Но почему Юки уверен, что без Ива им с Акутагавой не найти ответы на мучащие их вопросы? Почему Ив вдруг стал казаться таким необходимым в этом уравнении любви? Почему…
О да. Впечатление ты произвел… Выпьешь чего-нибудь? – тот направился в гостиную, для того, чтобы запереть дверь и там. Приблизившись к бару, он вопросительно вздернул бровь, Юки пожал плечами в ответ, как бы говоря, что ему все равно. Тогда Акутагава наполнил бокалы мартини и отнес их к дивану, при этом сохраняя уравновешенно-деловой вид. Посмотрев на молодого человека, напряженно застывшего посреди гостиной, он негромко проговорил: - Ты смотришь на меня как чужой, Юки.
Чужой?
Когда тут был Ив, ты больше походил на прежнего Юки. Сейчас… совсем другой.
Наверное, это потому что мне пришлось кое в чем измениться, - грустно усмехнулся Юки, мысленно прибавив к этому: «…и изменить». Судя по скорбной складке, появившейся между бровей Акутагавы, тот подумал о чем-то схожем. Они стояли друг напротив друга, разделенные несколькими метрами и не делали попыток сблизиться. Недавние жаркие объятия и поцелуй, соединивший их уста, и слова Акутагавы «прости», не разрушили стены, разделяющей их.
Сердце Юки смятенно и тяжело колотилось в груди. Вот он, Акутагава! Здесь, подле него, в этой комнате, а он застыл как истукан, не в силах сделать ни шагу. Хотелось зажмуриться и представить, что и разлуки совсем не было, что это был лишь дурной сон – а затем открыть глаза, и, чувствуя лишь любовное блаженство, броситься в его объятия. Ощутить крепость этих рук, пьянящее вино его губ, головокружительное желание слиться с ним в лихорадке любовной близости… Но вместо этого они, внутренне скованные, застыли неподвижно, то ли боясь приблизиться друг к другу – то ли еще не веря, что их встреча произошла не во сне, а наяву. И это было мучительно, невыносимо…
Юки, не зная, как разрушить охватившую их скованность, шагнул вперед, приближаясь к столику. Взяв бокал с мартини, он сделал несколько глотков, не спуская взгляда с предмета своих мучений.
Я виноват в том, что ты изменился, - утверждающе произнес Акутагава. – Ив прав. Если бы не я, то ты…
Ив не прав, - резко оборвал его молодой человек. Закусив губу, он замолчал было, однако затем прибавил: - Мы все виноваты. Все… Но я вернулся не для того, чтобы обвинять.
Акутагава поднял свой бокал и тоже пригубил его, глядя на него.
Тогда почему ты решил вернуться, Юки? – наконец-то главный вопрос был задан.
Пауза, каплей студеной воды плюхнувшаяся между ними, возникла и – к ужасу Юки – стала затягиваться. Проклятье, как же тяжело ответить!.. За прошедшие месяцы их разлуки Юки приучил самого себя сдерживать все свои эмоции, скрывать все чувства – чтобы Ваалгор не смог проникнуть к нему в душу, не смог догадать о его настоящих мыслях. Иногда ему хотелось покончить жизнь самоубийством – настолько невыносимо было для него притворяться, душить в себе стремление оттолкнуть и начать сопротивляться, оскорблять свое естество игрой по чужим правилам…
Он пришел сюда, чтобы сказать Акутагаве нечто очень важное. Но, очутившись здесь, он вдруг обнаружил, что не может произнести нужных слов. А время не замерло вместе с ними, оно продолжало бежать вперед – бежать, бежать, бежать… Все кажется какой-то несмешной карикатурой, анекдотом – настолько глупым – что ни у кого он не вызовет даже улыбки. И слова, застрявшие в горле у Юки сейчас, могли только усугубить это ощущение. Неужели он за время их с Акутагавой разлуки так привык врать, что сейчас не может пересилить себя?..
Ты спрашиваешь… - зашептал Юки, чувствуя, как уверенности в нем становится с каждой секундой все меньше и меньше. Он растерялся как ребенок, впервые оказавшийся один на один со своими страхами. – Значит, ты не рад нашей встрече?
Акутагава, услышав эти слова, вдруг отрывисто рассмеялся – но не с весельем, а сумрачно, с затаенной болью:
Я спрашиваю, потому что больше всего на свете сейчас хочу обнять тебя. Хочу почувствовать тебя… Но, узнав от Ива правду о том, что он и я с тобой сделали - я поклялся, что никогда больше ни к чему не стану тебя принуждать. Какое бы ты решение не принял, я больше не попытаюсь сломать тебя, задавить… Я не сдержался сначала, поцеловал тебя, но… Но сейчас я в твою сторону и шага не сделаю без твоего согласия. Если ты захочешь уйти – то не стану препятствовать, отпущу тебя… Так зачем же ты вернулся ко мне, Юки? Скажи мне.
Из глаз Юки побежали слезы, прочерчивая соленые дорожки на впалых щеках - это было даже больше, чем он надеялся услышать от Акутагавы. Он плакал от облегчения, а не от разочарования. Они оба столько раз ошибались, что теперь боятся сделать шаг друг к другу… И тут же он вспомнил слова Ива, сказанные тем на борту грузового самолета, когда они тайно бежали с Гавайев: «Ты говоришь, что хочешь вернуться к Акутагаве для того чтобы помешать слиянию двух влиятельных кланов. Но правда в том, что тобой движут иные мотивы, хоть ты и не хочешь этого признавать…»
Это воспоминание бросило Юки в дрожь. Он вдруг понял, почему не смог только что выдавить и слова в ответ на вопрос Акутагавы. Он не смог – потому что то, что он собирался сказать, было в действительности отнюдь не истинной причиной его возвращения. И, если он произнесет сейчас слова, полные заблуждения, то не сможет восстановить их с Акутагавой взаимопонимание. Ив видел это в нем с самого начала – что и вызывало все его циничные насмешки…
Когда я сбежал… я думал, что у меня не было выхода, - Юки тыльной стороной ладони вытер слезы. – Но потом, уже оказавшись в ловушке Ваалгора, я понял: выход у меня был. По сути дела… я просто не хотел видеть его. Возможно, меня немного оправдывают подлости Ива, которые тот совершал за твоей спиной, но… Я не хочу оправдываться и не хочу никого обвинять – ни Ива, ни тебя. Пока я был с Ваалгором, я выжидал удобного момента, чтобы сбежать. И старательно собирал всю возможную информацию, дабы больше не быть глупым простофилей, ровным счетом ничего знающим о театре теней, которым ты и Ваалгор заправляете… А когда узнал, что ты собираешься жениться на Наталии Харитоновой, то понял - момент настал.
Ты пришел, чтобы помешать мне жениться на Наталии Харитоновой? – с задумчивой ноткой поинтересовался Акутагава.
Изначально, именно так я и думал о своих мотивах. Но я здесь в первую очередь потому что всегда любил тебя и буду любить. Больше всего на свете я не хочу для тебя несчастья… И, если быть честным до конца, - Юки запнулся, к его щекам прилил румянец, - то я безумно тебя ревную. Не могу представить, что ты больше не мой… Я вернулся, потому что хочу быть с тобой…
Через миг он оказался заключен в долгожданные объятия; Акутагава целовал его нетерпеливо, жадно – как будто умирающий от жажды припадал к живительному источнику воды. Их губы - с которых слетали доселе как нежные слова любви, так и гневные слова обвинений – сейчас ласкали друг друга как будто впервые раз. Все былое, что наполняло их поцелуи ядом, ушло.
Я все еще не смею надеяться, что судьба вернула тебя мне, - выдохнул Акутагава чуть слышно, прижимая Юки к своей груди так, что у того перехватывало дыхание. – Если это сон, то я просто не хочу просыпаться, я хочу остаться в нем навечно! Ведь в этом сне ты простил меня.
Нет! Я же сказал, что ты не должен просить прощения, – отрицательно покачал головой тот, слегка отстраняясь и глядя на него с упреком.
Вряд ли ты, Юки сможешь любить меня по-прежнему, зная, что я устроил взрыв «Георгиевской звезды». И что я убил сестру своей матери, ее мужа и их сыновей – убил, чтобы они не смогли помешать моей войне с Ваалгором... Твои чувства ко мне уже никогда не станут такими, какими были прежде, - Акутагава говорил это спокойно, но в глазах у него появилась мука. – Я мог бы попытаться смягчить свою вину, рассказав о том, что пощадил малолетних внуков моей тетки и ее невесток… Но я не имею на это права. Это заслуга Такесимы и Сугавары, а отнюдь не мое великодушное снисхождение к жертвам. Эти два идиота вступились за детей и женщин, не побоявшись обвинения в предательстве – а я… Я обнаружил, что перспектива потерять последних людей, которым доверяю, для меня ужасна.
Юки заговорил не сразу – он с минуту вглядывался в лицо мужчины, поглаживая кончиками пальцев того по щеке.
Я вернулся не для того, чтобы обвинять, - повторил он вновь. – Не важно, что остановило тебя, Акутагава – твое великодушие или какая-то другая сила. Главное, что ты смог остановиться. И это в очередной раз убеждает меня в том, что моя вера в тебя небезосновательна.
Клянусь тебе, я сделаю все, чтобы оправдать эту веру, - Акутагава сжал его руку, и поцеловал кончики пальцев Юки. – Если захочешь, я все брошу: политику, бизнес, это чертово светское общество - все… Мы уедем куда-нибудь, где сможем быть вместе, только ты и я. Скажи мне, чего ты хочешь? Я все ради тебя сделаю, все.
Я скажу, что люблю тебя безумно, - рассмеялся Юки, не в силах сдержать счастливых слез. – Люблю… люблю… люблю…
Наста, восседая на составленных друг на друга деревянных ящиках, в очередной раз взглянула на свои наручные часы, и, недовольно надув губы, покосилась в сторону двери, ведущей прочь из небольшого склада, в коем она скрывалась. За этой дверью находился зал, примыкающий к одному из грузовых причалов земноводного городка. Как раз сейчас там заканчивалась разгрузка очередного судна, доставившего на «Эдем» различные товары. Еще немного и судно отчалит – а вместе с ним и возможность убраться с этого искусственного острова. Хотелось курить, но все помещения в плавучем городе – кроме специально отведенных для курения – были снабжены противопожарной сигнализацией, реагирующей на малейший запах дыма. На складе пахло краской, солью и бензином, на сером потолке уныло горели ряды люминесцентных ламп.
Иврам опаздывал. Он должен был уже вернуться, чтобы они вместе смогли покинуть «Эдем».
С другой стороны, нет ничего удивительного в том, что он опаздывает: ведь действовать им пришлось почти вслепую. Добраться вместе с Юки сюда и не быть замеченными – это уже большая удача, учитывая уровень системы безопасности и неуклюжесть самого Юки. Прибыв на «Эдем» вместе с грузом в корабельном трюме, им понадобилось время, чтобы осмотреться и составить план действий, предусматривающий возможность отступления для Ива и Насты. Подробная электронная карта «Эдема» у них имелась, добытая стараниями Ива, но вот точного распорядка дня Акутагавы не было, они лишь знали, что он сегодня прибудет на остров.
«Его расписание – не проблема», - уверенно заявил Ив.
«Каким же образом ты его узнаешь?»
«Думаю, бодигарды Коеси любезно нам помогут».
«Если ты планируешь выбить расписание силой, то вряд ли вот он, - Наста указала на молчаливо внимающего Юки, - это одобрит. К тому же не забывай, что на такие случаи обычно делаются несколько фальшивых расписаний, дабы перестраховаться. Настоящее расписание как правило имеют только приближенные телохранители – а те, в свою очередь, находятся подле хозяина. Так что добраться до них будет ни сколько не легче, чем до самого Акутагавы».
«Я знаю, сестренка, - улыбнулся на это Ив совершенно безмятежно. – Поэтому буду искать не Акутагаву, а его преданных псов. А остальное проще простого. Главное, успеть вернуться к отплытию корабля в пять десять – иначе следующий будет уходить лишь в полночь, а это нам не на руку».
Юки безмолвно слушал их беседу, не вмешиваясь, но будучи предельно внимателен. Наста изредка бросала на него короткие взоры, досадуя про себя на его нерешительность и потерянность. Она рассчитывала на более значительную реакцию, когда поведала ему тайну брата, но Юки - вместо того, чтобы использовать сей секрет себе на пользу – только еще больше замкнулся в себе, стал отстраненным. И это озадачивало Насту – потому что она видела, какие искры мелькают в глазах у него, когда он смотрит на Ива. Хотя, возможно, эти искры вызваны ненавистью - кто знает, что творится в голове у этого скрытного и непонятного человека?
Оставалось надеяться, что в момент, когда Акутагава увидит Ива, Юки не растеряется, иначе последствия их появления пред очами Коеси-младшего могут быть довольно печальны. Наста знала, что чуть было не учинил Ив, пока считал, что она отправилась в лучший из миров – а Акутагава не из тех людей, которые способны простить удар в спину. Преимуществ у странной троицы нет – разве что внезапность появления, другой поддержки нет, они теперь сами по себе.
Однако тут Ив огорошил ее заявлением, что Наста никуда не пойдет и будет дожидаться его возвращения на складе. Это всколыхнуло в ней подозрения и Наста не замедлила их высказать:
«Вот так, значит? Выходит, ты все же чего-то опасаешься, братец?»
«Просто предосторожность», - Ив перешел на русский язык, явно не желая делать Юки свидетелем разговора.
«Считаешь, что Акутагава может не обрадоваться нашему визиту?» - с некоторым злорадством Наста продолжала говорить по-английски, который Юки превосходно понимал. Тот вопросительно посмотрел в сторону Ива, ожидая объяснений.
«Да, есть вероятность, что он накормит меня свинцом, - Ив опять ответил по-русски. Голос его был нарочито спокойным, а вот глаза сверкнули. – И тебе известно, почему. К тебе у него тоже хватает счетов. Поэтому я не хочу, чтобы ты шла с нами. Прошу тебя, Наста – подожди меня здесь».
Женщина отрицательно покачала головой, упрямым жестом сложив руки на груди. Какое-то время близнецы сверлили друг друга одинаково изумрудными взглядами.
«Тебе не кажется, что это просто ребячество?» - поинтересовался Ив в конце концов.
«Не тебе меня учить уму-разуму, - в тон ему ответствовала Наста, милостиво все-таки обратившись к русскому языку. – Что ты надумал, Иврам? Героически пожертвовать жизнью во имя исполнения мечты Юки? Так, быть может, мы просто оставим его здесь и предоставим ему возможность самому добраться до Акутагавы? А сами тем временем покинем этот островок – ведь основные препятствия мы преодолели…»
«Я хочу увидеть его, - Ив не стал называть имени Акутагавы, но она итак поняла все. И отвела взгляд. Ив, приблизившись к ней, добавил тихо: - Но я не могу рисковать тобой. Останься здесь. И, если я не вернусь к пяти, ты поднимешься на корабль и покинешь остров. Потом на самом корабле или в Токио мы найдем друг друга».
Наста грустно усмехнулась, осознавая, сколь много Ив вложил во фразу «Я хочу увидеть его». Но опять отрицательно покачала головой, по-прежнему противясь просьбе брата:
«Нет, Иврам. Я согласна остаться и подождать тебя здесь – и только. Если ты не придешь в назначенный срок, я отправлюсь на твои поиски – но без тебя я никуда не уплыву отсюда».
Ива ее компромиссное предложение не устроило. Они перепирались еще минут десять, а Юки в это время, вынужденный оставаться за бортом сей эмоциональной беседы, бесцельно бродил из угла в угол. Он чувствовал свою вину в этой семейной ссоре, но догадывался, что меньше всего сейчас близнецы желают слышать его мнение. Наконец Наста, поняв, что брата ей легче обмануть, чем склонить к компромиссу, выпалила раздраженно:
«Хорошо, договорились! Пусть будет так, как ты хочешь, черт побери!»
Но Ив тоже был не лыком сшит – и настоял на том, чтобы она дала ему свое слово, что покинет «Эдем» по истечении срока.
Предусмотрительный ход! Между близнецами с самого раннего детства существовал уговор: если они дают слово, то обязаны его сдержать. Об уговоре никто не знал, кроме них двоих – иначе, несомненно, многие люди постарались бы воспользоваться этим. Даже когда Ив и Наста находились на противоположных друг другу баррикадах, они всегда знали: ни один из них не нарушит данного слова – несмотря ни на что…
«Ты мне не доверяешь?» - попыталась было увильнуть Наста.
«После того, как ты сбежала на Гавайях – да, - вполне откровенно ответил ее брат. – Мне следовала тогда взять с тебя слово, чтобы ты и с места не сдвинулась. Дай мне слово сейчас, Наста. И я буду спокоен».
Зеленоглазая женщина сердито насупилась, потом, передернув плечами, проговорила:
«Будь по твоему. Я даю тебе слово! Только… - она вызывающе вздернула подбородок, – слова, что я дождусь тебя в Токио и не укачу с каким-нибудь красавцем на какие-нибудь Карибы, я тебе не дам. Сошлись на этом, любимый братец?»