- Гляди не опаздывай: я завтра с утра занят.
- Ладно. - Иван поковылял к носу. - В шесть вернусь.
Сергей спустился в кубрик. Сказал, усмехнувшись:
- Розыгрыш наш Ивану против шерсти: рыбачить пошел.
- Надоели вы мне, - вздохнула Еленка. - Все надоели. Для себя жить буду. Вот как. Для себя.
Сергей потушил свет, разделся, лег. В кубрике было тихо, только чуть поскрипывал борт, касаясь затопленной баржи. Сергей думал о том, как хорошо прошел вечер, и о том, какой серьезный и деловой разговор вел он, провожая парторга до дома. Завтра начнут ставить на катера рации: дело это поручено лично ему и…
- Спишь?… - странным приглушенным шепотом спросила вдруг Еленка.
Сергей спрыгнул с дивана…
Два дня Сергей только ночевал на "Волгаре": устанавливал на катерах передатчики, регулировал, налаживал связь. Он работал с азартом, умел подчинить людей своей веселой настойчивости. Дело, запланированное на неделю, провернул за двое суток, получил крупную премию, ходил победителем. Резко сократились холостые пробеги катеров.
А Иван жил молчком. Молчком работал, молчком ел, молчком курил на палубе. Он не заговаривал больше об уходе Сергея с катера, понимая, что уходить-то надо ему. Он проиграл эту молчаливую битву за первенство на "Волгаре" и, оставаясь капитаном, фактически был просто третьим лишним. И не было сил бороться. Просто - жил, и все. Тихо жил.
В воскресенье он надел выходной костюм, прихватил новую палку: шел к Сашку. Еленка вручила ему сверток с пойманной накануне рыбой, спросила, когда вернется.
- В семь, - сказал он. - Пойдете куда?
- Не знаю.
- Я к тому, что ногу ломит, - пояснил Иван. - Ломит с вечера. Как бы грозы не было.
- Да какая гроза! - засмеялся Сергей. - Барометр в диспетчерской на великой суши вторую неделю застрял.
- Мой барометр поточнее, - сказал Иван и полез из кубрика.
День был безветренным, сонным, белесым от зноя. С утра на пристани толпился народ: люди собрались в Юрьевец, но рейсовый запаздывал где-то вверху, в Красногорье. Мужчины прели в темных выходных пиджаках, поругивали пароходство, курили. Сергей из любопытства пошел узнавать, вернулся с рыжим капитаном и рыбинспектором.
- А народ-то зря на пристани топчется: рейсового не будет. В Красногорье винт о топляк сломал, при мне диспетчер звонил.
- Ну, Сергей, на тебя вся надежда, - улыбнулся рыжий. - Не срывай нам мероприятия.
- Ты что, капитан? Это тебе не по нашим дебрям ходить: там, в Юрьевне, документы нужны.
- А ты к пристани не швартуйся - и документов никто не спросит.
- Деньгу можно зашибить немалую, - понизив голос, сказал инспектор. - Гляди, сколько рублей на берегу мается.
- Деньги само собой, - нажимал капитан. - Главное - людям помочь: выходной пропадает.
- Это верно… - заколебался Сергей.
- Ой, Сережа, не соглашайся, - вмешалась Еленка. - Нельзя так, не положено! И Иван Трофимыч не позволит.
- Ну, на Трофимыча-то я облокотился, - усмехнулся Сергей. - А вот если в Юрьевце засекут…
- Не засекут, - убеждал капитан. - В Ямском долу отшвартуешься, я проведу.
- Там, между прочим, совхозный сад, - сладко причмокнул инспектор. - Вишни уродились дай бог!…
- Без штанов с этой вишней останетесь, - сердито сказала Еленка: боялась, что Сергея уговорят. - Собаки - как лошади.
- У Лешки все собаки знакомые! - захохотал капитан. - Уж как-нибудь, хозяйка, корзиночку сообразим.
- Уговорил! - крикнул Сергей, заметно волнуясь от принятого решения. - Уговорил, рыжий черт! Командуй погрузку!…
Насажали полный катер. Женщины и дети разместились внизу, где сердитая разнаряженная Шура с нефтянки отвоевала полдивана. Мужчины толпились на палубе, набились в рубку, торчали под окнами: Сергей с трудом видел фарватер.
Капитан нахально собирал деньги: два рубля с взрослого, рубль - с ребенка. Ворчали, но платили: не сидеть же на берегу, ожидая, пока починят рейсовый.
На носу голосисто пели Клава и Люся. На моторном люке обветренные плотовщики азартно рубились в "петуха". Еленка сидела с бабами в кубрике, болтала, настороженно встречая колючие взгляды Шуры.
Над разомлевшей рекой плыло марево. Тяжко было дышать, но "Волгарь" бежал ходко, и свежий ветерок сушил липкий, изнурительный пот.
С остановками одолев крутую лестницу, Иван нашел знакомый дом запертым. Покурил на скамейке у калитки и пошел назад, на берег, потому что идти больше было некуда.
Уже у лестницы он подумал, что своим внезапным появлением нарушит планы Сергея и Еленки. Вспомнил, как предупредительно собирала его Еленка к Сашку: теперь в этом он увидел одно нетерпение. Вспомнил и затоптался: идти на катер было нельзя.
Тогда он, обогнув причалы поверху, выбрался к реке на окраине возле развалин старой мельницы. Берег был пустынен. Иван снял пиджак и сел на бревно.
Против него торчали в небе клыки грейфера: Васин топлякоподъемник расчищал здесь дно. У борта стояла лодка, на палубе мелькал кто-то: Иван напряг зрение, с трудом угадал Васю. Видно, молодые собирались на берег или решили испытать новый мотор.
Иван никогда не завидовал ни молодости, ни здоровью, ни силе, но счастью завидовал. Выпадает же такой номер людям, какой выпал Васе и Лидухе. И любовь есть, и дружба, и время пожить, и детей воспитать, и женить их, и нянчить внуков, и спокойно, с достоинством рассчитаться за прошлое в окружении тех, с кем рядом прожил эту жизнь. Об этом и должно мечтать человеку, и завидовать этому не грех, потому что рожден человек для доброго труда и очень простой радости…
Он не обратил внимания на стрекот мотора, а когда очнулся, Вася уже заглушил движок, и лодка мягко ткнулась в берег.
- А мы глядим, кто это сидит? - весело крикнул Вася. - Лидуха вас первая узнала: глазастая она.
- Айда с нами, Иван Трофимыч, - предложила Лида.
- Да что вы! - Иван растерялся, встал, начал надевать пиджак. - Вы молодые, гуляйте, а я так…
- Шагайте в лодку, Иван Трофимыч, - сказал Вася, упираясь веслом, чтобы не сносило корму. - Покатаемся, рыбки половим: я удочки захватил.
- Рыбка-то есть, - улыбнулся Иван и поднял с песка пакет, - Сашку нес, да никого дома не застал.
Перебрались на острова. Ловили рыбу: просто так, для забавы. Собирали ягоды, искали грибы, но не нашли: стояла сушь, и хоть грибам по всем законам полагалось уже пойти, в этом году они запаздывали. Лида сварила уху, позвала обедать.
- Эх, выпить нечего! - вздохнул Вася. - Лидуха моя насчет этого кремень: иссохнешь, пока допросишься. Строга!…
- Это правильно, - тихо сказал Иван. - Вот что значит - жена. Ты, Василий, всегда слушай ее, держись за нее.
Ничего не сказал Иван особенного, но Вася и Лида услышали в этом что-то тревожное. Переглянулись, и Вася упрямо мотнул коротко стриженной головой.
- Скажу я, Лидуха.
- Не надо.
- Нет, скажу! - Вася бросил ложку, уперся взглядом в Ивана. - Надо честно, без обмана. Правду надо вам знать, Иван Трофимыч.
- Ой, зря!… - вздохнула Лида.
- Обманывает она вас, - твердо сказал Вася. - Еленка обманывает. С этим. С Сергеем.
- Знаю. - Иван еще ниже опустил голову.
Вася растерянно замолчал. Иван хлебал уху, не поднимая глаз и не чувствуя вкуса. Ныла, не переставая, перебитая давним осколком нога.
От чая он отказался. Лег на траву, закрыл глаза. За костром переговаривались шепотом, осторожно звякая посудой: считали, что он спит. А он думал о том, о чем уже все знали.
Холодный ветерок налетел неожиданно, зашуршав в камышах. Иван сразу очнулся. Сел, обеспокоенно обшарил глазами небо: на севере тяжело слоилось сухое рыжее марево.
- Собирайтесь, - сказал он, вставая. - Сейчас шквал ударит.
Втроем побросали вещи в лодку, поспешно расселись, Иван с силой греб, отводя от берега, Вася возился с мотором. Ветер то сникал, то снова прорывался, крепчая раз от разу. По реке пятнами разбегалась рябь…
Первый удар "Волгарь" принял в лоб, как только вышли на середину. Тупо сунулся в волну, не смог вовремя вынырнуть, и вода хлынула через борт. Девчонки с визгом посыпались к рубке.
- Ходче давай! - крикнул рыжий капитан. - Шквал идет.
Сергей до предела отдал сектор газа. Старенький движок с натугой выжимал обороты. Ветер бил в лицо, гасил скорость, прижимал нос к волне. Вода каталась по палубе.
Плотовщики побросали карты. Вытягивая шеи, с беспокойством поглядывали вокруг, прикидывали, сколько осталось до Юрьевца. Степаныч торопливо увязывал на корме корзины, накрывал их клеенкой, а ветер рвал ее из рук, и она флагом развевалась за катером.
- Давай обороты, Сергей, - бормотал рыжий. - До бури бы проскочить.
В кубрике смолкли женские голоса, только испуганно скулил ребенок. Волны ходили вровень с иллюминаторами.
- Тыр-пыр… - хмурился инспектор Лешка. - Тяжело идем.
- Насажали, - сквозь зубы сказал Сергей. - Говорил же…
В кармане у него лежали скомканные рубли, и ругать было некого. Он не боялся, но трезво оценивал опасность: катер не держал волны даже при максимальных оборотах.
- Баллов пять будет, - сказал капитан. - Как думаешь?
Сергей промолчал. Инспектор выглянул в дверь.
- Эй, девки, вниз ступайте. Мокро тут.
- Да-а, - протянула Люся. - Туда зайдешь - назад не выберешься.
Сергей глянул на щиток и не поверил собственным глазам: стрелка масляного манометра мертво стояла на нуле. Он тупо смотрел на нее, даже протер стекло пальцем: стрелка не шелохнулась. Рядом что-то бубнил капитан, Сергей не слушал: его вдруг бросило в жар. Он бессмысленно глянул на рыжего и рванул сектор газа на себя. Двигатель смолк.
- Ты что? - тихо спросил капитан. - Ты с ума сошел?
- Давление на нуле. - Сергей вытер пот. - Давай в мотор, Сашка.
Катер быстро терял ход. Волна швырнула его в сторону, развернула, положила на бок. Что-то с грохотом покатилось по палубе, в кубрике пронзительно закричали женщины.
- Держи к волне!… - крикнул капитан, скатываясь по трапу в моторное отделение.
- Баб не пускай!… - закричал Сергей, всем телом налегая на штурвал.
Женщины, толкая друг друга, с криком лезли по узкому трапу. Лешка спихивал их обратно, хрипло матерился, бил по рукам, рвал платья. А они, теснясь, все лезли и лезли, и от крика их Сергей не слышал голоса капитана из моторного отсека.
Катер заливало водой. Она хлестала в носовой трюм, переливалась в рубку, текла по трапу в кубрик. Ругался Степаныч: корзины смыло за борт, клубника моталась по волнам. Визжала Клавка, со страху взобравшись на крышу рубки.
Капитана швыряло из стороны в сторону в тесном и темном моторном отсеке. Дважды он налетал на раскаленный выхлопной коллектор, прожег новый пиджак, до крови рассадил руку. Вылез грязный, злой.
- Не нашел. Заводи!…
- Нельзя!… - кричал Сергей. - Двигатель запорем!…
Катер тяжело болтался на волнах. Сергей с огромным напряжением удерживал нос к волне.
- Моряк, твою мать!… - Капитан рванул Сергея от штурвала. - Пусти! Потопишь всех, сволочь!…
- Уйди!… - Сергей бросил штурвал, с силой ударил капитана в лицо. - Вон из рубки! Вон! Убью, гад!…
- Заводи мотор!…
Неуправляемый катер сразу же развернуло, положило на бок. Волна ударила в распахнутую дверь рубки, окатила Сергея, рыжего, Лешку. Дико кричали женщины в тесном кубрике. Лешка схватил капитана, оторвал от Сергея.
- Уходи!… - вытолкал из рубки, крикнул Сергею: - Ставь на волну! Носом на волну!…
И снова с остервенением, со злобой схватился с обезумевшими женщинами.
Шмыгая разбитым в кровь носом, Сергей кое-как выровнял тяжелый, залитый водой "Волгарь", огляделся.
Их снесло назад, к перекатам левого берега. По обе стороны торчали из пены шесты, обозначавшие мели. Волны катились через них, вздымали тучи песка, местами совсем обнажая дно.
Катер терял плавучесть. Неповоротливый и бессильный, он плохо слушался руля, ложился на волну. Пока еще Сергею удавалось ставить его на киль, но вот-вот должен был наступить момент, когда катер не успеет выпрямиться, его накроет, и тогда на поверхности останется только то, что само по себе способно плавать. Сергей дал горючее и включил стартер.
- Назад? - спросил Лешка. - Лучше не пробуй.
- На мель выброшу, - сказал Сергей. - Выброшу на мель, как-нибудь добредете до берега.
Он подождал волны, успел развернуть катер и на гребне ее пошел к берегу, дав двигателю максимальную нагрузку. Дно чиркнуло о песок, катер дернулся, и волна схлынула, оставив его на мели. Сергей заглушил мотор, махнул рукой Лешке:
- Выпускай.
Мокрые напуганные женщины повалили из кубрика. Кричали, плакали, метались по катеру, проклинали Сергея.
Катер болтался на волнах, то ложась на борт, то встряхиваясь, когда подходила волна. Люди цеплялись за железо, друг за друга: палуба качалась под ногами.
- Ну, миленок, погоди!… - кричала разлохмаченная, в разорванном на груди платье Шура. - Я так не оставлю! Я все напишу куда следует!…
Но паники не было. Плотовщики, Лешка и опомнившийся рыжий капитан быстро навели порядок.
- На берег надо, - сказал Лешка. - Если ветер усилится - перевернет катер.
- Идите. - Сергей безуспешно раскуривал мокрую сигарету. - Тут мелко. Линем свяжитесь - добредете.
- А тебе к рыбам захотелось? - тихо спросил инспектор. - Уйдем, катер полегчает и - хана. Через три дня всплывешь - глядеть страшно будет.
- Вот только - как дойдете?… - вслух размышлял Сергей, словно не слыша, что говорит Лешка. - Первому с багром надо…
- Ну, веди. Ты - длинный, волна не накроет…
Сергей, обвязавшись линем, первым прыгнул за борт. Волна швырнула к катеру, но он уперся багром, устоял. За ним попрыгали остальные, мужчины несли детей. Брели по грудь, оступались, падали, хлебали мутную воду: только песок хрустел на зубах.
Вылезли на крутой глиняный откос. Лешка и рыжий капитан пытались развести костер: сырые спички, что Лешка принес в кепке, не разгорались, гасли одна за другой. Женщины в кустах отжимали мокрые платья, кутали ребятишек. Плотовщик достал чудом сохраненную сухую папиросу, отдал Сергею:
- Держи, парень. Не знаю, как ты один назад дойдешь.
Сергей понял, что возвращаться придется. Буркнул, пряча вздох:
- Доберусь.
Он отдал недокуренную папиросу, взял багор.
- До людей дойдете - шумните там. Долго не продержимся.
- Будет сделано, парень.
Сергей на заду сполз с обрыва, побежал по мели, держа багор наперевес. Он бежал от отчаяния, чувствуя, что вот-вот, еще минута - и остатки решимости окончательно покинут его. Волны били в лицо, дно уходило из-под ног. Он падал, отплевываясь, поднимался, снова шел и снова падал. В двух шагах от катера его сбило с ног огромным раскоряченным пнем, затянуло под него, поволокло по грунту. В ужасе он бился под цепкими корнями, выпустил багор, но вылез, встал и, почти теряя сознание, уцепился за леер залитого водой "Волгаря". Прижался грудью к ржавому борту, закрыл глаза. Волны били в спину, перекатывались через голову, ноги подбрасывало, тянуло под киль, но теперь он был спасен и отдыхал, копя силы, чтобы взобраться на палубу.
Он не расслышал голоса, но почувствовал руки, которые тянули его вверх, на катер. Подняв голову, увидел Еленку: мокрые патлы, расцарапанное в кровь лицо, раскрытый в крике рот. Он кое-как взобрался на танцующую палубу, не смог встать и пополз по скользкому железу. Еленка тащила его за пояс, падала, когда сбивала волна, и все говорила и говорила, и он опять не слышал ее. В рубке он поднялся на ноги, и они плотно задраили дверь.
- Сережа! - Плача, она целовала его мокрое лицо. - Я знала, что вернешься за мной, что не бросишь!…
- Ну, ладно, - сказал он и сел на рундук, усадив ее рядом. Катер швыряло, и они катались, как ваньки-встаньки. - Ты чего с нами-то не пошла?
- Так ведь кубрик залило. Постели мокрые, хлеб, крупа - все мокрое. Пока прибралась - вы уж за борт попрыгали. Я испугалась сперва, а потом поняла, что вернешься, что не бросишь меня тут.