассказывать о ее значении. Я впитывала каждое его слово и чувствовала, что теперь хоть немного, но принадлежу к миру искусства.