Он медленно вытер её большим пальцем. А потом притянул её лицо к себе и прижался к её губам своими. Алекс стало так мучительно больно, что у неё закружилась голова. Боже, если ей казалось, что без него она умирала, то теперь она почти рассыпалась на части!
Так он не целовал её прежде. Так он никогда не прикасался к ней. Он просто прижимался к её губам, словно обнимал их. Будто даже её губы нуждались в объятиях. Алекс задыхалась, умирая от желания обнять его, но не сдвинулась с места. Он вернул ей частичку себя. И даже не подозревал, что был для неё всем.
Непонятно откуда, но Тони нашёл в себе силы отпустить её губы и приподнял голову. У него что-то оборвалось в груди, когда он увидел, как ещё одна слезинка скатилась по щеке.
- Почему ты ушла? - хрипло молвил он, снова прижавшись к ней своим лбом.
У Алекс так сильно сдавило горло, что она не могла говорить. Она потёрлась о его ладонь, боясь заговорить, боясь дышать. Боясь снова утонуть в омуте, в который он затягивал её.
- Алекс, почему ты оставила меня одного? - Боже, он чувствовал себя зелёный юнцом, который вымаливал у предмета своего обожания ещё немного времени. Ещё немного времени прожить жизнь рядом с ней. - Скажи хоть что-нибудь?
- Ты… - еле слышный шёпот сорвался с её губ. Алекс смежила веки и тихо произнесла. - Я была там больше не нужна.
Тони замер, глядя на её застывшее лицо.
- Не нужна? - изумлённо спросил он. - Что ты такое говоришь?
Алекс не смогла скрыть то, что терзало её так давно.
- Ты… ты не хотел видеть меня. Ты заперся у себя в комнате и дал понять, что я больше не нужна.
- Даже после того, что было, ты продолжаешь так считать? - Её веки дрогнули, и на него посмотрели два влажных бесподобно прекрасных сапфира, терзая ему душу. Взяв её лицо в свои ладони, Тони проглотил ком в горле, неожиданно поняв, что на самом деле это выглядело, как игнорирование, ведь ещё сегодня днём он решил, что она ушла и не захотела больше видеть его. Но у него были другие причины поступить так. - Я заперся у себя действительно потому, что не мог видеть тебя. - В её глазах застыла знакомая боль, но он быстро добавил: - Спроси меня, почему я сделал это, Алекс. Ради Бога, спроси, почему я не мог тебя видеть!
Она затаила дыхание, а потом спросила дрожащим голосом:
- П-почему?
Тони смотрел ей в глаза, когда, наконец, признался:
- Потому что я теряю голову, когда вижу тебя, ангел мой. Я не могу разумно мыслить, когда ты рядом со мной. - Опустив одну руку, он снова обнял её за талию и прижал к своей груди. - Потому что мне постоянно хочется прикасаться к тебе, и я боюсь окончательно потерять голову и причинить тебе боль. Я не знаю, почему, но я перестал чувствовать своё дыхание. Почему я так отчётливо начал чувствовать твоё дыхание?
Алекс снова заплакала, почувствовав, как задрожали колени. Она умирала от любви к нему. Умирала от желания снова обнять его, раствориться в его тепле. И его словах… Его слова… Они напугали её до смерти. Потому что притягивали к нему ещё больше. Потому что на этот раз уйти придётся ему. И это просто убьёт её, потому что она не сможет пережить ещё одну разлуку. Она хотела бы вечность вот так стоять в его объятиях. Но не могла. Она не имела права подвергать сердце такой опасности. Оно и так было разбито. А после второго крушения у неё больше ничего не останется.
Поэтому стала медленно отстраняться от него. И вскоре освободилась из его объятий. А потом, тяжело ступая на ватных ногах, покинула оранжерею.
Тони изумлённо смотрел на удаляющуюся Алекс.
- Алекс! - позвал он, но она даже не обернулась. Он едва мог поверить в это, но за долю секунды до того, как она отвернулась от него, он успел увидеть в её глазах страх. И панику. Почти такую же, как в ту ночь. И, наконец, поняла, чего она так сильно боялась.
Она боялась его!
Безумно.
***
Тори знала, где найти Алекс, когда следующим утром направилась на её поиски и обнаружила сестру как всегда трудящуюся в оранжерее. Пусть Себастьян заверил её, что всё уладит, что ей нет причин для беспокойств, но Тори не могла избавиться от дурного предчувствия, и решила поговорить, наконец, с сестрой. Она должна была узнать ответ хотя бы на один свой вопрос. Особенно потому, что Алекс не спустилась сегодня к завтраку, и это ещё больше обеспокоило Тори. Однако, оказавшись у дверей оранжереи, она остановилась, не зная, с чего начать. Ей не хотелось ранить или обидеть сестру, но как она могла бросить её на произвол судьбы?
И набравшись храбрости, Тори открыла стеклянные двери и вошла.
В оранжерее было светло и тепло. Алекс стояла возле своего рабочего стола и пересаживала небольшой куст фиалок.
- Доброе утро, дорогая, - приветствовала её Тори, подходя ближе. - Тебе удалось отдохнуть? Надеюсь, ты выспалась?
Алекс чуть не уронила горшок, когда услышала звуки приближающихся шагов. И испытала огромное облегчение, обнаружив, что это всего лишь Тори. Она не могла найти места после той неожиданной встречи с Энтони в полночь. Алекс умирала от страха вновь оказаться в его крепких и тёплых объятиях. Потому что знала, что у неё не будет больше сил сопротивляться ему. Не будет больше сил отказаться от любви, которая причиняла ей невыносимые страдания.
Страдания, с которыми становилось всё тяжелее бороться. Алекс всегда испытывала настоящий ужас, когда начинала к кому-то привязываться. Ведь рано или поздно придётся потерять этого человека. Как она потеряла родителей, которые могли бы сейчас быть рядом. Как, в конце концов, из Клифтон-холла уехали Кейт, затем Тори. Восемь лет назад Габби, которому следовало после тяжелейшего удара оставаться дома и получать образование от учёных гувернёров, настоял на том, чтобы уехать в Итон, а теперь собирался учиться в Кембридже. И хоть Алекс знала, что они никогда не оставят её одну, но расставание и страх перед неизбежностью всегда жили в ней, отравляя жизнь. Страх заставлял её задыхаться, парализовывая всё внутри. Потому что она никогда не сможет удержать того, кого полюбит всем сердцем.
И вот теперь, совершив самую большую ошибку в жизни, Алекс не представляла, что ей делать дальше. Ей было мучительно больно думать о том, что она навсегда лишиться Энтони. Эта мысль была так невыносима, что она снова начинала задыхаться. Ведь то, что он шептал ей ночью, то, как нежно прикасался к ней, укрепляло её любовь ещё больше, привязывало к нему еще сильнее.
Как она могла выспаться и особенно спать после того, что было?
- Я… да, мне удалось выспаться, - тихо проговорила Алекс, вернувшись к фиалке, которую пыталась пересадить.
Вытащив корни из старого горшка, она взяла новый, насыпала на дно немного земли и медленно опустила туда корни цветка.
Заметив бледность сестры и порывистые движения, Тори ни на миг не поверила ей. Её сердце упало от сознания того, что Алекс лгала ей.
- Ты себя хорошо чувствуешь?
Разместив корни в горшке, Алекс засыпала пустоты остатком приготовленной смеси и утрамбовала землю.
- Да. - Алекс быстро посмотрела на Тори. - Как ты видишь, я немного занята. Ты что-то хотела?
Тори посерьезнела и посмотрела внимательно в грустные глаза Алекс.
- Да, я хотела бы поговорить с тобой.
Алекс застыла, поняв, наконец, что ей не удалось утаить от родных и прежде всего от Себастьяна и Тори то, что так сильно терзало её. Она похолодела, решив, что в тот день Себастьян всё же что-то заметил, так неожиданно нагрянув в коттедж Тони.
“Умоляю, Тори, - мысленно взмолилась она, задрожав, - ни о чём не спрашивай меня. Прошу…”
Неожиданно задние двери оранжереи открылись и к ним вошли улыбающиеся Габби и Энтони. Алекс повернулась к ним и застыла, поняв, что они спасли её от неминуемого. Взглянув на Тони, Алекс почувствовала, как у неё болезненно сжимается сердце. Боже, как же он был красив! Как хорошо на нём сидел тёмно-синий сюртук, обтягивая широкие плечи! Белая рубашка контрастировала с его золотистой кожей. На нём были так же серый жилет и серые панталоны, заправленные в высокие чёрные сапоги.
Увидев её, он улыбнулся ей ещё шире, от чего на щеках обозначились глубокие, обожаемые ямочки, и, подойдя ближе, встал напротив неё на расстоянии вытянутой руки. Боже, как давно она не видела его ямочки! У неё быстро, как две недели назад, забилось сердце. Алекс поняла, что не может дышать, глядя в его завораживающие глаза, от которых исходило невероятное тепло. Золотистые волосы растрепались, и она едва удержалась от того, чтобы не прикоснуться к ним. Сейчас он выглядел таким расслабленным, собранным и таким спокойным. Уверенным в себе и доброжелательным. Словно не он вчера застыл за ужином от нахлынувших на него страданий. И не он обнимал её в полночь словно утопающий, прося об ответе.
- Доброе утро, сёстры, - с улыбкой кивнул не менее красивый, элегантно одетый, такой же высокий и светловолосый, как их гость, Габриел. - Я показывал Энтони наши пляжи, а теперь хочу показать дом. Вы составите нам компанию?
Алекс не хотела никуда идти. Особенно с тем улыбающимся Тони, который стоял перед ней и тревожил ей душу. Она не понимала его странно спокойного, почти умиротворённого состояния. И хотела было отказаться сразу же, но он протянул к ней руку и сказал своим низким будоражащим голосом:
- Мисс Алекс, вы позволите сопровождать вас? - Он быстро взглянул на Габби. - Вы, надеюсь, не против?
- Нет, - покачал головой Габби, задумчиво глядя сначала на герцога, затем на сестру. - Нисколько.
- Благодарю. - Тони снова обернулся к Алекс и быстро взял её дрожащую руку в свою. - Думаю, вы достаточно хорошо пересадили фиалку. А теперь следует дать им немного времени на отдых, чтобы затем полить их с поддона. Верно?
Алекс снова была поражена в самое сердце.
- Вы знаете, как ухаживать за фиалками?
- Да, я прочитал о них в новом томике Хофмана.
Тони видел, как ещё больше расширились её потрясающие синие глаза. После ночного открытия он совершено определённо понял, как именно ему следует поступить с Алекс. Тони до сих пор не мог поверить в то, что она боится его. Ведь он никогда бы не причинил ей вреда, даже если бы захотел. Это было бы немыслимо. Однако, что бы ни внушало ей такой беспредельный страх, он должен был преодолеть его, чтобы ничто больше не встало между ними. Чтобы ничего не помешало ему поговорить с ней. Ему следовало действовать с особой осторожностью, чтобы не напугать её ещё больше. И он должен был обходиться с ней, как с её хрупкими цветками: медленно поливать и не дать ярким лучам солнца обжечь тонкие лепестки.
Ещё вчера Тони думал, что ни на что больше не способен. Что ничего больше не заслуживал. Тяжесть его вины была слишком велика, но ему удалось перебороть себя. Он сосредоточился на мыслях об Алекс и выжил. Стоило только увидеть её и ему снова захотелось дышать, снова захотелось жить. Он снова улыбнулся ей, ощущая в груди невыносимую нежность к девушке, которая стала для него слишком дорога. А затем сжал её маленькую ручку и положил себе на локоть.
- Пойдёмте? - он вывел её из оранжереи и повёл к лестнице, ведущей на второй этаж.
Именно второй этаж и собирался показать ему Габриел, но теперь всё внимание Тони было сосредоточено на Алекс. На девушке, которая тихо шла рядом с ним.
- Ты действительно читал Хофмана? - наконец послышался её тихий изумлённый шёпот.
Тони быстро посмотрел на неё. Он хотел быть с ней как можно мягче, как можно ласковее. Она выглядела такой грустной, но такой милой и притягательной, даже в своём простом наряде из бледно-жёлтого льна, под которым обозначилась её восхитительная полная грудь. Он едва удержался от того, чтобы не сжать её в своих объятиях и не поцеловать по-настоящему. Но сейчас он был обязан владеть собой и контролировать каждое свое слово и каждое движение.
И он ведь действительно большую часть ночи читал небольшую книгу, обнаруженную на её рабочем столе.
Тони прочистил горло и едва слышно ответил:
- Я даже не знал, что фиалки такие маленькие, пока не увидел их в вашем саду.
Он посмотрел на её руку, лежащую у него на локте, и заметил полоску грязи на бледной коже. Это вызвало в нем давно забытые чувства. И воспоминания. Накрыв её руку своей ладонью, он медленно стёр большим пальцем прилипшую к нежной коже землю. Алекс вздрогнула и застыла, взглянув сначала на их руки, затем на него. А потом он увидел, как у неё медленно начали темнеть глаза.
Тони сглотнул, поняв, что его прикосновения по-прежнему действуют на неё так же, как и её на него. Она не могла скрыть это от него. Даже не смотря на то, что произошло ночью, она не могла оттолкнуть его. Они оба застыли, дойдя до второго этажа, и смотрели бы друг на друга целую вечно, если бы не голос Габриеля:
- Прошу налево, я хочу показать Энтони нашу картинную галерею.
Очнувшись, Тони повёл Алекс налево, и, пройдя через недлинный коридор, они оказались в большой и светлой картинной галерее. Алекс замедлила шаги, а на полпути и вовсе остановилась, чувствуя, как тяжело ей становится дышать. Осторожное ласковое прикосновение Тони заставило её ощутить трепет, который она не должна была ощутить. К своему стыду она вспомнила, как он прижимался к её обнаженному телу своим обнаженным телом. Щеки начали предательски гореть, а сердце ёкнуло в груди.
Пока её взору не предстали два портрета, висевших по центру на длинной стене.
Удивленно повернув к ней голову, Тони увидел, как Алекс бледнеет, глядя на что-то перед собой. Проследив за её взглядом, он обнаружил портреты мужчины и женщины. Чувствуя странное волнение, он медленно повел её туда, желая рассмотреть людей, на которых смотрела Алекс.
Это были два разных портрета, но художник применил одну интересную технику, которая удивительным образом объединяла картины. Мужчина слева был изображён на залитом солнцем лугу в белой рубашке, черных кюлотах и высоких черных сапогах. У него были каштановые волосы, которые под яркими лучами солнца переливались рыжиной, и неожиданно знакомые голубые глаза. Женщина же справа была изумительной красоты, одетая в очаровательный белый наряд с кружевным вырезом. Она обладала невероятно притягательной внешностью: блестящие золотистые волосы, серебристые глаза и тонкие черты лица. Женщина стояла под раскидистым дубом, и её взгляд был устремлён налево, туда, где стоял высокий синеглазый мужчина. А он в свою очередь смотрел в её сторону. При этом его левая рука тянулась к её портрету, а её правая рука поднялась навстречу его руке. Горизонт одного портрета был продолжением другого, словно это был один холст. И мужчина, и женщина смотрели друг на друга с неприкрытой любовью, которая заставляла их светиться необычным внутренним светом.
Какое-то время Тони молча смотрел на эти удивительные и такие живые портреты, уже догадываясь, кто на них изображены, но позади раздался тихий, полный печали голос молодого виконта:
- Это наши родители.
Тони медленно обернулся и внимательно посмотрел на детей этих людей. И брат и сёстры смотрели на своих родителей с едва прикрытой болью, словно они потеряли их не восемь лет назад, а лишь вчера. Было видно, как эта потеря изменила их самих и их жизни, оставив их опустошёнными и почти пустыми.
Переведя взгляд на Алекс, Тони застыл, увидев в её глазах знакомую боль, которую он уже несколько раз замечал прежде. Так вот, что это за боль! Что было причиной этой боли! Она до сих пор сильно страдала от потери родителей. Он вдруг вспомнил, как Марк рассказывал ему о своём первом визите в Клифтон-холл.
“Они спрашивали, сколько лет Мэри, и я ответил, что она ровесница Алекс, и что ей девятнадцать, но мне сказали, что Алекс двадцать два”.
Боже, ей ведь было всего четырнадцать лет, когда это произошло. Самый нежный возраст, когда любое переживание оставляет глубокий след в душе человека на всю жизнь. И воспоминания об отце, когда она брила его… В её голосе было столько горечи. И столько любви… Она не просто любила отца. Тони вдруг почувствовал, как ему не хватает воздуха. Господи, что должно быть пережила хрупкая, ранимая, тонко воспринимающая окружающий мир девочка, потеряв обожаемых родителей! Он все смотрел на бледную, такую грустную Алекс, испытывая невыносимое желание обнять и прижать её к своей груди, успокоить и заверить, что всё будет хорошо. Вид её страданий разрывал ему сердце.