– Будем надеяться, что со мной ничего не случится, товарищ старший лейтенант, – просто и даже бодро ответил я.
– Напьешься как американец, – сказал Чубо.
– Разве что это!..
– Научи! – требовательно сказал старший лейтенант.
– Допуск!.. – напомнил я.
На меня, как я узнал от майора Варфоломеева, допуск по разрешению на работу с шифрами и программами, читающими их, оформляли заранее. Приятно было сознавать, что армейский порядок доверял мне больше, чем мой командир, и я имел полное право отказать старшему лейтенанту.
Он вздохнул, все понимая, и заявил:
– Да. Моего допуска тут не хватит.
Станиславский передал мне планшетник, который я сразу не сумел взять, потому что вытирал носовым платком руки, которые испачкал, когда таскал камни.
Письмо было коротким. Я быстро расшифровал текст, не интересуясь его содержанием, и сообщил Станиславскому о завершении работы.
Он умудрился прочитать сообщение за две секунды и заявил:
– Этого еще не хватало!
– Просят до ужина захватить американского президента? – наивно, совершенно невозмутимо спросил младший сержант.
– Это было бы не так сложно и опасно, как наше теперешнее положение. Первое. В грузинский погранотряд поступила просьба освободить от патрулей и нарядов участок границы с Чечней. Второе. Полковник Костатидос, телефонный номер которого мы переслали в Москву!.. Мы почти сорвали ему операцию по заражению диких кабанов вирусом африканской свиной чумы. Полковник обязал, как он выразился, русских бандитов помочь ему. Сейчас он выходит к миграционному маршруту кабанов. Вечером, как предполагается, животные двинутся в сторону России. Кабаны обычно передвигаются ночью, а днем пасутся там, где их свет застанет. Нас из Москвы просят задержать Костатидоса, потому что перекрыть границу не успевают. В горах низкая облачность, и помощь к пограничникам вылететь не в состоянии. Собственных сил у них мало, участок протяженный. Нашей стороной точно не определено, где именно кабаны уйдут в Россию. Однако Костатидос это, видимо, хорошо знает. Американцы два года следили за миграцией кабаньих стад, изучили маршруты. Эпидемия африканской свиной чумы призвана затруднить работу Олимпиады в Сочи. Костатидос идет с тремя русскими бандитами, на которых возложено задание. При них еще три бойца, вынужденно снятые с постов, и начальник службы охраны майор Хортия, тот самый, которому я назначил свидание во Владикавказе. По всей вероятности, они будут выходить к границе с Чечней. То есть пройдут мимо нас. Значит, эта группа сможет оказать помощь первым шестерым русским бандитам. Это подкрепление, причем существенное, если, конечно, мы не уничтожим первых до прибытия вторых. Первых шестеро. Вторых – восемь человек. Полковника ЦРУ мы можем всерьез не воспринимать. Но и семь человек – это серьезно. Волконогов, включай спутник!
Я понял свою задачу, перевел камеру ближе к территории лаборатории и сразу обнаружил группу из восьми человек. Они уже вышли за ворота, обогнули угол забора с небольшой наблюдательной вышкой, где вместо часового были установлены видеокамеры, и завернули к тропе, идущей в нашу сторону.
– Покажи первую группу! – дал команду старший лейтенант.
Я уже чувствовал себя высококлассным телеоператором, поэтому среагировал даже с опережением, предугадал желание режиссера и перевел камеру. Шестеро бандитов шли по тропе упорно и ровно, пружинистым шагом людей, привычных к дальним маршрутам.
– А что они несут? – спросил вдруг младший сержант Чубо. – Думаю, то самое, за чем пришли. Я точно помню, что днем, когда эти ребята шли к лаборатории, у всех рюкзаки висели как сдутые шары. А сейчас они что-то тащат. Значит, получили товар.
– А они газовую атаку против нас не предпримут? – спросил я скорее в шутку, чем всерьез.
– Я тоже помню, что рюкзаки висели, – проигнорировав мою реплику, согласился старший лейтенант с младшим сержантом. – Еще подумал, зачем они тащат эти мешки, если там ничего нет. А теперь что-то есть. Это значит…
– Площадь поражения составляет около ста квадратных метров, – озвучил я данные, сообщенные нам недавно Станиславским. – Если они войдут на тропу, где лежит наш камушек, то мы автоматически попадем в зону поражения. Если взорвутся на растяжке, то может подняться облако, и первый же легкий ветерок принесет его на нас. А он есть. Товарищ старший лейтенант, выход у нас единственный и неповторимый!..
– Твой выход! – сказал Станиславский так торжественно, как будто объявил номер со сцены.
– Мой! – коротко и уверенно, даже жестко высказался я, хватаясь за мысль, созревшую в голове. – Пока они еще далеко от нас, я пробираюсь за ворота, ищу позицию, и стреляю кому-то из них прямо в рюкзак. Тогда вся группа окажется в зоне поражения. Сюда их подпускать нельзя. Или же нам самим нужно уходить. Но тогда кто встретит вторую группу? Значит, я работаю, товарищ старший лейтенант?
– Дуй! – безоговорочно согласился Станиславский. – Стреляешь бронебойным патроном прямо в рюкзак. Заряд наверняка не очень-то легкий. Поэтому на дальнее расстояние нести его надо в самой середине рюкзака, чтобы вес груза равномерно распределялся на оба плеча. В центр рюкзака стреляешь. Понял?
– Так точно!
– Дуй!
Я дунул, стараясь отбежать от своих товарищей как можно дальше. При этом я соображал, откуда и куда дует ветер, какую позицию мне выбрать, чтобы облако зарина не накрыло меня.
Глава 12
Выбрать позицию было относительно сложно, хотя некоторые моменты в какой-то степени и помогали мне это сделать. По крайней мере, ветер дул устойчивый. Но я все же предпочел выдержать достаточную дистанцию до того места, где появятся мои цели, чтобы в случае внезапной перемены ветра облако ядовитого газа не понесло на меня. Если же, не дай бог, такое приключится, то я запросто успею переместиться в любую сторону.
Я бежал, одновременно осматриваясь по сторонам. Ошибиться и наступить на растяжку, нами же и установленную, впопыхах было несложно. Тем более что поперек тропы пристраивал ее не я, а младший сержант Чубо. Поэтому я предпочел бежать не по дорожке, пусть и почти незаметной, а по склону, огибая опасный участок. Не по тому, на котором сам протягивал леску от растяжки ко второй гранате.
Бежать по склону, хоть по левому, хоть по правому, было неудобно, слишком он был крут. Тем не менее я с этой проблемой справился, выбрался на относительно ровное место, но не надолго. Мне тут же пришлось взбегать по откосу следующего холма.
По пути я радовался, что не задыхаюсь от бега, потому что иначе мне вряд ли удалось бы нормально работать. При стрельбе дыхание должно быть ровным, а в сам момент выстрела его вообще рекомендуется задерживать. Я убедился, что дистанция как раз подходящая для оптики. От тропы меня отделяло около ста метров.
Потом я стал искать место, где можно устроить позицию. Оно нашлось не сразу. Мне понадобилось подняться к группе камней, потому что в любом другом месте пришлось бы или ложиться так, что голова находилась бы намного ниже уровня ног, или вообще стрелять сидя, что не совсем удобно для качественного прицеливания. Я предпочел камни.
Такая позиция, с моей точки зрения, не является самой удачной. Ведь любой человек, более-менее разбирающийся в военном деле, при первом же взгляде на склон подумает, что снайпер засел именно там. Она увеличивала дистанцию на добрых полста метров, но, в принципе, для винтовки с оптическим прицелом это было не столь уж и важно.
Да и выстрела моего бандиты не услышат. «Винторез» – это не снайперская винтовка Драгунова. Он стреляет почти неслышно. Даже бронебойными пулями «СП-6». На мою позицию никто смотреть не будет и не пойдет на меня в атаку. Это не реально хотя бы потому, что я успею сделать шесть выстрелов из укрытия до того, как бандиты смогут подойти вплотную.
Вдобавок уже первый выстрел должен заставить наших противников адекватно отреагировать на распространение ядовитого газа. Они должны будут думать не о бое со снайпером, а только о возможности спастись. Среди бандитов должна возникнуть паника. Хотя бы один из них обязательно испугается и передаст это чувство всем остальным, как обычно бывает.
Я должен буду воспользоваться этой паникой и послать еще несколько пуль, чтобы прервать мучения тех, кто получил дозу отравляющего вещества. Вообще-то, можно было бы и не стрелять, но зачем же заставлять людей испытывать мучения, если они все равно уже не жильцы на этом свете?!
При этом, глотнув газа, бандиты едва ли уже будут вообще способны к боевым действиям. Никто из них даже не попытается подумать о том, откуда в них стреляют, если они вообще успеют догадаться об этом. На это я и рассчитывал, выбирая позицию.
Среди камней я устроился практически со всеми возможными удобствами. Даже нарезал лопаткой травы, сделал из нее колпак и надел его себе на голову. Конечно, меня и без него с этой дистанции разглядеть будет сложно, а с такой маскировкой я стану практически совсем незаметным.
Мне осталось дождаться подхода бандитов. Другого пути к тем местам границы Грузии с Россией, где ее можно преодолеть без вертолета, у них не было. Крыльев, чтобы перелететь через скалы в любом другом месте, я у этих ребят тоже не заметил, когда смотрел на монитор.
Я знал, что ждать придется не долго.
Пока делать было нечего, я забавлялся тем, что рассматривал, как в небе, не очень-то и высоко, кружили два ястреба. Наверное, семейная пара высматривала добычу себе и деткам, сидящим где-то в гнезде и ждущим заботливых родителей. Ласточки, снующие здесь же, ястребов нисколько не вдохновляли. Слишком уж эти птички быстры и бесстрашны, чтобы за ними охотиться. Своих они в обиду обычно не дают.
Потом на половине высоты полета ястребов промчался маленький сокол-пустельга [11]. Ему почему-то не понравилось то, что происходило над его головой. Может быть, сокола разозлили пронзительные крики ястребов, увидевших конкурента. Они пытались напугать его, но не на таковского нарвались.
Если раньше пустельга парила в небе, то теперь, услышав крики ястребов, она активно заработала крыльями и стала по спирали набирать высоту. Вскоре я потерял ее из вида, да и не очень старался разглядеть, поскольку посчитал, что птица просто улетела с чужой территории. Оказалось, что пустельга поднялась для атаки.
Она стремительно спикировала на пару ястребов. Столкновения в воздухе не произошло лишь потому, что пустельга с криком притормозила крыльями. Ястребы были значительно крупнее и летали они вдвоем, но посчитали за лучшее удалиться. Они явно испугались куда более быстрого и боевитого соперника.
Пустельга же, прогнав конкурентов, сперва спустилась пониже, а потом и вовсе исчезла где-то в траве. Может быть, она лакомилась там кузнечиком, которых в окрестностях водилось великое множество.
Тут же откуда-то появились ласточки. Их становилось все больше. Они с резким писком целыми группами атаковали пустельгу, поднявшуюся в воздух. Мне много раз казалось, что вот-вот произойдет столкновение. Но ласточки в самый последний момент сворачивали в сторону, избегали удара, губительного для них.
Сначала пустельга расправляла крылья, поворачивалась головой к атакующим, но скоро предпочла сделать несколько сильных взмахов и подняться выше. Ласточки преследовали ее. Пустельга отступила, будучи не в силах справиться со стремительным и бесстрашным противником, который не признавал права силы.
Мне понравилось действие, которое я наблюдал. Оно напоминало о том, как воюет спецназ ГРУ. Нас учат наносить быстрые, совершенно неожиданные удары, уничтожающие противника, который чувствует себя сильным. Хорошо бы людям научиться у птиц обходиться одними угрозами и не убивать друг друга. Но нам это, видимо, не дано.
Не сложилось оно и у меня. В это самое время я увидел, как по тропе выходила из-за холма группа, состоявшая из шести бандитов. До них было еще далеко, и шли они ко мне лицом. Поэтому рюкзаков я не видел, но стал рассматривать этих людей, сопровождать взглядом через оптический прицел.
Наверное, бандиты шли достаточно ходко, по крайней мере, не плелись. Но для меня время едва ли не остановилось. Мне казалось, что они еле ноги переставляют. Я никак не мог дождаться момента, когда мои цели пройдут дальше и повернутся ко мне спиной. Но все же это произошло.
Только тогда, когда бандиты были уже подо мной, я увидел, что идут они действительно быстро. Конечно, не так, как учат нас в спецназе ГРУ. С такой скоростью не ходит вообще никто, кроме других парней из того же спецназа. Но все же они передвигались не вразвалочку, не так, как шли грузинские коммандос.
Как раз в этот момент я и выбрал себе цель, решил стрелять в ведущего, чтобы остальным видно было, что с ним произошло. Я не знал, что представляет собой контейнер с боеголовкой для надкалиберной гранаты, но был уверен в том, что бронебойная пуля его пробьет играючи. Она выпустит на свободу ядовитый газ как джинна из бутылки, который устал томиться в стеклянных застенках и готов уничтожить всякого, кто окажется рядом.
Я поймал в прицел рюкзак бандита, которого выбрал, но он вдруг сделал шаг в сторону и остановился, пропуская всю группу. Бандиты шли точно так же, как учили ходить нас. Ведущий задает темп, а когда устает, пропускает весь строй и пристраивается сзади. Идти замыкающим всегда легче. Так, по очереди, все бывают ведущими. Особенно важен этот принцип зимой, когда приходится торить тропу по снегу. Тогда и меняться надо чаще. Забегая вперед, скажу, что в этот раз усталость спасла бандита.
Я перевел прицел на другого мужчину, который только что стал ведущим. Прямо по центру спины в рюкзаке у него виднелись очертания какой-то коробки. Она явно была не из легких, потому что заметно оттягивала лямки рюкзака и распрямляла плечи бандита. Такие грузы хорошо носить сутулым людям, чтобы поправить осанку.
Пора было стрелять. Я задержал дыхание и нажал на спусковой крючок. Выстрела слышно не было, но его результат оказался весьма громким. Рюкзак за спиной ведущего элементарно взорвался. Сам этот бандит лицом вниз полетел на землю, каменистую в этом месте. Но ему уже было все равно, куда и как он упал.
Остальные же бандиты остановились так резко, словно с разбега треснулись лбами о стену. Они отпрянули от своего упавшего товарища, но побежали не сразу. Реакция у большинства из них все же оказалась запоздалой. Трое, шедшие вслед за ведущим, резко начали кашлять и согнулись. Один из них даже упал на колени.
Но зарин, насколько я помнил, не должен действовать так быстро. Это была, скорее всего, психосоматическая реакция. Бандиты знали, что тому, кто нанюхается отравы, будет хреново до смерти, вдохнули ее и сначала растерялись. Они были просто не готовы к тому, что их оружие ударит по ним же. Такой переворот событий создал панику, а она добавила им испуга.
Среагировал только тот из них, который был до этого ведущим и удачно избежал пули, вовремя сдвинувшись в сторону. Он резко развернулся и козлом заскакал по склону. Должно быть, этот тип подумал, что поступил мудро, не побежал по тропинке, считая, что газу легче распространяться по низинке, чем подняться на какую-то высоту.
Хотя, насколько я помнил из занятий по противохимической защите, зарин как раз и имеет свойство испаряться, а не ложиться на землю. Впрочем, я имел полное и почти законное право на ошибку, потому что на подобных занятиях, как и все остальные, мало что слышал, считал, что меня-то уж это точно никак не коснется.
Тут удушье подступило к последнему бандиту, оставшемуся на месте. Этот тип попытался побежать, но трижды споткнулся. Потом он упал и двумя руками схватился за горло.
Я второпях начал ловить в прицел убежавшего противника, но делать это оптикой всегда затруднительно. Надо было рот не разевать, словно сам я зарина наглотался, а стрелять сразу. Бандит скрылся за склоном холма и начал спуск на другую его сторону, пропал из моего поля зрения. Если он и дальше думал преодолевать подъемы и спуски, а не идти между холмами, то я еще мог бы его достать с предельной для «Винтореза» дальности [12].