Оглавление
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Аннотация:
Что может быть общего между сильным, властным и самодостаточным бизнесменом, живущим в мире денег, алчности и беспринципности, по воле судьбы вынужденного играть не по своим правилам? И молодым парнем – импульсивным, порывистым и эмоциональным, с детской непосредственностью смотрящим на этот мир и принимающим его таким, какой он есть, со всей его несовершенной и уродливой прозаичностью. С одной стороны – ничего, но у фортуны на этот счет свое мнение...
Глава 1
POV Алик
– Малыш, я дома, – сообщаю я, переступая порог своего жилья. Разуваюсь и принюхиваюсь к потрясающе приятному аромату чего-то жареного. Делаю пару шагов и удивленно замираю.
Все пространство квартиры заливает подрагивающий свет от свечей, которыми заставлены все горизонтальные поверхности. В воздухе витает, помимо ароматов съестного, запах благовоний с примесью леса и костра. Из динамиков стереосистемы льется тихая умиротворяющая музыка, а около накрытого стола, с сияющими глазками и самой счастливой улыбкой на лице, в ожидании стоит Тёмка...
– Привет, – с придыханием говорит он и срывается ко мне. Ловлю его в свои объятия, при этом, усиленно скрипя извилинами, пытаясь вспомнить: что же я забыл?! Не получается, спрашиваю:
– Тём, что празднуем? – заглядываю своему любовнику в лицо и вижу на нем тень разочарования с флером обиды...
Блять... Неужели это то самое...
Парнишка выпутывается из моих рук, отодвигается, на лице снова счастье и радость:
– Алик, ты как всегда все забыл, – тянет он, надувая свои замечательные, словно вылепленные виртуозной рукой скульптора, губки, – сегодня ровно полгода, как мы вместе,– немного с упреком напоминает мне он, приглашающим жестом предлагая пройти к столу.
Прижимаюсь грудью к его спине и шепчу:
– Прости меня, мой хороший. Но ты же знаешь, что я не придаю значения этим глупостям.
– Но это не глупости, Алик! – восклицает Тёмка, разворачиваясь ко мне лицом. – Это мы, наши отношения и моя любовь к тебе! – на последних словах мысленно морщусь.
Гадостное чувство вины поднимается из недр сознания. Чтоб его...
Знакомьтесь, мой любовник, временами сожитель – Артём Вестман, двадцати трех лет от роду. Начинающий юрист, умный и нежный парнишка. Немного наивный, слегка инфантильный, но бесконечно добрый и заботливый. Да, сегодня ровно полгода, как мы вместе. Пару месяцев назад, помню, мы тогда что-то бурно отмечали, ах да, конечно, мы обмывали мою новую тачку, по которой я сходил с ума последнюю пару-тройку лет, и вот наконец-таки сбылась мечта идиота. Теперь новенький Honda Accord мирно спит на подземной парковке многоквартирного дома, в котором я живу. И все было бы просто охуительно, если бы не одно гребаное «но». Я не люблю Тёмку, а он любит, в чем, собственно, и признался мне в тот радостный для меня день, когда я поливал шампанским своего железного красавца под пьяные вопли своих друзей.
Нет, я, конечно же, испытываю к нему множество разнообразных эмоций, начиная от благодарности и заканчивая похотью, но нет в моем сердце нежного и щемящего душу чувства под названием «любовь». Он это знает, мирится с этим, но от этого не легче моей, мать ее, совести...
Беру себя в руки, запихиваю чувство вины вглубь сознания, попрыгав на нем для большего эффекта, и прохожу к столу. Ну, нечего мне сказать на это очередное признание моего горячо уважаемого любовника.
Откупорив охлажденную бутылку любимого Тёмкиного «Асти Чинзана», разливаю по высоким бокалам пенящуюся ароматную жидкость и провозглашаю тост:
– За тебя, мой маленький. Ты у меня такой хороший, а я... не достоин тебя, – на этих словах "чокаюсь" с его фужером и залпом выпиваю. Благо в дорогих игристых винах пузырьки мягкие и нежные, не душат и не режут глаза, нос и горло.
– Алик, не говори глупости. Я благодарен судьбе, что ты есть в моей жизни.
Очень... очень доверчивые и наивные слова... За что мне такой подарок судьбы?
Артёмка делает еще пару маленьких глотков вина и прижимается своими губами к моим. Отвечаю ему со всей нежностью, на которую сейчас способен. Поцелуй получается извиняющимся, с привкусом горечи от своей собственной несостоятельности дать этому нежнейшему созданию то, чего он в действительности достоин. И хоть я хорошо к нему отношусь, забочусь, волнуюсь, дарю нежность и ласку, но каждый раз знаю, что этого ему не достаточно...
Артем - романтик, живущий в мире фэнтези и верящий в судьбу, в наивысшее предназначение, в карму, ну, и конечно же, в истинную любовь. Я же реалист, который тоже верит во всю эту розово-сопливую лабуду, с львиной долей цинизма, приправленного щепоткой здорового прагматизма. Жизнь, знаете ли, умеет бить под дых тогда, когда ты меньше всего этого ждешь. Именно так и произошло со мной больше двух лет назад, когда я был точно таким же наивным, верящим в сказки и единорогов, влюбленным идеалистом.
Два с половиной года назад
На моё двадцатипятилетние родители подарили мне возможность сделать хороший, дорогой ремонт в моей квартире-студии или же купить новую машину. Но, учитывая, что я, в первую очередь, дизайнер интерьеров, то, конечно же, я занялся переделкой своей жилплощади.
В тот день мы с друзьями завалились в ночной клуб и оторвались по полной. Шутка ли прожить четверть века на земле, где опасности в виде кирпичей, машин, потопов и землетрясений поджидают тебя на каждом шагу, и выжить?
Как встретило меня утро, а точнее «глубокий полдень» следующего дня, лучше не вспоминать. Но, как оказалось, и в этой бочке дегтя нашлась очень красивая и сладкая поварешка меда в виде брутального самца по имени Олег. Мы познакомились в том самом ночном клубе и как-то так незаметно стали встречаться, так же незаметно Олег перебрался ко мне жить, ну и по всем законам жанра я совершенно не понял как влюбился.
Сильно, страстно, до одури... Воистину говорят: первая любовь самая дурная, слепая и наивная. Я верил и доверял Олегу больше, чем самому себе. А как иначе, когда тебе двадцать пять, а ему тридцать, и он большой босс в банке. Когда он смотрит на тебя своими темно-карими глазами, а внутри все замирает от нежности, и хочется лишь лечь клубочком у его ног и поскуливать от восторга, просто потому, что он рядом. А секс с ним не просто феерия чувств и эмоций, это как полет на луну в невесомости – каждый раз, как в первый.
С Олегом я отрыл для себя мир чувственных ласк, смешанных с легким оттенком доминирования и подчинения. Нет, он никогда не бил меня плетками, не пристегивал наручниками, не истязал наказаниями и не унижал. Но он умел подчинить своей воле так, как никто другой в этом мире. Сильный характер, железная воля и выдержка льва. Этими качествами он подавлял всех вокруг, куда бы мы ни пришли, будь то ресторан, ночной клуб или же гостиница. Ну, и в довершении ко всему вышесказанному, так сказать, вишенкой на торте, было то, что он не делал тайны из того, что он гей. Пожалуй, именно это восхищало меня в нем больше всего.
А потом случилось то, чего и следовало ожидать...
Прожив больше года в непроницаемо розовых очках, я столкнулся с жесткой и бескомпромиссной реальностью нашего бытия. Да, дорогие мои, падать с высоты Луны, на которую тебя вознесли сильные руки твоего возлюбленного, не просто больно, это сокрушительно-истязательно-разрушительно-унизительно и уничтожающе больно.
В тот роковой день я прилетел из командировки на два дня раньше. Летал в Питер, на очередной семинар дизайнеров, которые старался не пропускать, особенно если они проводились мэтрами архитектурной индустрии страны. Семинар должен был продлиться две недели, но форс-мажорные обстоятельства нашего гуру дизайна вынудили его срочно вернуться в Москву.
Я как ребенок радовался перспективе сделать своему любимому сюрприз.
Не созваниваясь и не предупреждая, лечу на крыльях любви в уже ставшую нашей квартиру. Время пол-одиннадцатого вечера, знаю, что Олег дома. Специально выяснил это, когда выезжал из аэропорта. Он написал мне, что день был тяжелым и, что он очень устал, поэтому желает мне спокойной ночи и ложится спать...
Открываю дверь, и первое, что ударяет мне в нос, это запах секса. Уж поверьте мне, этот сладковатый, терпкий аромат спермы и желания вы никогда не забудете, почувствовав его хоть раз. Ноги делаются ватными, сознание превращается в месиво из разнообразных чувства и эмоций, во главе которых – страх открывающейся истины.
Прохожу в комнату, заранее зная, что увижу.
Потный и голый Олег вбивает свой член в зад парня, заваленного через спинку дивана. Обоюдные стоны, пошлое хлюпанье и шлепанье двух тел наполняют пропахшее сигаретным дымом и ароматизированными свечами пространство до отказа, до оглушения, до боли в ушах...
Повернутые спиной ко мне, они оба меня не видят, а я стою и не могу пошевелиться... Боль, распространяющаяся от груди по всему телу, сковывает и приковывает к месту, заставляя наблюдать и слушать весь этот кошмар. Смотрю в сторону и вижу развороченную постель, со смятыми простынями, разбросанными подушками и покрывалом. На полу стоят бокалы и бутылка шампанского. Там же – пачка презервативов и разорванные квадратики от них.
Знаете, описать всю ту боль, которую я сейчас испытываю, наверное, не взялся бы даже самый искусный писатель в мире. А все потому, что нет таких слов, способных передать тот эмоциональный окрас, в который она воплотилась.
Когда Олег кончает, как всегда с протяжным стоном, похожим на рычание, они оба оборачиваются и видят меня.
Даже не представляю себе, что сейчас отражается на моем лице. Презрение? Или же отвращение, а может быть, отражение той самой неописуемой боли, которая только что разорвала мое глупое и доверчивое сердце? Скорее всего, все вместе...
Когда наши глаза с Олегом встречаются, я жду увидеть в них раскаяние или же стыд, но вижу лишь разочарование и... безразличие?
– Привет, малыш, – щелчок зажигалки и выпущенная струйка дыма из припухших от поцелуев губ Олега, – присоединишься к нам?
Каким-то немыслимым образом я разрываю этот панцирь сковывающей меня боли, бросаю на пол сумку, в которую, оказывается, вцепился так, что пальцы онемели и побелели, делаю несколько неуверенных шагов по направлению к Олегу и бью его с разворота правым хуком в челюсть.
Парнишка, на которого я даже и не посмотрел, как-то по-девчачьи взвизгивает и куда-то ретируется.
Олег, не ожидавший от меня такой силы и прыти, отшатывается в сторону, налетает на приземистый столик и уже через него летит на пол.
А я стою и смотрю, как из разбитой губы по подбородку моего любимого, хотя, уже не моего и не любимого, стекает струйка крови и капает на его мощную, волосатую грудь.
– Малыш, а ты, случаем, не охуел?! – рычит он, болезненно поднимаясь на ушибленные ноги.
А меня от его слов начинает сотрясать озноб:
– Это я охуел, Олег?! Я?! – на самом деле я даже не кричу. Это больше похоже на сипение сдавленного невидимой рукой горла. – Как ты мог... Я... Ты...
– Олежек, котик, – оборачиваюсь и тупо смотрю на парня. Молоденький, лет девятнадцати, не больше. «Сука, на молодняк потянуло», – со злобой думаю я, вкладывая во взгляд все свое презрение, смешанное с отвращением. Видимо, впечатляюще выгляжу, потому как пацан отшатывается и обходит меня по дуге, прячась за Олега.
– Олег, – плаксиво тянет это недоразумение, – убери отсюда этого зверёныша, – просит он, ткнув в меня своим кривеньким пальчиком.
Признаться честно, я достаточно мирный человек. По школе, как и все, дрался, спортивную секцию рукопашного боя посещал, но вот чрезмерной жестокостью и желанием бить морду всем и каждому, кто на меня косо посмотрит, никогда не страдал. И то, что нашло на меня сейчас, могу определить как наивысшую степень ярости.
Никогда не предполагал, что способен так быстро и молниеносно передвигаться. Кидаюсь к малолетнему ублюдку, предварительно отправив Олега в короткий нокаут ударом в пах, за волосы тащу эту маленькую похотливую шлюху к двери и пинком спускаю его с лестницы. Он летит через голову по ступенькам, спиной влетает в стену напротив и взвывает от боли. А я, с каким-то маниакальным удовольствием, упиваюсь его страданиями. Присаживаюсь перед ним на корточки и чеканю каждое слово, вырывающимся из моего рта, грозным шипением:
– Еще раз увижу тебя в своем доме, или хотя бы рядом с ним – убью.
Парень скулит, пытается встать, я же с отвращением смотрю на его субтильное тело, которое вызывает у меня только жалость.
– Отойди от него, Алик, – голос Олега холоден и раздражен, – пацанчик ни в чем не виноват, это наши с тобой разборки, – мужчина спускается к нам, на нем уже джинсы и домашние тапочки, протягивает пострадавшему парню его шмотки и несколько пятитысячных купюр, – Дим, ты извини, что так вышло, ладно? Думаю, ты будешь умным мальчиком и все благоразумно забудешь. А это компенсация за моральный ущерб, – под этот ласковый тон Олег помогает ему встать и одеться, – а теперь свободен, мой хороший.
– Ты мне позвонишь? – снова тянет этот убогий, но наткнувшись на мой испепеляющий взгляд, приспускает вниз, перепрыгивая через две ступеньки.
– Ну а теперь с тобою, Аличек, – грозно шепчет мне на ухо Олег, подталкивая к открытой двери в квартиру.
Иду, не чувствуя угрозы для себя. Я знаю, что Олег ничего мне не сделает, да и по большому счету, мне плевать. Когда весь твой мир рушится в одночасье, а боль и агония, в которой ты пребываешь, становиться частью тебя, уже ничего не страшно.
Захожу в комнату и понимаю, что с завтрашнего дня начну делать ремонт. Да, придется занять денег у родителей, или же взять кредит в банке, но жить в этих стенах, после того, что здесь было, я просто не смогу.
Подхожу к бару, наливаю себе полный стакан виски и залпом его выпиваю. Нормально ел только в обед, поэтому хмелею от такой дозы буквально на глазах. Вопреки всему, легче не становится...
– За что? – спрашиваю я, не оборачиваясь, но знаю, что мой вопрос будет услышан.
– Кхм... – усмехается Олег. Весело ему, блять! – За что, что?! За то, что потрахаться люблю, или за то, что трахаю не только тебя?
Закрываю глаза от очередного приступа нестерпимой боли в груди. Удивляюсь, чему еще болеть, когда там и так зияющая дыра размером с кратер... Делаю рваные, короткие вдохи-выдохи, разворачиваюсь к нему и смотрю прямо в глаза:
– За. Что. Ты. Так. Со. Мной. Поступаешь?! – штампую слова, дабы максимально четко донести этому имбецилу всю степень своего негодования.
– Господи, Алик, ты как ребенок, ей Богу, – Олег садится на диван, закуривает и с каким-то отрешенным разочарованием смотрит на меня, качая головой, – я так всю жизнь поступаю, мой хороший. И я никогда не клялся тебя в верности, никогда не говорил, что моногамен в отношениях, – какое-то время он молча курит и продолжает, – ты был таким милым, влюбленным, а сейчас ты все испортил...
– Я... БЛЯТЬ... ИСПОРТИЛ?! – ору, не в силах сдержаться от такой вопиющей наглости и беспринципности, – это ты залил здесь все своим потом и спермой... Это ты уничтожил все то, что я к тебе чувствовал...
Олег же нисколько не реагирует на мой вопль. Он так же, как и я подходит к бару и наливает себе выпить, возвращается к дивану и садится. Я же в это время закуриваю. В голове шумит, руки дрожат, ноги ватные. Присаживаюсь на высокий барный стул.
– Твоя основная проблема, малыш, в том, – авторитетно заявляет Олег, – что ты сам себе меня придумал, – усмехается, делает глоток и продолжает, – ты наделил меня теми качествами, которыми я не обладаю. Если бы ты не был так влюблен, ты бы это и сам понял. Я абсолютно и совершенно полигамен, одно лишь могу сказать, вдруг тебя это утешит, что никогда и ни с кем не был так долго, как с тобой. Ты покорил меня своей красотой, чистотой и наивностью. Знаешь, до тебя у меня было много любовников, но ни один из них не был настолько искренен со мною в постели, как ты... – все то время, что он говорит, он пристально смотрит мне прямо в глаза, не отрываясь. От этого зрительного контакта и монотонности голоса впадаю в подобие транса, – казалось, что для тебя секс – это не просто соитие двух тел, а что-то сродни священному ритуалу. Каждый раз ты отдавался мне, как в первый. Именно это меня и подкупило. Я захотел большего, переехал к тебе, но оставил право на свою привычную жизнь, – от этих слов меня снова скручивает болезненным спазмом. Боже… Это что же получается. Что на протяжении всего этого года, что мы были вместе, он мне изменял?! Больно, как же больно… А еще противно от того, как же непроходимо я был слеп... Дурак! Глупец!