– Цепляет! – резюмировала секретарша и принялась переписывать строчки в бланк.
– Ждите звонков после выхода субботнего номера, – сообщила она, протягивая Соне квитанцию.
– А можно, я позвоню вам раньше? – поинтересовался Федя, пододвигая свой стул вплотную к Сониному и преданно-тоскливо заглядывая ей в глаза, интересуясь своей судьбой-злодейкой.
Соне стало весело, тяжелый груз непосильной ноши словно свалился с ее плеч благодаря этому Федору Скрипкину.
– Конечно, – улыбнулась она и встала.
– Этот Балалайкин у нас уже в кармане, – заявила Лариса, когда подруги вышли из здания. – Может, вернуться и забрать деньги назад?
– Не нужно. Пусть напечатают. Мне очень понравилось его объявление.
– Твое, а не его. Тебе станут звонить.
– Пусть звонят. Мало ли что.
Но Соня точно знала, что наверняка позвонит журналист, с которым придется идти на свидание и вообще нужно будет каким-то образом продолжать отношения. Или сразу признаться, что она собирается замуж за него фиктивно, или морочить ему голову, а времени для этого чрезвычайно мало. До завтра нужно решить, что делать с этим Балалайкиным, а вернее, Скрипкиным. Хотя какая разница. Нет, подумала Соня, все же разница есть – он мне нравится, почти как Воронцов. Значит, что-то должно получиться. Вот только то, что Скрипкин у нее уже в кармане, она не верила. Слишком уж скользкие типы эти холостые журналисты. А то, что Федор не носит обручального кольца, она заметила сразу. По давней привычке, к которой приучила ее мама.
День семнадцатый
Пароль! – На горшке сидел король
Артемий Федорович Чесноков, плюясь, нецензурно выражаясь и ловя на ходу норовившие слететь старые раздолбанные домашние тапочки, добежал до мусорного контейнера и стал перебирать среди отбросов пакеты. Мимо проходившая дама с укоризной оглядела его с ног до головы и, поджав губы, многозначительно покачала головой: вот, мол, и у нас теперь есть свои бомжи, теперь Тугуев смело можно назвать городом контрастов.
– Чего ищешь? – точно зная, что Чесноков совсем даже и не бомж, а сосед, поинтересовался Скворцов.
– Ужин, – огрызнулся злой Чесноков и продолжил поиски разрисованного в крупный цветочек пакета.
Скворцов испуганно замолчал и юркнул себе в подъезд. А Чесноков продолжил свое занятие. Кровь из носу ему нужно было найти этот злосчастный пакет, в который жена из вредности выбросила рыболовные крючки. И все из-за того, что он отказался выносить мусор. В то время, когда шел чемпионат мира по футболу! Дура! Мало того, что она ничего не понимает в спорте и с ней нельзя обсудить последние голевые ситуации, так еще и норовит сделать какую-нибудь пакость. Единственное, чем ее может заинтересовать футбольный матч, так это моментом, когда игроки раздеваются, чтобы обменяться майками. Здесь она сидит как прикованная и восхищается чужими мускулами.
Боковым зрением Чесноков заметил, как возле него остановился молодой парень в пиджаке и при галстуке и заинтересованно полез в карман наглаженных брюк. Через секунду тот уже стоял перед Чесноковым и совал ему в нос какую-то черную машинку.
– Запись пошла, – сказал он в нее и обратился к Чеснокову: – Я не спрашиваю, кто вы по профессии и где жили, до того, как опустились на дно. Я просто спрошу, как вас зовут, достопочтенный гражданин города Тугуева?
– Артемий Федорович, – ошалело уставившись на диктофон, произнес Чесноков.
– Отлично, – почему-то обрадовался парень и продолжил: – Мы беседуем с одним из первых тугуевских лиц без определенного места жительства, выискивающих себе пропитание на местных помойках. Их жизнь трудна и одинока, окружающие не проявляют к ним должной заботы, в Тугуеве нет ни одного центра милосердия! Вам одиноко?
– Чего? – не понял Чесноков.
– Вы хотите, чтобы в Тугуеве появился центр для обездоленных и угнетенных?
– Ну, допустим, – согласился Чесноков, решив, что если он станет давать положительные ответы, то этот странный парень от него отвяжется.
– И вы готовы выступить в поддержку моей инициативы?
– Допустим.
– Если вы приведете с собой еще парочку своих сотоварищей, то мы сможем поднять бунт против вопиющей действительности. Приходите завтра в редакцию газеты «Знамя труда», мы поговорим на эту тему более обстоятельно. Жаль, нет фотографа! Какой бы получился кадр!
Парень встал рядом с Чесноковым, подтянул рукав пиджака до локтя и запустил руку в контейнер.
– А! А! – заорал Чесноков, наткнувшись рукой на пакет с крючками и больно уколов палец.
– Этот радостный вопль одобрения стал лишним подтверждением моим словам, – произнес парень в диктофон и отключил его. – До встречи, товарищ.
И журналист, довольный тем, что провел блестящий опрос первого в Тугуеве бомжа, направился к дому Чеснокова.
– Видно, больной на голову, – глядя вслед удаляющемуся парню, пожал плечами Артемий Федорович и переложил драгоценные крючки в карман штанов.
Федя Скрипкин, а это был именно он, в каком-то смысле действительно был больным. Больным на журналистику. Он считал ее своим истинным призванием и делал все, по его мнению, возможное, чтобы изменить общество в лучшую сторону. Но люди не стремились что-либо в себе менять, поэтому приходилось действовать ночи и дни напролет. Вот и сегодня, пригласив замечательную девушку, с которой он познакомился в редакции, на свидание, Федор предусмотрительно взял с собой диктофон.
Соня, дожидаясь вечером Скрипкина, выглядывала в окно. Она не сказала ему номер квартиры, опасаясь, что если отношения ни к чему не приведут, то у нее хоть не будет лишнего повода волноваться из-за непрошеных гостей. Выглянув в очередной раз, она заметила Федора у мусорного бака. На пару с ее соседом Чесноковым они что-то там искали. Соня пригляделась. Да, действительно, Скрипкин шарил рукой по контейнеру. Может, он голодный, подумала Соня, которая где-то слышала, что журналист должен быть голодным. Но почему, она уже не помнила. Нужно сводить его в кафе, решила девушка и побежала в подъезд.
Федор Скрипкин смотрел на идущую к нему Соню и представлял, как та вместе с ним будет стоять на трибуне, специально возводимой каждый год на День рождения города Тугуева, и мэр протянет ему руку для приветствия. Он, Федор Скрипкин, единственный журналист, который нашел в городе первого бомжа и пресек это неблагодарное дело на корню. Завтра он напишет об этом большую статью на целую газетную полосу, в которой разгромит тугуевскую общественность, прошедшую мимо такого примечательного факта. Слава о нем прогремит на весь район. Соня рядом с ним на трибуне будет очень даже неплохо смотреться. А после этого он займется целым расследованием, почему именно в Тугуеве завелся одинокий бомж, питающийся на помойках. И напишет еще одну статью, каким образом этого избежать другим маленьким городкам. Свой материал он пошлет в областную газету, там его с радостью опубликуют… И Федора станет благодарить сам губернатор области. Сонин образ при этом как-то поблек. Аккуратно зализанные светлые волосы, простоватые очки, отглаженные джинсы с белой маечкой, темная курточка… Если она отлично вписывалась в районный масштаб, то в областном хотелось бы чего-то более яркого. Ведь не за горами и Пулицеровская премия, а там вообще нужен креатив.
Соня не знала, о чем думает, глядя на нее, Скрипкин, и радостно улыбалась. Этим она совершенно подкупила Скрипкина, который решил до областного мероприятия, где его наградят как лучшего журналиста, с ней не рвать. Но и тратить напрасно время не стоит. Федор решил, раз такое дело, что ему подвернулся необыкновенный шанс, использовать каждую минуту. Таким образом, совместить приятное с полезным.
– Какой типаж искал еду на вашей помойке! – горячо зашептал Соне на ухо Федор. – Какая экспансия, сколько страдания в глазах! В каждом движении – вопиющая безысходность.
К этому моменту Артемий Федорович Чесноков, отыскавший свои крючки, уже скрылся в подъезде. Соня удивленно уставилась на облезлого рыжего кота, рывшегося в переполненном контейнере, и не заметила в его глазах никакой безысходности. Напротив, котяра был чрезвычайно доволен тем обстоятельством, что Чесноков, мешавший ему нормально развлекаться, отчалил восвояси.
Странные люди, эти журналисты, подумала Соня. А ведь Лариса ее как раз перед этим свиданием предупреждала, что белые и пушистые они только на первый взгляд. Ей-то уж виднее, недаром в ее личной жизни один такой журналист не удержался. Конечно, причина была не та, что из белого и пушистого он неожиданно стал линялым и редким. Просто он уехал в командировку, из которой не вернулся на прежнее место работы. Вместо него как раз и был прислан после окончания журфака Федор Скрипкин.
– Так куда мы пойдем? – поинтересовалась Соня, когда под ручку со Скрипкиным сделала пару кругов вокруг собственного дома.
– Куда пойдем? – Федор понял, что ждать, когда в очередной раз у помойки появится еще один такой же Чесноков, бессмысленно. Он глубоко вздохнул, поморщил лоб, и внезапная идея озарила его лицо. – Мы пойдем на вокзал!
– Ты уезжаешь? – удивилась Соня.
Федор никуда ехать не собирался. Просто он знал, что иногда на Тугуевском вокзале тусовались заезжие бомжи.
– Там такая романтичная обстановка, поезда, убегающие вдаль, пассажиры с тоской на лицах…
– Думаешь? – недоверчиво поинтересовалась Соня.
Они пошли на вокзал по старой липовой аллее, посаженной во времена царя Гороха. Вот в этой аллее действительно была какая-то романтика. Соня даже пожалела, что, уехав к немцам, она целых два года, а может, и больше, не увидит эти прекрасные деревья, покосившиеся скамейки с сидящими на них бабушками, выгуливающими своих внуков, и стайки подростков, тайком распивающих пиво…
На вокзале не было ничего особенного. Поезда с электричками бежали строго по расписанию, пассажиры же, в отличие от них, постоянно опаздывали и ругались. Если здесь и были какие-то бомжи, то наверняка проездом. Вышел, посмотрел на городок, ужаснулся и залез обратно в электричку. Федор посадил Соню на лавочку и безрезультатно обежал вокзал со всех сторон.
– Придется использовать в статье местный материал, – разочаровался он.
– Пойдем в сквер, – предложила Соня, догадываясь, что Скрипкин занят, помимо нее, еще чем-то другим.
– Хорошая идея, – задумался тот. – Наверняка в зарослях у пруда, как раз напротив кабака, можно найти парочку лиц без определенного места жительства.
– А разве нам вдвоем плохо? – обиделась Соня.
– Что ты! – успокоил ее Скрипкин. – Но с ними было бы еще лучше.
«Псих, – подумала Соня. – Или извращенец. Мамочка милая, наверняка маньяк!» Она внимательно оглядела Федора, но ничего подозрительного в его облике не нашла. Полноватый, светловолосый, с колючими зелеными глазами, на вид – вполне добродушный.
– Ладно, открою тебе тайну! – сказал Скрипкин и зашептал: – Есть информация, что в городе под видом бомжа действует один заграничный шпион. Нам нужно его найти и обезвредить!
– Мамочка милая, – испугалась Соня, представляя, как она будет обезвреживать заграничного шпиона, – я не смогу!
– Тогда сядь на эту лавочку и жди меня, – приказал Скрипкин, когда они пришли в сквер, и добавил, желая смягчить обстановку: – Родная. Жди меня и я вернусь.
И исчез в кустах. Вот тебе и свидание, у Сони навернулись слезы на глаза. Позвонить Лариске и пожаловаться? Она наверняка скажет, что предупреждала об этих коварных журналистах. Маме позвонить? Та испугается, прибежит, наделает кучу шума. А вдруг действительно Федор занят профессиональным делом. Хотя Соня раньше не слышала, чтобы поимкой шпионов занимались журналисты. Обычно это делают органы безопасности. И во время задержания, как показывают в фильмах, много стреляют, перепрыгивая через безжизненные тела.
Соня решила, что больше не станет играть с судьбой, она встала и сделала пару шагов. Но тут ее ногу схватила чья-то цепкая рука. Соню от неожиданности словно парализовало. Она тупо уставилась в сгущающиеся сумерки, но ничего не разглядела, кроме волосатой ручищи.
– Стой! – раздалось вдруг из-под лавочки, на которой только что сидела Соня. – Пароль!
– На горшке сидел король, – автоматически произнесла Соня первое, что пришло ей на ум.
– Правильно, садись, – сказала рука, продолжая ее держать.
Соня вернулась на место, огляделась по сторонам – никого. Хоть бы Анатолий появился со своим Цером! Эльвира, дорогая, ну где же ты гуляешь?! Вокруг не было ни души. Только Соня и маньяк. Или Соня и бомж. Или Соня и шпион?! Она зажмурилась. Сейчас появятся органы безопасности и начнут стрелять. Прошла, казалось бы, вечность, никто не появлялся.
– Сиди тихо, – посоветовал мужик из-под лавочки, – и делай вид, что со мной незнакома!
– Да я вас в первый раз вижу, – возмутилась Соня. Она стала перебирать в памяти голоса своих приятелей и сослуживцев, ни один не был похож на тот, что раздавался из-под нее. – И, надеюсь, в последний! – решительно завершила она, очнувшись от паралича.
– Делай вид, что ты просто так здесь сидишь, без меня. И пой «По долинам и по взгорьям».
– У меня слуха нет, – язвительно ответила Соня.
Рука снова сжала ее ногу.
– По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед, – затянула Соня громко, надеясь, что ее кто-нибудь услышит.
– Тише пой, – посоветовала рука, – и мелодичнее, лучше про Эммануэль.
Маньяк, решила Соня, а с ними нужно по-хорошему. Она, продолжая петь, нагнулась и заглянула под лавочку. Ведь если тот намеревается совершить над ней надругательство, то пусть не сомневается, что она даст отпор.
Под лавочкой лежал какой-то мужик в пиджаке, при галстуке, но без штанов.
– Ой, а вы, простите, без брюк! Холодно же, чай, не лето. Шли бы домой.
– Это маскировка, – ответил мужик, – не обращай внимания. Сиди и не рыпайся. Сейчас мне будешь помогать.
– Ладно, – согласилась Соня, стараясь не злить маньяка, – буду. Что делать-то, кроме того, что сидеть и не рыпаться?
Мужик покопался в кармане пиджака и достал мобильный телефон, который протянул Соне из-под лавочки.
– На, – приказал, – звони в Пентагон. Скажи им, что агент 007 на месте.
– А сами почему не позвоните?
– Мне тебя держать нужно. Ты – нежелательный свидетель!
Не маньяк, подумала Соня, а псих. Но телефон взяла.
– А вам не кажется, что подобные телефонные номера должны быть засекречены?
– Не кажется, – передразнил ее мужик, – жми на синюю кнопку!
Соня взяла телефон, потыкала пальцем для видимости и изобразила диалог:
– Алле, это Пентагон? А это я, Софья Романцева. Ваш Бонд просил передать, что он уже на месте. Все в порядке. – Соня нагнулась под лавку: – Обещали незамедлительно приехать. Ну, я пошла?
– Позвонила? – не поверил мужик.
– Уши надо мыть, – нагло соврала ему Соня, – конечно, позвонила.
– На какую кнопочку жала?
– На все! – кончилось терпение у Сони.
– Крандец! Ядерная ракета на Москву пошла. Ложись в укрытие! – заорал мужик и потянул ее под лавку.
– Маньяк! – заорала в ответ Соня, отбиваясь. – Сексуальный маньяк!
– Размечталась, – отвечает маньяк. – Не хочешь в укрытие, не надо! Бери телефон, Кремль предупредить надо.
Соня поняла, что просто так от этого психа ей не отделаться. Придется выполнять его приказания. Видимо, информация про шпиона была достоверной. Эх, Федя, Федя, где ты ходишь? Здесь такой типаж!
– А как у вас там, за океаном? – Соня решила вести светскую беседу, чтобы снять накал страстей у шпиона-маньяка.
– Я тебе потом обо всем расскажу, – пообещал мужик, – а пока звони в Кремль.
– Ладно, ладно, не переживайте. Сейчас позвоню. У меня там как раз родственница билетершей работает.
– Звони по номеру, что высвечивается красным цветом! – приказал мужик.
Соня пощелкала, зашла в меню. Действительно, рядом с каким-то номером была красноватая подсветка. Но она освещала два номера. По какому из них звонить? Да мне, решила Соня, без разницы. И нажала клавишу.
– Да, – ответили на другом конце «провода».
– Добрый вечер, это Софья Романцева, специалист по снабжению, – по привычке представилась она.
– Угу, – одобрили там.
– А это действительно Кремль? – поинтересовалась Соня.