— Это я понял. Я не понял про «седло» на корове.
— Князь, Ваня, на коне сидит. С седла ворогов сечёт. Уж какие ему супостаты достанутся — господь ведает. Но что будет много пеших и копейных — не сумлевайся.
Вона чего… А Пушкин-то правильно писал:
«В чешуе, как жар горя,
Тридцать три богатыря».
Тип доспеха указан однозначно. Причём богатыри — пешие:
«Чтобы остров тот хранить
И дозором обходить».
Именно «обходить», а не «объезжать».
Ну, Пушкин же! Гений, что возьмёшь. Он, и не думая, просто по стихотворному размеру, то слово поставит, которое правильно указывает уместный тип индивидуального бронирования. Правильно дети в сочинениях пишут: «Дантес не стоил выеденного яйца Пушкина». А я — нет. В смысле: не гений. В смысле: нет у меня выеденного яйца. В смысле: мне сперва объяснить надо.
— Князю такой доспех одеть — только покрасоваться. Да и то — пока воины искушённые смеяться не начнут. Подарить кому — так вокруг-то одне бояре да гридни. Они ж тоже конные. Давно надо б кузнецам отдать, да, вишь ты, Благочестник наш — до оружия не любитель. И сам — не берёт, и продавать — не даёт. Пусть, де, полежит до случая. А оно-то, гля, основа-то… в пальцах ползёт.
Будда сокрушённо перебирал расползающуюся тканую изнанку чешуйчатого доспеха. Сама-то конструкция из древнейших. В более поздних вариантах в середине чешуйки ещё и заклёпку ставили, для более плотного прилегания к основе. Чтобы остренькое не так легко снизу шло. Но как такие конструкции потом чистить?
Вспомнилось давнее, из служебного фолька: «Конструктор — Сухой. А техник — мокрый». Здесь «мокрым» буду я. Покуда вычищу до блеска всё это… чешуйное.
— Дядь Гаврила, а это чего? Тут основа вовсе сгнила?
— Не. Это другое. С одного кабана грецкого сняли.
Греческий кабан? Это что, отходы жизнедеятельности Геракла? Он там… душил немецкого льва, давил лорнированную гидру и… точно! Был кабан! Эрифманский вепрь. Но насчёт доспехов на той дикой свинье… в мифах ничего нет!
— Это тот кабан, который из города Псофиды в Аркадии?
— Не, не из… псовидных твоих. Этот — из печек.
Та-ак. Самый страшный вид секса — церебральный: сколько не предохраняйся, а мысли все равно рождаются. В моём случае — одни выкидыши.
«А волны и стонут, и плачут,
И бьются: аборт корабля»
Совместить тяжёлый корпусной составной доспех с печкой… Емеля-дурак в танковой броне? Греческий бронированный запечённый свин? С хреном…
— Господин главный оружничий, а можно… подробнее?
— А? Ага. Есть мужики здоровые. Грецкие. На конях. С копьями. В таких железках.
— Клибанарии? Их ещё катафрактами называют.
— Точно. Кабаны нарии. Человек-печка.
Куча прямоугольных пластинок с закруглёнными углами. Шести типоразмеров, от 3 до 6 см в ширину. У всех длина вдвое больше ширины. На каждой пластинке по одной дырке внизу, по три вверху и ещё по паре по длинным боковым сторонам. Посередине на всю длину — вертикальный выступ, выдавленная «полочка» — при перекрытии в ряду, соседняя пластинка наезжает до упора в эту полочку. Через дырочки продеваются кожаные шнурки, ими стягивают пластинки и в ряду и между рядами. Но тут есть интересная фишка: через дырочки, которые пробиты на «полочке» — самую верхнюю и самую нижнюю — вставлены железные колечки — усиление связности в вертикальном направлении.
Разновидность ламелляра. После гибели Западной Римской империи в Европе металлические доспехи стали большой редкостью. Даже у вождей крестоносцев упоминаются «льняные панцири».
Хотя почему — «даже»? Ацтеки как-то демонстрировали Кортесу эффективность хлопковой стёганки: стрела с кремнёвым наконечником пробивала стальную кирасу конкистадора, но не смогла пробить хлопковый доспех.
Когда производство железа стало восстанавливаться — стали делать кольчуги. Если в Европейском средневековье до середины 13 века речь идёт о металлическом доспехе — на 95 % это кольчуга.
В Восточной Римской Империи такого провала в технологиях не было: «чешуя» и «ламелляр» продолжали изготавливаться штатно. Преемственность мастеров не прерывалась: вот такие соединительные кольца между пластинами были ещё на древнеримских бронзовых доспехах. Популярность ламеллярных конструкций, более жёстких, более ограничивающих движение воина по сравнению с кольчугой, но и более защищающих его — то возрастала, то убывала. И в самой Византии, и в близких к ней странах: Армении, Грузии, Руси.
Неплохие чешуи уже давно клепают в Новгороде. Ещё лет 20 тому назад заработала мастерская по производству сходных доспехов и у нас под боком, в Гомеле. Чисто сборочный цех — заготовки пластин делают в другой мастерской. Тут только дырки пробивают, да заусеницы снимают. И, главное — собирают и подгоняют под заказчика. Бизнес растёт: вятшие насмотрелись на иконы и захотели себе такие же железки. Как у нарисованных святых. У того же Святого Маврикия или Святого Георгия, например.
Но вот этот экземпляр, который мне драить предстоит — из трофеев. Грека какого-то грохнули.
Со времён Мономаха, уже полвека почти, Русь с Византией напрямую не воюет. Но русские отряды постоянно участвуют в разборках между греками и мадьярами. То — с одной стороны, то — с другой. У мадьяр собственной тяжелой конницы почти нет — они хорватов нанимают. А вот для византийцев — «люди-печки» — тяжелая бронированная конница — главный военный «фигурный болт».
Европейцы, сходив в Крестовые походы и посмотрев на вооружение местных союзников, тоже захотели себе греческий ламелляр. Но увы — при сравнимой трудоёмкости европейские мастера могли делать кольчуги и чешуи, но не ламелляры. Они же профилированные! У них же ещё и дырочки совпадать должны!
Ламелляры покупают на Востоке и привозят в Западную Европу как экзотику — «брони схизматические». Ценятся они высоко и хранятся долго. Даже через полтора века от моего «сейчас», хотя европейский доспех за это время поменяется, в битве при Висбю на Готланде какой-то чудак напялит на себя такую конструкции. Музейный экспонат, худо отремонтированный — есть вставки-заплаты из больших пластин. Каков доспех — таков боец: штопаный ламелляр вытащат из братской могилы археологи.
А в Византии идёт собственный процесс прогресса этой железной безрукавки. На неё приделывают рукава. А на рукавах — «обратное плетение». На корпусе воина ламелляр собирается так, чтобы нижний ряд перекрывал частично верхний. Удар копья снизу не так опасен, как для «чешуи» — остриё не проходит внутрь, под чешуйку, а скользит поверх. Но по конечностям, по плечам воина, даже и конного — бьют чаще сверху, и на рукавах порядок сборки рядов меняется. Ещё всадника бьют по ногам — самое слабое место. Здесь тоже, как оказывается, опаснее удары сверху — и к доспеху добавляют юбку, тоже с обратным порядком рядов.
А на Руси ещё любят «лепестковую отделку» по подолу и по проймам… а грузины подкладывают под пластинки кожаную полосу, а нижнюю часть полосы заворачивают вокруг нижней грани пластин… а ещё бывают пластины «протуберанцивые», проще — с язычком… а ещё дырок делают больше и вяжут по-разному… пластины бывают асимметричными, бывают сильно гнутыми… скоро в Гомеле к безрукавке будут ставить наручи с шарнирами… а из совсем дальних стран привозят сходный доспех, у которого вместо пластины — трёхлучевая звезда со сломанными, отогнутыми вверх, нижними лучами, что в уставном письме Кай Шу означает «гора»…
Всё это мне Гаврила высказывает без остановки. Удивительно: постоянно сонный мужик. В нормальных условиях от него слова не дождёшься. А тут запел соловушкой. Тычет мне в нос гомельским доспехом и рассуждает, что «умбончики» на этих пластинках эффектнее — их отдельно надраивают для блеска, и — эффективнее «полочек» на «кабанских»…
— Э… Дядя Гаврила, а куяка у вас нет?
— А? Чего? Хуяка? Как не быть. Тама вона, на полке. Мелковат оказался.
Тюркское «кха» в русском произношении постоянно меняется: либо озвончается, либо оглушается. Либо — «каган», либо — «хан». Так и с доспехом, который мои современники знают как «куяк».
Сходил — посмотрел. Точно, детский какой-то. А так-то тип выдержан: корпусной доспех с пластинчато-нашивной системой бронирования. Ранняя бригадина, она же — coat-of-plates, «пальто из тарелок». Берётся сюрко… проще — пончо для рыцаря. И под него, с изнанки, клепают пластины. Часто — с зазорами для экономии железа. Вторая броня, обычно одевается поверх кольчуги.
Будет одеваться: куяк пришёл в Европу вместе с монголами. Потрясение от похода Батыя в Германию было столь велико, что европейцы срочно позаимствовали новый тип бронирования.
«Хатангу дэгел» — монгольский мягкий халат с приклёпанными изнутри железными пластинами — ещё один военно-технический «фигурный болт» армии чингизидов. Итальянцы уловили идею и запустили, совершено по-пиратски, без лицензий и отчислений, воспроизводство копий и вариантов. А наши просто позаимствовали. Причём — быстро.
Похоже, что в «Ледовом побоище» дружина Александра Невского превосходила тевтонских рыцарей в части бронирования: те были в кольчугах и чешуях, а русские — в кольчугах и куяках.
Почти все французские рыцари (треть всех благородных французов), погибшие от английских стрел 26 августа 1346 года в битве при Креси, носили кольчуги или «тарелочные польта», куда более слабые, чем монгольский куяк. То-то английский Эдуард Третий при Креси в первую линию поставил лучников. Как и за сто лет до него на Чудском озере — Невский.
Знаменитая фраза князя Александра Ярославовича, канонизированного в лике святого чудотворца: «Немцев — бить, с татарами — дружить» имела не общефилософский, политико-религиозный, а конкретный военно-технический смысл? Союз ради срочных поставок нового, технологически продвинутого, вооружения? «Чудотворец» — из-за броней? А мы и не поняли… Что всё дело в… в хуяках?
Впрочем, наши и тут несколько… покрасовались: монгольский куяк и его подобие — ранняя бригандина, несут железо изнутри. Кроме, возможно, плечевых пластин. Но на Руси железо будут упорно навешивать снаружи. Позволяя противнику чётче выбирать удобное место для удара, и тратя время перед боем на надраивание пластинок до солнечного блеска. «На страх врагам».
А потом вообще станут называть этим звучным словом почти любой тип пластинчатого доспеха. Включая «костяные вышиванки» сибирских народов.
Тут прибежал Мончук, отозвал Будду в сторонку и начал, приплясывая и перебегая от одного уха Будды к другому и обратно, проповедовать какую-то гадость про меня. Ну, если так косятся, то точно гадость. Будда отодвинул дедка ладонью, вытер заплеванное ухо и громко спросил меня:
— Ты… эта… грамотный? Читать-писать умеешь?
Кто?! Я?! Да у меня…! Да я…! Эксперт по сложным системам! Человек из 21 века! Интегралы с дифференциалами…! На трёх языках, не считая строительного…!
— Умею.
— Богородицу знаешь?
В каком смысле? В голубином? Я не святой Лука, за одним столом с ней не сиживал. А! Понял!
— «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою, Благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших».
— Ну? (это Будда — Мончаку).
— Дык… Он же ж… А поп-то…
— Пшёл нахрен. Поп. Он, что ли, будет у меня надраивать?
— Так-то оно… только вот хозяин… а ежели пресвитер…
— На. (Будда рывком выдергивает откуда-то сбоку здоровенный меч). Ветошь — тама. До блеска.
Мончук, испуганный резким движением, отскакивает:
— Да я-то чего?! Поп же ж…!
— И? Поп с тряпочкой сядет?
— Ну, смотри, Гаврила, ежели что — тебе ответ держать!
Мончук, споткнувшись об порог, выскакивает из помещения. Гаврила задумчиво крутит в руках вытащенный здоровенный меч.
Про здешние мечи я уже рассказывал. Но тут Будда показывает княжеский двуручный парадный меч: два аршина длиной, фунтов пять весу. Предназначен для торжественного вношения, дарения и вздымания. Черчиль как-то Сталину ещё больше железяку дарил: нашим специально пришлось высоченного меченосца под приём подарка подыскивать и спешно обучать артикулы выделывать.
Мечей на Руси — большинство, но есть и много сабель. Большие — 1–1.20 метра длиной и изогнутые, кривизна у них растёт с 3–4 до 7 см. Странно: последние сто лет длина и вес мечей на «Святой Руси» уменьшается, а у сабель наоборот. Почему не знаю.
— Дядя Гаврила, а это что за меч такой?
Будда помахивает мечом, но продолжает думать какую-то свою думу.
— Это? Мда… Так. Крест носишь?
Вытаскиваю из-за ворота свой «противозачаточный» крестик, показываю.
— Перекрестись.
Исполняю. Как учили: вдумчиво, истово. Лишь бы не перепутать: справа налево, сверху вниз, двоеперстием. Чтобы фигу от пупка не показывать.
— В бога веруешь?
— Нет.
Будда чуть мечом полстеллажа не снёс. Постоял, подумал, подкидывая в руке этот двуручник…
— А в какого веруешь?
— Ни в какого.
— А в чёрта?
— Тоже нет.
Стоит, думает. Я, конечно, никогда не лгу. Но, говорят, «ложь во спасение — благо». Особенно — «во своё спасение». Как бы мне тут… вон он этим… княжьим парадным… ка-ак махнёт… кровищи-то будет…!
— Ну что нынче за бестолковая детва пошла! Младенцы неразумные. А их ещё делу учить, к службе приставлять… Ты глупостью-то своей не сильно хвастай. Велели перекреститься — сверши крёстное знамение, велели к ручке приложиться — подойди да чмокни.
— Ага. А он этой ручкой, может, только что у себя в заду ковырял. Или — письку в кулачке придерживал. Чтоб не разбрызгивала.
— Этот-то? Мда… Этот — может.
Будда задумчиво посмотрел в угол, хмыкнул и закрыл тему. Кажется — пронесло. Выдохнули.
Просто мой честный и откровенный ответ не попадает в «окно восприятия» местных жителей. «Этого не может быть, потому что не может быть никогда» — здесь, в «Святой Руси» все во что-нибудь веруют. По вере бывают: единоверцы, иноверцы, язычники, еретики, дурни и неучи. Атеистов — не бывает. Отрок, заявляющий: «Не верю ни в какого бога, ни в какого чёрта» — просто дурак нагло капризничающий. Это — лечиться. Папашкиным батогом. И проходит с возрастом. Не его дело.
Будда снова поднимает двуручник к потолку:
— Меч этот… железка показушная. Вишь — даже не точена. Чтоб ненароком не порезался. Его воздвигать хорошо. «И воздвиг меч славныя на вороги своя». Князь иной раз берёт. На всякие случаи особые. Молебен там, водосвятие, крестный ход какой… А так-то… Но — чтоб блестел! Аки архангельский меч пламенный. Пятнышко тут… нехорошо. Отполируешь тряпочкой и заново — маслицем.
Будда посокрушался над замеченным мутным пятнышком на клинке у рукоятки, повздыхал и вытащил другой меч, существенно меньшего размера.
— Вот это, Ванюша, меч из немногих. Боевой, славный. Ещё от батюшки его оставшийся. Князь Ростислав в поход раз брал. Не понравился. Ростик-то к прежним мечам привычный, к франкским, а это чуть другой — романский. Перекрестье, вишь ты, длиннее и рогами вперёд, сам клинок сужен да короче. Легчают мечи-то русские, легчают… Доброму-то воину уж и отмахнуться от супостата нечем. Разве что — саблю брать. Вот сабли у нас всё длиньше да тяжёльше. Сказывают, в старину приехали раз хазары, побили малость наших, привезли к себе мечи русские, с бою взятые. А мудрецы ихние посмотрели и говорят: наши, де, сабли с одной стороны точены, а русские мечи — с двух. Сильный, де, народ, воинский. Испугались они и порешили: не будем на Русь ходить. А теперь вот и мы всё более с саблями. Э-хе-хе…
Вообще-то, русские летописи говорят чуть другое: что хазары как раз мечами и брали дань со славянских племён. Железо — дорого, лучшее железо — в оружии. Но как элемент патриотической пропаганды — годится. Хазар здесь несколько столетий все народы боялись. Если уж этих русских и хазары устрашились, то остальным и сам бог велел дрожать и прятаться.