- Кажется, она хорошая девушка.
Пожимаю плечами.
- Знаю, - говорю, поджимая губы. Снова становится гадко, до глубины души обидно. Ловлю себя на мысли, что потираю пиратский флаг на груди, напоминая себе о его существовании. На горизонте появляются дельфины, они так близко подплывают к берегу, что, окажись мы в воде, могли бы запросто доплыть и погладить их. Девочки быстро приближаются, бросают велосипеды и бегут к бордюру набережной, кричат и хлопают в ладоши от восторга. Сажаю Дашу на плечи, чтобы ей лучше было видно водных млекопитающих, и она тянет меня за волосы, смеется. Я люблю бывать в Сочи, здесь удается поверить в иллюзию счастья, которую я создаю для отца.
Но хмурая, правдивая Москва ждет, и откладывать встречу я не собираюсь. Этот город принимает меня таким, какой я есть на самом деле, а это многого стоит. Обманчивое южное тепло хорошо только тогда, когда строго дозировано.
***
В этом громадном торговом центре, по которому они с Ариной ходят целый день в поисках одежды для очередной фотосессии Кустовой, телефон ловит отвратительно и через раз. Вере приходится то и дело выглядывать из отделов в ожидании ответа от Белова. А потом, получив один из них, в ужасе искать страницу его студии в «Инстаграме».
До этой минуты Вера не знала, что от страха может тошнить, и ладони умеют становиться такими влажными, что хочется их вытереть об полотенце, будь на это минутка.
Пусто. Ее фотографий нигде нет. Пока нет. Ответ на мобильный приходит специально через несколько минут, чтобы она успела в красках представить разочарование и отвращение в глазах родителей: «шутка». От бессильной ярости становится дурно, Вик над ней издевается, посмеивается над доверчивой дурехой. Будто и без него проблем мало.
- У тебя все нормально? - Арина выходит следом за Верой. - Артем пишет?
- Нет, от него не было ни одного сообщения, кроме как когда я заберу остальные вещи.
- Может, пока не стоит торопиться с этим? Вы такая красивая пара, созданы друг для друга. Мама говорит, и я с ней согласна, что он одумается, вот увидишь.
Арина ни о чем не догадывается, и Вера не собирается ей жаловаться.
- На этой неделе заберу, подруга обещала свозить на машине. Не хочу тащиться на метро с чемоданами.
- Хочешь, я Вика попрошу? Он не откажет.
- Нет! - отшатывается Вера, но под недоуменным взглядом Кустовой быстро добавляет, взяв себя в руки: - Только не Вика, пожалуйста.
- Ты из-за того случая, что ли? Да ну, он уже и забыл давно, что ты его с радужным флагом в руках представила. Ха, сменить пиратский на разноцветный - отличная идея!
Какое счастье, что Арина сама отлично отвечает на собственные вопросы.
- Слушай, - Вера медлит, - не хочу показаться бестактной, но... Я так поняла, что с Виком случилось что-то плохое в прошлом? - они идут вдоль рядов, ища взглядами информацию о скидках, Вера нервно расстегивает-застегивает ремешок часов, карябая запястье.
- С чего ты взяла?
- Создалось такое впечатление.
- На эту тему я не разговариваю. Извини.
- Это ты извини. Просто... он рассказал историю «Веселого Роджера»: что это отпугивающий, предупреждающий об опасности флаг, поэтому мне стало интересно, от чего он должен отпугивать в его случае.
Арина замирает, удивленно смотрит на Веру, ее большие зеленые глаза несколько раз моргают в недоумении, накрашенный яркой помадой рот приоткрывается.
- Он тебе это рассказал? Серьезно? - поправляет волосы, поджимает губы. - Очень странно.
- Это секрет?
- Видимо, уже нет, - она передергивает плечами. Кажется, чем-то сильно недовольна, обижена. Как будто ревнует. Глупости, с какой стати? - Могу поспорить, он уже и думать забыл о том неудобном случае, так что выбрось из головы. Если понадобится помощь, думаю, он не откажет.
- Артему это точно не понравится.
- Ты ж рассталась с Тёмой, а не со мной. А Вик мой такой же брат, как и его. Кстати, Артем мог бы и лично привезти тебе сумки. Да и вообще, помочь хотя бы первое время.
- Мы расстались на такой нехорошей ноте, что лучше вообще не видеться.
Тогда в машине по пути на работу, сразу перед нырянием в канаву, она заявила ему, что больше так не может. Что он обращается с ней пренебрежительно, и ее это не устраивает. И она уходит навсегда.
А потом этот красивый успешный мужчина орал, кем она себя возомнила, чтобы бросать его. Такая, как она, должна держаться за такого как он, как за спасательный круг - руками и ногами, ублажая пирогами и оральными ласками каждый вечер. И она от всей души послала его к черту. На что он тут же выпихнул ее из СВОЕЙ машины, кредит по которой она помогала выплачивать, а потом еще и отомстил, вернувшись.
Ее должно было насторожить еще два года назад то, что о своих бывших он всегда говорил, как о тупых курицах. А ее носил на руках, красиво ухаживал, обнимал, называл самой-самой. Ей был двадцать один год, и любви хотелось так, что очевидное не воспринималось всерьез.
- Слушай, Вер, прикроешь меня на этих выходных? - как бы невзначай спрашивает Арина, рассматривая разноцветные короткие платья в одном из модных отделов. Ее туфли на чудовищной платформе добавляют десять сантиметров росту, отчего и без того стройная девушка кажется тощей и угловатой.
- От кого?
- Родителей, кого же еще. Можно я снова скажу, что осталась у тебя? Мама только тебе и верит из всех моих друзей, - закатывает глаза.
- А сама где будешь?
- С Марком, конечно, - засветилась широкой, открытой улыбкой. - Только ни слова Артему. Достали меня эти старшие братья, еще хуже родителей, которые до сих пор требуют возвращаться не позже десяти и регулярно отзваниваться. Можно подумать, мне пятнадцать лет! Вот ты молодец: уехала из дома после школы и живешь самостоятельно. Никто в твои дела не лезет. Меня же не пускают даже с ночевкой! А мне двадцать лет!
- Можешь быть уверена, Артему я точно не скажу, - усмехается Вера. - Вот это померь, умоляю! Тебе пойдет. И, кстати, когда ты мне уже представишь своего загадочного и неотразимого Марка?
- Скоро. Будь уверена, он произведет впечатление.
С Ариной Вера проводит весь свой выходной, но все хорошее когда-нибудь заканчивается, пора ехать домой; размышления о потерянной жизни, должно быть, уже заждались ее, затаились в уголках пустой квартиры и потирают несуществующие ладони, предвкушают момент, когда можно вцепиться в ее горло и душить, давить, пока не уничтожат. Товарищ «Гугл» тоже считает минуты, когда она в очередной раз введет в строку поиска свои страхи, он единственный, кто согласен говорить с ней о самом важном.
Следующим вечером, возвращаясь с работы, Вера вновь не спешит домой, но на этот раз пойти больше некуда, а обычный маршрут как будто становится короче, торопя оказаться в безвкусно-цветастых стенах крошечной съемной квартиры, и еще раз хорошенько обо всем подумать.
Познакомились они с Артемом давно, еще в колледже, два года учились в одной группе на повара-технолога. Он уже тогда ей понравился. Веселый, уверенный в себе Кустов не мог остаться незамеченным и активно этим пользовался, закрывая сессии за «красивые глазки». Но тогда она держалась от парней, подобных ему, как можно дальше, подсознательно чувствуя опасность, да и он не проявлял особых знаков внимания. Когда же они случайно встретились через год, ей показалось, что он изменился: стал серьезнее, хочет остепениться. Ему было уже двадцать семь, самое время заводить семью, не так ли? И она ее завела, еще как завела, в своих мыслях и фантазиях. Да как тут было вести себя иначе, если он и родителям ее представил, и жить вместе позвал. И к ней домой ездил, у отца руки просил!
Красиво все было, романтично. Бабушка плакала, благословляла их с иконой в руках. Артем подарил дорогое кольцо, назначили дату свадьбы. А потом началось - то кредит за машину, то новая работа - не до праздников. Дела пошли резко в гору, а отношения ухудшились. Он по-прежнему общался с ее родителями по скайпу, телефону, и они были от него без ума, вот только к ней отношение становилось хуже и хуже.
Это происходило постепенно, не сразу: не за день, не за неделю и не за месяц. Иначе бы она точно заметила. Сначала сошли на нет интимные отношения, Артем как будто перестал нуждаться в них так остро, как раньше. Затем, вечерами, вместо совместного досуга он начал предпочитать посидеть за компьютером в одиночестве. Комплименты практически исчезли из речи, а вот острые замечания и подколки стали появляться все чаще. Это копилось. Его новая работа в «Восток-Запад» забрала его на семь дней в неделю, лишив выходных. Зарплата выросла в три раза, кредиты были погашены, но радости это не принесло. Теперь Артем говорил только о себе и своем ресторане, знаменитых гостях, которые периодически посещали модное заведение, но между тем продолжал настаивать на ребенке. Вот получится - они тут же и распишутся. А пока - какой смысл?
Обдумывая все это сейчас, Вера не понимает, почему не ушла от него раньше. Неужели так сильно любила? Любила, еще как, всем сердцем, каждой клеточкой. Он был у нее первым и единственным, и другого она не хотела.
Давно пора спать, завтра в одиннадцать их с Виком ждут в клинике, чтобы сообщить результаты анализов. Вера ходит по своей съемной квартире, заламывая руки, кусая губы. Сердце то разгоняется так, что дышать тяжело, да в висках бахает, то слабость накатывает, голова кружится, будто от голода. Но она ела сегодня, точно ела. Или это было вчера?
Что-то странное с ней творится. Вера не из тех, кто думает сердцем, в ее решениях всегда преобладал расчет, как минимум здравый смысл. Она все делала правильно: школа-переезд в Москву-училище-работа. Закончила кучу дополнительных курсов, посетила все доступные ей кулинарные мастер-классы, чтобы стать успешной, задержаться в столице, зацепиться. Личная жизнь всегда оставалась на втором месте, не до нее было, некогда. Слишком много времени забирали на себя мальчики, чтобы допустить их присутствие. А потом появился Артем, влюбилась. А потом угроза болезни, и она бросилась в объятия Белова, как безумная.
Ей это не свойственно. Она не из тех, кто способен на спонтанные глупости.
Когда ВИЧ попадает в кровь, то организм реагирует на него, как на простой вирус гриппа, отзываясь недельным недомоганием. Она точно знала, что болела как раз после расставания с Тёмой. Все сходится.
Ей двадцать три, следующие годы она проведет в сражениях за жизнь, постоянно думая о том, как бы не заразить кого-то из близких. Родителей, например. Других близких у нее уже не будет никогда. Какой мужчина в здравом уме ляжет со смертельно больной женщиной? Видимо, ей суждено влюбиться единожды. Ее взрослая жизнь началась с Артема, на нем и закончится. Один мужчина навсегда - вот только выглядит это в ее случае совсем не романтично.
Она опять плачет, как маленькая, брошенная, никому не нужная. Одинокая в своем бесконечном горе. И никто ее не пожалеет, никто не догадается даже написать пару слов. Всем на нее плевать.
Вера смотрит на свои пальцы с коротко-остриженными ногтями, и они двоятся перед глазами. На каждой руке по десять, честное слово.
Белов, должно быть, не в своем уме. Адекватный человек бы отреагировал иначе на ее сообщение о возможности диагноза-приговора. Вероятно, ей следует держаться от него подальше. Если бы кто-то признался Вере о своем положительном статусе, она бы на всякий случай прокипятила после него посуду. Или выбросила бы ее вовсе, мало ли.
Его жуткие шрамы говорят о большой беде, которая осталась в прошлом, и вопросы о которой моментально блокирует Арина. В прошлом ли? Странные правила наводят на мысли, что он до сих пор варится в своем горе, не желая никого подпускать близко. Зачем она ему? Хорошо провести время? Развлечься?
Если подумать серьезно, он ни разу не настоял на своем, не надавил на нее. Хотя чувствовал, не мог не чувствовать, что она была готова с ним на все. Сорвало крышу. У Веры?! Да быть не может! Эта неделя была самой странной в ее жизни. И самой незабываемой.
Вот уже шесть утра, Вера выплакала все, что было возможно, и идет на кухню, чтобы залить в организм очередную порцию жидкости. Через пять часов она узнает правду. Осталось всего пять часов. Когда впереди предстояла неделя, думалось - как скоро! Слишком мало времени для подготовки к приговору. Последние же часы тянутся бесконечно долго.
Нет, она не выдержит плюсика напротив своей фамилии. Умрет на месте. И так будет лучше. К борьбе она не готова. Бедные мама с папой, за что им это? А без них она вряд ли потянет лекарства и съемную квартиру.
Родители ни о чем не должны узнать. Веру отправляли в больницу каждый раз, когда температура приближалась к тридцати восьми, в инфекционке их небольшого городка девочку знали в лицо, у нее была любимая кровать и место у окошка. В детстве мама постоянно мерила ей температуру на всякий случай, чтобы знать, - с этого ритуала начиналось каждое утро. Серьезно, до школы Вера думала, что так делают все: умываются, чистят зубы, зажимают под мышкой градусник, завтракают. Ее потчевали иммуномодуляторами по поводу и без, панически боясь любых инфекций и вирусов. Однозначно, мама не выдержит новостей о ВИЧ.
Сколько же у Веры всего было мужчин? Что, если посчитать? Делать-то все равно нечего, она сидит в коридоре на полу в темноте, загибает пальцы и рыдает в полный голос, захлебываясь, подвывая себе самой. Никогда она так не плакала, не знала даже, что способна на подобное. Первую неделю после новости ходила в шоке, как будто в ступоре, все ждала, что Артем позвонит и скажет, что диагноз ложный. Затем все мысли занимал Вик. А потом он ее выгнал. Ее дважды выставили на улицу за последние три месяца.
Несколько свиданий, пара поцелуев и Артем. Вот и все ее прошлое.
Шесть двенадцать. Ааа! За окном темно, но город уже начинает пробуждаться, люди стоят на остановках, с которых, газуя, резво стартуют автобусы. Белов наверняка сладко спит под своим пиратским флагом. А она здесь совсем одна, без всякой защиты, готовится к завтрашнему дню, не чувствуя в себе сил даже встать на ноги и добраться до спальни. Так и вырубается на линолеуме крошечного коридора ее студии в двадцать четыре квадрата.
Подскакивает в половине десятого и сразу идет в ванную, разминая затекшие ото сна на полу мышцы. Невыносимо тянет шею и где-то в районе поясницы. Душ, кофе и тусклое солнце из окна насыщают энергией, которая вылилась из нее за бесконечную ночь слезами. Ужас уступил место молчаливой решительности. Вера мрачно смотрит на кусочек шоколадки, который достала к кофе, и думает о том, что сегодня, должно быть, самый важный день в ее жизни.
Белов ждет у входа в клинику. Интересно, давно? Не позвонил, не написал. Одет в рубашку, неформальный темно-синий костюм в его стиле и белые кеды.
- Готова? - спрашивает вместо приветствия.
- Расскажешь, зачем нужен был весь этот цирк перед твоим отцом, если с тех пор ты не позвонил и не написал ни разу?
Неважно, что он подумает, и как выглядят ее слова. Хуже уже не будет. Она так злится на него, что хочется стукнуть.
- Цирк, как и всегда, нужен был зрителям. А главной актрисе я приготовил подарок, он в машине. За оказанную услугу.
- Не стоило беспокоиться, мне было не сложно.
- Мне тоже.
Когда они в прошлый раз заходили в больницу, он держал ее за руку, сейчас этого не хватает. До фотографий становится нет дела, страх засветиться на весь интернет резко меркнет рядом с угрозой жизни. Вера смотрит на Вика и не верит, что эта неделя в его объятиях вообще была. Он так холоден и спокоен, никак не выдает то, что помнит, как целовал ее грудь, слизывал шампанское с ключиц, как шептал на ухо, что хочет ее до трясучки. Просто идет рядом, как ни в чем не бывало. Агрессивные татуировки выглядывают из-под белого манжета рубашки, мятежный дух дико контрастирует с классикой.
Почему мужчины так жестоки к ней? Стоит довериться, пустить в душу, она тут же становится ненужной. Должно быть, дело в ней самой. Радости последняя мысль не добавляет.