— Полагаю, что это потому, что он никогда бы вам этого не предложил.
— Логично, не находите? Я никогда не собиралась за него замуж, потому что мы слишком разные. Не стану отрицать, что я определенно не та женщина, которая может поставить на колени Шона Картера. А, может, он просто не из тех, кто способен связать свою жизнь с кем-либо.
— Тем не менее, Карине Граданской он предложение делал, — сообщает мне Леклер. А вот этого я не знала. И новость парализует мой мозг. Есть ли у вас люди, которых вы откровенно ненавидите, которых просто не можете не ненавидеть, которые для вас просто средоточие собственной ненависти и отчаяния? У меня такой человек есть. Это Карина Граданская. И пусть мне не нравятся слова Шона о том, что я не даю вторых шансов, не прощаю, не пересматриваю свое отношение, с Кариной это правда.
— Удивительно наглые администраторы пошли, подслушивают, подслушивают… мой ключ у вас, вы его потеряли или кому-то отдали? Я точно знаю, что ко мне в комнату, пока меня нет, целыми табунами ходят. И это не горничные. Это Леклер, Келлерер, полагаю, что и гости из бунгало тоже!
— Простите, но мне ничего об этом не известно, — чопорно отвечает сотрудник отеля.
— Вы в состоянии ключ найти?
И он протягивает мне ключ.
— Вы официально занесены в список людей, которые меня очень-очень сильно раздражают! — Наверное, он просто под горячую руку попался, но я не могу не выплеснуть яд хоть на кого-нибудь.
Но мне везет еще больше, поскольку когда я захожу в собственную спальню, обнаруживаю там Карину Граданскую. И изучает она материалы, которые я повесила на стенку. Ну все, попалась, стерва. Объективно, она конечно, не виновата в том, что Леклер меня попытался уколоть, но это не значит, что ей не достанется. Даже администратору влетела, а эта — еще хуже.
— Какое… потрясающее зрелище.
— Шон с тобой? — спрашивает она, на провокации не ведется.
— Шон с тобой. — Нет, я не в состоянии сдержаться. Просто не могу. И пусть понимает, как хочет.
— Не поняла… — И так по-детски удивленно на меня смотрит. У нее вообще хорошо получается делать большие невинные глазки.
— В бунгало. Шон туда поехал, — поясняю я, будто именно это и имела в виду.
— Аа… — тянет она. — Ты… эээ…
— Ты говорила кому-нибудь о своей болезни? — ухожу я от расспросов.
— Ты о провалах в памяти? Н-нет, — она смущена.
— Я изучила вашу переписку, и поняла, что в курсе был только Манфред.
— О. — Она думала, что я интересуюсь не для дела? Так Карина еще и наивная? В жизни не поверю. — Да, так и было. Это значит, что я попадаю под подозрение?
— Значит, никто из хакеров больше не знал?
— Я скрывала дочь, о ней был осведомлен только Манфред. Так я под подозрением?
Итак, Манфред или Карина? Или кто-то из них кого-то покрывает. Кого-то, кому сообщил все, как есть.
— Тебе лучше покинуть мою комнату.
— Конечно, извини за вторжение, просто Шон пропал и я вспомнила шторм… — Не верю ей. — Ты знаешь, где он был?
— Я знаю где он был.
Она качает головой.
— Ты ведь его используешь. Для этого. — Она обводит рукой мои записи. — Он знает?
— Конечно, знает. Он сам предложил.
Она тяжело вздыхает.
— И теперь ты с ним спишь.
— Вы с Леклером коллективный набор свечей заказали? — иронично спрашиваю я. — Это здесь не при чем. — Я указываю на стену. — Ты за Шона не переживай, Пани, с ним уж точно ничего не сделается.
— Откуда тебе знать? — рявкает она. Защищает? Как же меня бесит эта парочка. — Я всегда подозревала, что ты эгоистка!
— Взаимно. Только ты еще и с**а.
— Я изменилась!
— Легко быть хорошей, когда в твоей жизни все прекрасно. Это как облагодетельствовать окружающих, когда на твоем счету миллиарды. А когда у тебя болела дочь, а тебе не хватало человеческого сострадания, ты пришла в дом, в котором я жила, и разрушила сказку, в которую я верила. Сдернула с меня розовые очки. А я любила свои розовые очки. И не надо обвинять меня в скупости и черствости теперь!
Сейчас, Пани, я уйду, вернусь через двадцать минут. И лучше, чтобы тебя здесь не было!
Глава 10
Джоанна vs Карина
Шесть с половиной лет назад
Тот день был выходным. Я старательно писала программу удаленного доступа, которую задал мне Шон в рамках индивидуального учебного плана. Он занял компьютерную комнату, а мне досталась гостиная. В одном помещении мы работать не могли, Картер не терпел конкурентного стука по клавишам. Это его отвлекало. По крайней мере, я предпочитала именно эту версию объяснений.
На мне было платье с цветами и широкими белыми полосками окантовки по краям, волосы скручены в замысловатый жгут и красиво спущены на одно плечо. Я не собиралась выходить на улицу, но раз Шон был дома, не поленилась нарядиться, причесаться и накраситься. Какой же я была дурой! Однако, в тот собственное стремление к внешнему совершенству стало для меня неким утешением, потому что в дверь позвонили, и то, что случилось после, не описать цензурными словами…
Я не стала дожидаться, чтобы на звонок вышел крайне раздраженный Шон, к тому же уже выучила урок: кто бы ни пришел его нужно выставить и побыстрее. Поэтому я подошла к двери и, не глядя в глазок, ее распахнула… а затем все заготовленные вежливые слова застряли в горле. Я сразу поняла, кто передо мной. Именно об этой особе рассказывали Джастин Картер и Роберт Клегг. Иными словами, по наши души явились концентрированные неприятности.
Одеты они были, однако, экстравагантно: в жакет с раскраской под зебру, желтый топик, аквамариновые брюки и золотые туфли на сумасшедших каблуках. В пальчиках, с длинными ногтями под цвет брюк, была зажата совсем не женская сигарета. И пахло так, будто незнакомка выкурила уже пачку. Однако, за табачным амбре я почувствовала духи. Очень дорогие духи. О да, рядом с Пани (а, разумеется, это была она) я в своем платье в цветочек показалась себе дешевкой. И не представляю, каким образом, ведь одета она была на зависть любому попугаю!
Видно, дело было не в одежде, ведь ее глаза обладали кошачьи прищуром и металлическим блеском поверх странной фиолетовой радужки, кожа не была знакома ни с расширенными порами, ни с солнечными лучами, а цвет ее волос смог бы повторить не каждый художник. Она была ниже меня сантиметров на десять, но сумасшедшие шпильки украли как минимум половину моего преимущества. И, черт, она была безупречнее не придумать!
Я возненавидела ее сразу. Вот на этом самом месте. Даже на порог пускать не хотела, потому что чувствовала, будто стою на пути у движущегося на всех парах состава. И сойти с рельсов уже не успеваю.
Мы с ней подняли глаза одновременно. Она, выходит, тоже меня разглядывала. Интересно, что увидела во мне она?
— Шон дома? — спросила Пани с легким австралийским акцентом. То есть приехала и жила здесь, совсем как я.
— Он занят и в такие моменты не очень любит посетителей, — попыталась я избежать лобового столкновения с поездом. Но это не прокатило.
— О, — рассмеялась она хрипловато. — Я курсе, но меня он точно примет.
И тут, словно в доказательство ее слов, к дверям ломанулась Франсин. Она и лаяла, и счастливо скулила, и облизать гостью пыталась…
О да, это меня обидело. Да, я посчитала ее поведение предательством. И да, я больше никогда не была добра с бедняжкой Франсин. Сейчас мне кажется это сплошным безумием, но если вы читали о таком явлении, как проецирование, то знаете, на кого я злилась, вы знаете, что раз мне нечем было задеть Шона, то его собаке досталось по полной. Пусть я, как и прежде, кормила Франсин и гуляла с ней, но отношение прежним не стало.
— Я позову его, — сказала я, задаваясь вопросом, насколько велика вероятность, что и остальные обитатели дома будут так же рады гостье, как собака. Мое сердце стучало глухо и больно. Что ей надо? Зачем она приехала?
— Шон, к тебе гости. — А он, чтоб его, даже не повернулся в мою сторону.
— Я занят.
— Гости передали, что ты отвлечешься и будешь очень рад их присутствию, — переступая через себя, сказала я.
— Вот как… Какие интересные гости. И кто это? — скучающим тоном спросил он.
— Женщина, — пожала я плечами, сама не понимая, почему назвала ее именно так. — Рыжая.
И вдруг случилось невероятное. Шон на мгновение замер, а затем моментально поднялся со стула и направился к двери на звуки лая и счастливого скулежа. А я подходить не стала, мне нужна была дистанция. Если бы в тот миг я могла убежать, чтобы сохранить свои иллюзии, я бы это сделала. Но вылезать в окно было как бы ниже моего достоинства.
А тем временем, Шон и Пани остановились друг напротив друга, и что-то такое повисло в воздухе, что даже Франсин притихла, реагируя на происходящее. Воздух стал душным, толстым, плотным, его стало невозможно проглотить. И тут губы Карины дрогнули в улыбке. А я… пусть это было трусостью, но я обрадовалась, что не видела выражения лица Шона.
Затем эти двое заговорили. Не по-английски. Я сразу вспомнила Алекса и заподозрила в иностранке русскую… Я не сильно ошиблась. А Шон махнул рукой в сторону кухни и выгнал собаку на улицу.
— Джоанна, Карина или, среди Бабочек, Пани. Потому что якобы по происхождению она в каком-то там колене полячка.
— Я чистокровная полячка, — сухо заметила она.
— Да? А ты хоть раз в Польше была? — фыркнул Шон. — Если мне не изменяет память, ты скрываешься от праведного возмездия в более… урбанизированных странах. — И хотя это было жалко, я все равно обрадовалась, что он начал знакомство с привычных подколок и придирок.
— Это тут вообще не при чем! — сощурилась Карина.
— Каждый из нас останется при своем мнении, — пожал плечами Шон.
А во мне взыграла вежливость.
— Что будете пить? — спросила я, выдавливая из себя улыбку.
— Кофе, конечно, — огрызнулся Шон. Карина не возразила.
Итак, она красивая, умная и любит кофе. Идеальная девушка для Шона Картера. Хотя раньше мне казалось, что и я на эту должность очень даже подхожу. Просто до нее — до Карины Граданской — я никогда не встречала ни одной красавицы, которой бы однозначно проиграла внешне. В тот день это случилось впервые. И осознание оказалось до смешного неприятным.
— Так что тебя забросило в Нижний Мир?
— Деньги, — ответила Пани без обиняков, чем изрядно меня удивила. Ей нужны деньги, но она не поскупилась на билетик до Сиднея.
— Зачем? Когда, чтоб тебя, ты промотала все, что получила от Алекса и не Алекса тоже?
— Как тебе удается опошлить все на свете? — кисло поинтересовалась она, но не обиделась.
— Ты уехала из Сиднея к нему. Я немного удивлен, что и из Петербурга ты тоже смоталась. На этот раз к кому?
— К Лиз Маер, если тебе действительно интересно.
— Уверяю тебя, мне абсолютно похрен. Я спросил, чтобы тебя позлить.
А она засмеялась. Она, черт ее дери, просто рассмеялась!
— Годы идут, а Шон Картер остается незыблемым.
— Ты хочешь поговорить за жизнь? Охотно оставлю вас с Джоанной. Это у вас общее. — И сказано было так, словно больше у нас нет общего ничего. Вероятно, он был прав, но я расстроилась, потому что ОНА в его глазах точно выигрывала. — А если хочешь, чтобы я сделал вид, что поддерживаю подобного рода беседу, извести меня за несколько дней до в письменной форме. Мне нужно морально подготовиться к такому событию.
— Ты отвратительный, — отмахнулась Карина.
— Деньги тебе зачем?
— Не могу сказать.
— Тогда катись отсюда, — без труда решил вопрос Шон.
И вот теперь она обиделась. Даже топнула ножкой. Я не смотрела пропустить такое зрелище и обернулась. И не прогадала. От взгляда Пани и каменная глыба почувствовала бы себя виноватой. Но не Картер.
— Шон, я не прошу наличности. Только о возможности заработать!
— И ты приехала, чтобы попросить меня…
— Отказаться от нелегалки.
— Ты меня, должно быть, разыгрываешь.
— Шон, у Монацелли есть сетевики, есть интеллектуальщики, параллельщики… но ты хакер и я хакер. Мы делим одну ветку и одних заказчиков, при всем том, что ты известнее и лучше. Я ничуть не спорю, но мне нужны деньги. Очень. И срочно.
— Карина, к чему мне твои нервы, драмы и отрепетированные речи? Пустое. Вопрос не меняется: за-чем?
Я поставила перед ними по чашке кофе, и Карина свою опустошила залпом, хотя я даже вазочку со сладостями не успела принести. Почувствовала себя прислугой, которую никто даже не замечает.
— Кое-кто болен. И этот человек мне безмерно дорог.
— Вот видишь, как все просто. — После этих слов Шон постучал по столу пальцами и, наконец, произнес: — Хорошо. Забирай.
— В-всех? — Ее глаза расширились и стали квадратными.
— Половину. Мне тоже нужно на что-то жить.
— Это смешно. Ты на легальной части срываешь больше, чем я на нелегалке!
— Пани, я не собираюсь выходить из игры, — фыркнул Шон. — Всех я тебе не отдам, забирай половину или проваливай ни с чем.
Она несколько смутилась.
— Хорошо, спасибо.
Шон лишь кивнул.
— Зачем ты приехала?
— Поговорить…
— Разговор пятиминутный и вполне себе телефонный.
— Если подслушают…
— Меня не подслушают!
— Меня подслушают.
— Значит среди хакеров тебе не место. — Пани так посмотрела на Шона, что, клянусь, еще чуть-чуть, и у нее бы волосы как змеи зашевелились.
— Ты знаешь, что это не так.
— Хватит устраивать пляски с бубнами, я задал вопрос.
— Я приехала, потому что мне нужен друг! — выпалила она, наконец.
— И ты решила меня записать в категорию, прости, друзей? Я друг Алексу, тебе я не друг, не был и не собираюсь становиться. Ты поступила с Алексом как последняя дрянь, назови хоть одну причину, почему я не должен вышвырнуть тебя пинком под зад, а лучше за волосы затащить в самолет и отправить в твой гребаный Лондон или где ты теперь ошиваешься.
— Скажем, потому что меня так часто пинали под зад и таскали за волосы, что ты не встанешь в один ряд с другими ублюдками, считая себя особенным? — иронично поинтересовалась она. У нее еще и чувство юмора имеется. Я чуть не взвыла.
— Причина достойная, — признал Шон. — Но жилетку из меня сделать не выйдет, как ни старайся. Мне хватает той парочки идиотов, которые кончают от счастья, что получили статусы моих друзей. Они даже не догадываются, что я терплю их девчачье нытье только потому что изредка они бывают исключительно полезны.
— И Алекс?
— Подумываю понизить его приоритет, так как он не только идиот, а еще и наркоман. И толку от него в последнее время ноль. На самом деле я молча терплю все его закидоны только потому что в его срыве виновата ты…
— Думаешь, мне так хотелось взять и уехать? — прервала она монолог Шона. И я попыталась прикинуть, что это за любовный треугольничек такой получился. Более странной ситуации не придумать. То есть Шон и Алекс дружат, хотя как минимум один из них увел у другого девушку, а ненавидят оба теперь, пардон, ее? Это возможно, только если Пани — последняя стерва. Стало быть, я не ошиблась в оценке.
— Да, именно так я и думаю. Сколько я тебя помню, ты всегда собиралась уехать, то куда-то, то откуда-то.
— Я похоронила родителей, меня чуть не убили, и я решила, наконец, построить собственную жизнь без вмешательства толпы мужиков, размахивающими стволами в дело и не в дело!
— А я был уверен, что ты раздвигаешь ноги, как только слышишь слово «мафия»! Неужели надоело?
— Так, все, с меня хватит.
Она встала и собралась уйти, но Шон схватил ее за запястье и потянул в гостиную. А я осталась сидеть на кухне в компании двух пустых кофейных чашек и нетронутой вазочки конфет. Почувствовала на себе взгляд Шона, и повернулась к выходу. На секунду наши глаза встретились, а затем он резко отвернулся и с грохотом захлопнул за ними обоими дверь гостиной. Оттуда уже раздавался Пани, который было никакими затворами не скрыть и не спрятать.
И хотя Шон был с ней груб, а затем и вовсе довел до слез, жалкой себя почувствовала именно я. И, признаться, ни до того момента, ни после я НИКОГДА больше не чувствовала себя никчемной настолько.