Часть 2
Жизнь в замке текла так, как ей было и положено течь. Размеренно и сонно. Ветра перемен до поры облетали его древние стены стороной, но даже они не могли полностью отгородить обитателей от слухов, сплетен и новостей из столицы. Пока еще ничего не происходило: король упрямо цеплялся за жизнь, отчаянно сражаясь с терзавшей его болезнью, но при дворе уже формировались новые коалиции, затевались новые альянсы и плелись хитрые интриги.
Маклагген разрывался между долгом и… долгом. Один долг призывал его немедленно мчаться в столицу – с Аугустусом их связывали длительные отношения, завязавшиеся еще в далекой молодости, когда четвертый сын герцога Эрстрийского своим мечом прокладывал себе путь к славе и величию. А с другой стороны, нужно было позаботиться о своей семье. Увы, за прошедшие семь лет старший сын так и не нашелся, несмотря на все усилия. Ни деньги, ни взятки, ни специально нанятые люди так и не смогли обнаружить след бывшей супруги. Да что там след, даже ниточки, даже малейшей зацепочки и то отыскать не удалось.
Годрик, объезжая владения, размышлял, что же делать, как поступить. Сердце рвалось на части. Тянуло проститься со старым другом, а то и проводить его в последний путь, но поехать ко двору без сына не представлялось возможным. А там могли подстерегать всякие неожиданности. Аугустус не оставил идею породниться. Пусть принцесса Адлейда не пережила своей седьмой зимы, но у короля были еще дети. На фоне одержимости устроить их как можно лучше, стоило ожидать от Аугустуса совершенно неприемлемых партий. Брака с трёхгодовалым сыном, например. Пусть такие союзы и не поощрялись духовенством, но ослушаться сюзерена? Или, что еще хуже, со старшей дочерью. Принцессе Милтрит перевалило за двадцать пять…
Опять же, поездка ко двору потребовала бы примкнуть к той или иной группе приспешников, которые крутились возле претендентов на трон. Даже если не промахнуться и угадать, все равно придется участвовать в схватке за власть, ибо просто так, без потрясений и переворотов смена властителя на троне не проходила никогда. Годрик полагал, что самым вероятным победителем в борьбе за трон будет Леоф, племянник нынешнего короля. Тот за последние годы сумел собрать вокруг себя многих мелкоземельных лордов, щедро раздавая обещания и посулы. Однако утверждать, что именно он станет следующим королем, с уверенностью не взялся бы и придворный звездочет. Увы, даже звезды обычно молчали, храня секреты смены власти.
Ехать самому и везти в это логово змей сына было по меньшей мере верхом безрассудства и глупости.
Иногда Маклагген забывал, что Роберт на самом деле Роберто. За последнее время лорд сильно сдал. Возраст посеребрил виски и отзывался по утрам ломотой в костях, хотя до старости было еще далеко. Его ровесники в этом возрасте порой женились и плодили совершенно здоровых деток. Годрик решил для себя больше не рисковать, да и объявить наследником – буде родится мальчик – младшего ребенка не представлялось возможным. Разве что старший бы внезапно скончался. Но представить себе ситуацию, в которой вот этого спокойного, уверенного в себе и почтительного мальчика больше не будет, лорд не мог. Годрик уже давно признался себе, что даже и не хотел бы возвращения того, старшего сына. Он был для отца незнакомцем, и даже его лицо из памяти истерлось, оставаясь лишь призраком прошлого.
К шестнадцати годам Роби вытянулся и окреп, хотя все равно не дотягивал ростом до своих сверстников. Теперь никто бы не посмел его назвать тощим или доходягой. Да и добротная одежда подчеркивала привлекательность молодого человека.
Книжные науки давались ему легко, в отличие от владения мечом. Несмотря на многочасовые тренировки, сильным бойцом ему стать так и не удалось. При спарринге Роби приходилось компенсировать недостаток силы ловкостью и быстротой, но выдерживать такой темп долго он все равно не мог. Маклагген гордился сыном и даже хвалил. Тот принимал отцовские слова со сдержанным достоинством, чем подкупал того еще больше.
* * *
Король скончался внезапно. Почему-то казалось, что раз уж он протянул долгую стылую зиму, то весной и летом ему станет лучше, но не сложилось. Кое-кто из соседей, отважившихся на визит в столицу, уверял, что Аугустуса отравили. Якобы в последнее время королю стало лучше и просто было невозможно представить, чтобы он так неожиданно отдал богу душу.
– Я не склонен верить в отравление, – отец Беорон скорбно качал головой, – при его болезни такое часто бывает. Мнимое улучшение перед самой кончиной. Можете почитать труды ученого мужа Агриппы Пиннинского.
– У меня нет оснований не верить вам, отец Беорон, – Годрик вздохнул, – все равно перемены будут, а во благо или нет – время покажет.
– Молитесь, сын мой. Молитесь. Господь милостив.
Годрик был уверен, что молитвами делу не поможешь, но произносить вслух крамолу не рискнул. Не участвуя в политических играх, можно было только смиренно ждать, когда пауки в банке перестанут пожирать друг друга и останется один, самый сильный и самый хитрый.
Три недели спустя нарочный привез запечатанный конверт. Королем стал кардинал Хеамунд, проживавший последние годы вдали от двора и по слухам даже в другом государстве. Светская власть окончательно слилась с церковной.
Слабый ропот лордов быстро прекратился, ибо его новоявленное величество начал крестовый поход за чистоту крови, помыслов и принялся за уничтожение всякого инакомыслия. «Кто не с нами, тот против вековых устоев и возращения к истокам». А что происходило с теми, кто оказывался «против», стало известно довольно быстро: пару «предателей» публично казнили на главной площади. И чтобы окончательно добить лордов и направить их боевой дух в другое русло, Хеамунд объявил крестовый поход против нагов. Ибо не должны богопротивные твари существовать в подлунном мире.
Пока Маклагген переваривал информацию и соображал, что делать, спешно собранное войско уже выступило в поход. Увы, избежать встречи с его командиром не получилось: дорога на Астзее проходила ровно через владения Маклаггенов.
* * *
Роби никогда не видел такого количества людей и немного растерялся. Но выработанная годами привычка гордо поднимать подбородок, несмотря на внутренний мандраж, не позволила ему затаиться и переждать. Понятно же, что долго войско не простоит, переночует и двинется дальше. Так что же труса праздновать? И Роби с достоинством истинного наследника вышел в обеденный зал.
– Какой у тебя красивый сын, – произнес фельдмаршал Сибальд после того, как ему представили Роби. Это было отвратительно невежливо: обращаться в его присутствии к отцу так, как будто наследнику лет пять, но Сибальду на это было наплевать.
– Благодарю, – холодно кивнул Годрик, едва сдерживаясь от подобного хамства.
Роби тайком посмотрел на самодовольную физиономию фельдмаршала. На вид тому был никак не больше двадцати пяти. Интересно, как можно в таком возрасте добиться столь высокого звания? Поговаривали, что Хеамунд назначил своего племянника командующим, дабы быть уверенным в лояльности и абсолютной преданности и не доверять войска абы кому.
Роби опустил глаза к тарелке. Нужно сдержаться, перетерпеть, завтра Сибальда здесь не будет.
– Роберт, сколько тебе лет?
– Восемнадцать, – сквозь зубы ответил он, не в состоянии добавить приличествующее случаю «сир».
– Я думал, меньше, – фельдмаршал перевел глаза с сына на отца.
– Он пошел статью в мать, – холодно сказал Годрик.
– Я так и подумал, – Сибальд улыбнулся, – но он же все равно учился владеть мечом? Или настолько слаб здоровьем, что…
– Разумеется, он владеет мечом и кинжалами на вполне достойном уровне, – отрезал Годрик, не зная как ловчее заткнуть хама и не нажить на свою голову кучу неприятностей.
– И он выдержит учебный бой, например, со мной? А, Роберт?
– Простите, милорд, но вы на голову выше меня и раза в два тяжелее. Реального врага я бы вывел из строя, не задумываясь, какими методами это пришлось бы делать, а учебный бой… Мне нечего противопоставить вашему полуторнику.
Сибальд захохотал, запрокинув голову и выставляя на всеобщее обозрение беззащитную шею. Роби смотрел на острый кадык и едва сдерживался, чтобы не перерезать горло мерзавцу. Фельдмаршал прекратил смеяться так же внезапно, как и начал.
– Отличный ответ, Роберт. Слова не мальчика, но мужа. И этот яростный огонь в твоих глазах говорит о многом. Например, о том, что юный наследник может быть беспощаден к врагам отечества. Я дам тебе такую возможность. Сражаться за своего короля великая честь и необходимый для воина опыт. Назначаю тебя своим оруженосцем. Завтра на рассвете выступаем.
Годрик сидел оглушенный и не мог поверить своим ушам. Сибальд ловко развел их, заставив злиться, а гнев, как известно, плохой советчик. Поэтому они легко попались в ловушку, расставленную фельдмаршалом. Отказаться от унизительного предложения стать оруженосцем было нельзя, но над отпрыском знатного рода, которому выпала такая «честь», теперь будут смеяться все кому не лень.
– Благодарю за оказанное доверие, – Роби встал и вежливо поклонился. Ярость, клокотавшая внутри, никак не проявилась внешне, и он поразил Сибальда своей безмятежностью, – прошу прощения, но я бы хотел немедленно приступить к сборам и успеть немного отдохнуть.
Фельдмаршал проводил глазами идеально прямую спину удаляющегося наследника и залпом допил вино из кубка.
– Ты воспитал прекрасного сына и по праву можешь гордиться им, – произнес он, чуть растянув губы в улыбке. – А теперь прикажи проводить меня в отведенную комнату. Фельдмаршалы тоже люди, и отдых им так же необходим.
* * *
Обязанности оруженосца оказались многочисленны и разнообразны. Кроме оружия и доспехов, которые необходимо было содержать в идеальном порядке, в обязанности Роби вменялось следить за одеждой, постельными принадлежностями, приносить завтрак и ужин, а также выполнять все, что прикажут. Он не роптал. Молча делал свое дело, но никогда не проявлял недостойной сына лорда инициативы. Маклаггены могли служить только королям. Фельдмаршал Сибальд, пусть и являлся племянником действующего монарха, королём, тем не менее, не был.
Роби кожей чувствовал взгляды, которые бросал на него Сибальд. Они почти обжигали сквозь нарочито бесформенную одежду, заставляли едва не спотыкаться на ровном месте, служа невидимым препятствием на пути. Иногда ему казалось, что Сибальд получает какое-то извращенное удовольствие, смущая своего оруженосца не только взглядами, но и бесстыдной демонстрацией обнаженного тела.
Роби не велся на провокации. Старался, во всяком случае. С безразличным выражением лица помогал разоблачаться после целого дня пути, готовил ванну, ловко орудовал губкой, смывая пыль и пот с великолепного фельдмаршальского тела. Даже когда тот небрежно приказывал вымыть себя там. За внешним спокойствием Роби бушевал ураган.
– Как будет угодно милорду.
Мало того, что это было унизительно, так еще и тело подводило, реагируя на близость сильного самца. Роби взял за правило носить брошь с острой застежкой. Всего-то и надо: прижаться к краю лохани, ощутить болезненный укол и снова получить контроль за дыханием и инстинктами.
Сибальд играл с ним, как кошка с мышкой. То отпустит, притворно безразлично наблюдая за трепыханиями жертвы, то прижмет хвостик тяжелой лапой. Роби не понимал этого человека совершенно. Лежа долгими осенними ночами на своей постели у входа, он размышлял о происходящем. Сибальд как будто чего-то ждал. Но чего? Роби терялся, ему не хватало простого жизненного, а не книжного, опыта. Хотя и от книг, конечно же, была польза. Он, например, точно знал, что будучи мужчиной и племянником кардинала, фельдмаршал не мог, просто не имел права интересоваться представителями своего пола. Прочитанные некогда «Наставления для юных мужей, вступающих в зрелость» за авторством того самого кардинала многое прояснили в свое время для Роби. В частности, что таких, как он, в принципе, не бывает. Нет, в древние-древние времена, когда горы еще населяли драконы, а маги были обычным явлением, существовали альфы – отчаянные храбрецы и забияки. И вот для размножения этих самых альф и нужны были омеги, которые сидели дома, наподобие нынешних женщин, и ничем за пределами этого дома особенно не интересовались. Потом альфы вымерли, скорее всего, по причинам дурного характера, и омеги обновленному миру стали не нужны. Да и, по мнению автора «Наставлений», взяться им больше было неоткуда, поэтому случайное появление в какой-нибудь семье ребенка-омеги приравнивалось чуть ли не проискам дьявола. Сильные мира сего особенно рьяно следили за родословными, дабы, не приведи господи, не появился в семье урод.
Так что, несмотря на явные провокации со стороны Сибальда, в его заинтересованность своей персоной Роби не верил. Не может рьяный последователь дяди-апологета нравственности так рисковать репутацией: в лагере, где все друг у друга на виду, скрыть что-либо просто невозможно. А уж молчать, если что, Роби не собирался.
Настораживало еще и то, что совещания проводились где угодно, но не в палатке фельдмаршала. Тут не нужно было быть гением или великим стратегом, чтобы понять: ему не доверяют. Не доверяют настолько, что даже не пытаются отправить погулять, например, на время обсуждений планов армии, боятся вызвать излишнее любопытство.
Роби со всех сторон обдумал эту мысль и решил все же проявить бдительность. Это оказалось несложно, шатры генералов всегда устанавливали не в центре лагеря, а по краю. Так что незаметно подобраться к нужному оказалось просто. Стоя в тени деревьев и настороженно прислушиваясь к разговорам внутри, Роби не услышал ничего для себя важного. Генералы спорили, какой дорогой лучше идти дальше, где добывать провиант, который уже заканчивался в обозах, и успеют ли они до наступления холодов добраться до нужного места. Правда, все это перемежалось солеными шуточками и грубыми словами, но в этом-то как раз ничего удивительного и не было. Роби не понимал, а раз не понимал, то решил на всякий случай держать под контролем все, что можно. Теперь у него вошло в привычку каждый вечер подкрадываться к тому шатру, где шло очередное совещание, и слушать. Главное, успеть вернуться к себе вовремя, чтобы никто не заметил отсутствия.
* * *
– Скажи мне, Роберт, – Сибальд порой бывал настроен на праздную болтовню, – ты уже познакомился с другими оруженосцами?
– Конечно, милорд, – Роби был сама вежливость. Как же не познакомиться, раз выполняешь те же обязанности, что и они.
– Подружился с кем-нибудь?
Вопрос был с каким-то подвохом. Роби напрягся, соображая, что ответить.
– Они все весьма достойные юноши, – после небольшой паузы ответил он.
– Вне всякого сомнения, – согласился Сибальд и улыбнулся, – так с кем же ты подружился?
Оруженосец снова замер, забыв даже моргать. Вот что такого у него спросили? С чего так пугаться и теряться? Нет, прав был дядюшка – омеги по умственному развитию не дотягивают даже до десятилетних детей. Сколько отец в этого сил и денег вложил, а все бестолку. Хотя в первую встречу мальчишка произвел более благоприятное впечатление. Видимо дрессировка и привычные условия играют первостепенную роль. Сибальд едва удержался от тяжелого вздоха и с улыбкой очень ласково протянул, подталкивая перепуганного до полусмерти мальчика к ответу:
– Ро-оберт?
Вот как можно при нем проводить совещания? Умрет же от разрыва сердца и стеснения. Зря друзья ворчали и посмеивались. Конечно, выдуманное объяснение было глупым, но выдать природу оруженосца не входило в планы фельдмаршала.