— А для вас это было неочевидно?! Да я бы в ад с большим энтузиазмом провалилась!
Он фыркает и разворачивается на пятках. Мы усаживаемся в машину. После встречи с Шоном Картером я совсем запуталась. Словно меня пропустили через центрифугу, хотя он сказал мне всего одно предложение. Ооо, это Шон умеет. Общение с ним всегда требовало от меня затрат огромных объемов душевных сил.
После всего приключившегося мне не спится. Сижу в баре отеля, записываю в ежедневник важные наблюдения и вопросы, над которыми стоит подумать. Мои задания страшно перемешаны между личным и рабочим. И хотя толку от таких записей чуть, иначе у меня не получается.
— Привет, красавица, — по-английски обращается ко мне парень с глубоким итальянским акцентом. Ах, прелестно! То, что нужно.
— Привет, — улыбаюсь я во все тридцать два зуба. Он победно смотрит на своих друзей. Спорили, что я американка? Спорили, что я не откажусь познакомиться? В общем о чем-то спорили.
— Как тебя зовут? — Сомневаюсь, стоит ли отвечать, я еще не решила, как относиться к тому, что он рисуется перед друзьями.
— Джоанна.
— А я Винченцо. Можно Винс.
— Приятно познакомиться, — протягиваю я ему ладошку для пожатия.
— Ты одна здесь?
— Технически нет, но лучше б одна, — бормочу я, картинно закатывая глаза. Он смеется.
— Она со мной, — произносит ледяной голос из-за моей спины. Я тут же подпрыгиваю и прячусь за парнем.
— Вы обознались, — брякаю я первое, что пришло в голову.
— Да неужели? — хмыкает Шон. — Это ты, кажется, обозналась. Или мне показалось, что я видел тебя сегодня в компании прилизанного Леклера, Конелл?
— Уведи меня, не оставляй наедине с этим человеком, — шепчу я парню в ухо.
Но джентльмены в наш век повывелись. Виновато улыбнувшись, он разворачивается и уходит, оставляя меня в одиночестве, в ночном кошмаре, который становится явью.
— Сосунок, — под нос себе бормочу я. «Винченцо, можно Винс», кажется, это услышал, так как злобно оборачивается. — Славно! Чего тебе, Картер? — перехожу я в наступление.
— Вернулась бы ты лучше в свои Штаты, Джоанна, — говорит он. — Ходить тут и вынюхивать — участь Леклера, а ты возвращайся в свой Техас или откуда ты там.
— Из Миссисипи, — шиплю я и сразу жалею о собственной глупости, ну какая ему разница, что это мой предмет гордости?! Губы Шона ядовито кривятся, думает, что я не изменилась. А что? Я и не изменилась. Это по его мнению я пустышка, а меня в себе все устраивает. Извиняться за это я не собираюсь! — И я не вернусь.
— Там море, солнце, папа, мама и много загорелых мальчиков, — ммм, моя мечта… была… лет семь назад…
— Тут тоже, только без папы и мамы. Но с этим я уж как-нибудь разберусь.
— И Леклер. Тут Леклер.
Да, в мое представление об идиллии столько геля для волос точно не вписывается.
— Тут ты, — отвечаю я выпадом на выпад.
— Точно, — кивает Шон, рассматривая собственную руку, демонстрирует, что мои слова для него как бы не неожиданность. — Ладно, отбросим этот бред в сторону. Чем он тебя поймал?
— Что?
— Ты здесь потому что где-то ошиблась и он тебя поймал.
— Ах, если бы было все так просто. — Я вздыхаю и закрываю глаза, буквально чувствую, как кожа старится и покрывается морщинами. — Нет. Я не совершила ни одной ошибки.
— И все же ты тут. Значит совершила.
— Даааа, Картер, ты инопланетянин. — Я давно уже выяснила, что для него других людей не существует. Ну разве что Алекс и Карина. Остальные не заслуживают внимания. Он бы спасать отца не стал ни за какие блага подлунного мира. Такого не пошантажируешь.
— Возможно, но таким меня ты знаешь, и для нас всех это хреново, — кивает Шон.
— Да, — подтверждаю я. — У меня хорошая память. Так что Леклер — хитрая скотина и большой молодец.
— Хочешь стереть меня в порошок?
— Нет. Если бы я стерла тебя в порошок, ты бы стал пятном у меня на совести. А я предпочитаю не вспомнить о тебе, Картер. Так что сгинь куда-нибудь, пока меня не вынудили тебя видеть снова. Итак хватает!
Как ни странно, он действительно разворачивается и уходит.
Глава 2
Личная жизнь ректора
Семь лет назад
В тот год я училась в университете кибернетики имени Бенжамина Картера на втором курсе, а если еще точнее — третий семестр близился к концу. Две первые сессии я сдала с блеском и чувствовала себя умиротворенной и всемогущей. Именно это ощущение и заставило меня растерять всю свою природную бдительность.
Шон Картер. В те времена его имя было просто буквами, выбитыми на табличке самого солидного кабинета кампуса. Увидеть его было возможно только на еженедельных семинарах, которые он организовал для студентов факультетов программирования. Разумеется, сознательная половина нашего потока их посещала, но совершенно по разным причинам: а) прикольно послушать умных чуваков; б) ну как бы надо, авось зачтется; в) он тааакой симпааатяжка; г) хочу быть лучше всех. Мой вариант, конечно, последний. Считала себя суперумной. Разумеется, за данную точку зрения мне на голову не могло свалиться ничего хорошего. Но о масштабности моего сумасшествия, спорю, вы даже не догадываетесь.
В тот памятный день Шон не только слушал, но и выступал. Кстати сказать, докладывался Картер действительно хорошо, с большей самоотдачей. И на сей раз достопочтенный ректор озадачился проблемой отсутствия интереса у подрастающего поколения к такому распрекрасному языку как C++. Естественно, ну какой неграмотный студент не предпочтет C#, учитывая, что его, в отличие от предшественника, так просто кривыми ручонками не сломаешь! Но Шон есть Шон, его недостатком опыта и трудолюбия не пронять! А потому он стоял у доски и пытался вразумить нас посредством целой вереницы доводов. Данный язык гибче, он позволяет больше, он быстрее, он ШЕДЕВР. Это могла бы быть полноценная научная работа. Но я с ним позволила себе не согласиться, что и высказала вслух. И поначалу Картер отнесся ко мне со снисходительностью человека, который почти на десяток лет старше и целую научную жизнь опытнее.
— Так что же является причиной вашего искреннего негодования, мисс…
— Джоанна Конелл. Причина моего негодования в том, что заниматься выискиванием ошибок такого уродливого компилятора1, как у С++, может себе позволить только тот человек, у которого нет личной жизни.
1 Компилятор — то, что преобразует программный код в приложение. И да, у языка C++ он по-настоящему ужасен! (здесь и далее прим. автора)
И весь зал притих. Это было глупо и самонадеянно. Я не знала о Шоне ничего, а если бы знала, убежала бы с воплем раньше, чем открыла рот. Но я это сказала. Вслух. И его лицо не выразило ничего. Вообще.
— Спасибо за ваше мнение, — ответил Шон обманчиво мягким тоном и погрузился в лекцию снова, не удостоив меня ответом, что не только не радовало — даже не обнадеживало.
Я не знаю, чего ожидала, шутливой перепалки ли, насмешки ли над моим ребяческим поведением, признанием, что я права… черт, не знаю. Но реальность превзошла все ожидания, когда вдруг неожиданно моя учеба резко накренилась и пошла под откос, причем явная несправедливость подобной критики ввергала в искренний ступор!
А сессия стремительно приближалась, и мой «синдром отличницы» проявил себя во всей красе. Со мной невозможно стало разговаривать, я срывалась, рыдала, вредила себе и мебели. И, дойдя до пика отчаяния, признала, что губит меня собственный длинный язык.
И вот тогда, в отчаянной попытке решить свои проблемы, однажды утром я подкараулила в коридоре Шона и, не обращая внимания на вопли разгневанной секретарши, проскользнула в кабинет вслед за ним. Уверена, что он мой финт заметил, но ни слова не сказал. В отличие от сухонькой немолодой секретарши, которая вдруг обнаружила в себе таланты валькирии.
— Мисс, покиньте кабинет сейчас же! — грозно объявила мисс Адамс.
— Прошу, мне нужно всего лишь поговорить, это совсем не долго. — Я смягчила голос и взгляд. — Прошу вас.
Она чуть успокоилась, но все-таки вопросительно посмотрела на Шона. Он кивнул, махнул рукой, чтобы она вышла, и стал снимать плащ. Пока я сходила с ума от беспокойства, этот гад неспешно вытащил из шкафа плечики, аккуратно повесил на них свою верхнюю одежду, вернул все сооружение обратно в шкаф и беззвучно прикрыл дверцу. И только после этого соизволил сесть за стол и выжидающе на меня посмотреть.
— Не делайте вид, что не знаете, зачем я здесь, — выпалила я.
— Я и не делаю. Понятия не имею зачем вы здесь. Но могу предположить почему. — В его глазах появилась злобная насмешка.
— Скажите, неужели я заслужила подобный террор? Что такого ужасного я сказала?
— В этой жизни, мисс Конелл, всегда нужно знать свое место. И я вам всего лишь помогаю узнать ваше.
Вообще-то не могу сказать, что Шон мстителен, но откуда ж мне было знать, что не так давно от него уехала Карина, ну и нашла коса на камень. Обстоятельства, обстоятельства! А я, как всегда, оказалась крайней.
— Отчисляя меня? — возмутилась я.
— Ну да. Раз вам так неприятен язык C++, то в программировании вам не место.
— Я не говорила, что он мне неприятен, — выдавила я с трудом и взмахнула ресницами. — Просто…
— Это сурово, но вы правы. Надо выбирать приоритеты: карьера или «личная жизнь». Я выбрал для себя и, полагаю, раз вы тоже выбрали, мы все избежим последующих проблем, если вы покинете…
— Нет! — Он на меня удивленно уставился. И я сначала подумала, что его ошарашил мой вопль, но когда Шон перевел взгляд на мою руку, которой я накрыла его ладонь, поняла, что причина именно в этом самом жесте. Я когда-то читала о способах невербального общения и зонах комфорта, и иногда пользовалась подобными приемчиками, но в тот памятный день еще не знала, что Картера подобным не прошибешь. К тому же меня саму аж трясло от этого прикосновения. И совсем не в сексуальном плане. Было страшно до дрожи в коленках! — Пожалуйста, профессор Картер. Еще один шанс. Всего один. — Я пристально смотрела в черную бездну его глаз, дрожа всем телом. А его взгляд снова опустился на мою руку, и я, не выдержав, отскочила назад.
— Полагаю, больше о личной жизни вышестоящих вы не заикнетесь, не так ли?
— Спасибо, — прошептала я.
— Спасибо, мисс Конелл? Разве я вам что-то пообещал? Я просто сказал, что больше вы о личной жизни вышестоящих не заикнетесь.
— Вам не кажется, что это жестоко? — усиливая свой южноамериканский акцент, протянула я и повела плечами, на этот раз привлекая его внимание к намеренно глубокому декольте. Опять же, эффект нулевой.
— Я не совсем понимаю, что вы имеете ввиду. И, кстати, в прошлый раз мне ваши речи тоже показались странными. Мисс Конелл, вам стоило бы куда как тщательнее следить за языком и… манерами, все это вас доводит до беды.
— Признаю, простите.
Он удивленно вскинул брови.
— За что вы извиняетесь?
— За то, что, очевидно, оскорбила вас своими манерами, — пояснила я, переставая понимать, куда вообще ушел разговор. Нужно было срочно реабилитироваться.
— Ах это, — отмахнулся Шон.
— Профессор Картер, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину? — спросила я, делая большие невинные глаза.
— А в чем вы передо мной виноваты? — кажется, в этом чудном разговоре запуталась не я одна.
— Наверное в том, что в моем высказывании вы усмотрели обидный намек для себя, — мягко предположила я.
Он встал, обошел стол и оперся об него, скрестив руки. Теперь мы стояли лицом к лицу, так как сесть мне никто не предлагал.
— Уверяю, я ничего плохого не имела в виду, — медленно развела я руками и взмахнула ресницами.
— У меня собрание через пять минут. Вы сказали, что ваше обращение будет быстрым, но я скорости не заметил. У вас, надеюсь, все?
Это был провал по всем фронтам. А Шон, не дожидаясь ответа и не позволив мне отойти от шока, направился к двери. Я, естественно, бросилась за ним. Даже нахально загородила выход из кабинета.
— Пожалуйста, сэр, — взмолилась я. А он раздраженно втянул носом воздух вместе с изобилием парфюмерной дряни, которой я была в тот день намазана. И, наверное, именно это меня спасло. Не знаю как, но я буквально увидела тот момент, когда он сдался. Однако последовавшее превысило все мои ожидания:
— Проверяете меня на отсутствие «личной жизни»? — На губах Шона заиграла злая усмешка. — Продолжайте, у вас неплохо получается. Как далеко вы намерены зайти, мисс Конелл? Предложите мне то, чего, по-вашему мнению, мне не хватает?
Это предложение было оскорбительным. Мое поведение даже при совсем извращенном восприятии могло быть расценено как флирт, и ни на йоту больше! И, вообще-то в паре взмахов ресниц ничего постыдного нет… Но на этот раз мое поведение было истолковало в корне неверно. Я отпрянула от него, боясь одной только мысли о том, что он может коснуться меня.
— Быстро пасуете перед трудностями, — протянул он насмешливо. — А жаль. — И вот теперь уже его взгляд опустился ровно мне в декольте. Итак, мораль сей басни — с Шоном можно тысячу лет ходить вокруг да около, но пока в лоб не спросишь, все без толку. Ну я и спросила:
— Что я должна сделать, чтобы остаться в университете? — без обиняков, прямо, и на хрен то, чему меня мама учила. Это была ошибка. Но очень действенная.
Насмешка в его глазах стала глубже, а к ней примешалось что-то совершенно незнакомое.
— Вы не в состоянии сделать то, что предлагаете.
— Чтобы спасти учебу — смогу. — Я была уверена, что это так. Потому что заявиться к родителям, жившим тогда в Мельбурне, с чемоданами и грустной миной было вот вообще не вариант.
— Так начинайте спасать, — усмехнулся он.
Серьезно что ли?! И когда я дошла до роли куртизанки? Выбор. Чувство вины или потерянные мечты? Всего один раз. Всего один раз. Господи, не так ли все проститутки начинают? Мне конец. Нет, ну он, конечно, симпатичный, но стала ли я бы делать это в других обстоятельствах? Никогда. Он пугает меня до дрожи.
Его брови приподнялись, я сократила расстояние до минимума. Не думаю, что он расскажет хоть кому-то, если карьера дорога, а мне… ох, четыре года, и я больше никогда его не увижу. Естественно, после университета в Австралии я не останусь. Вспомни, Джо, вспомни, как ты радовалась, что к моменту поступления оказалась в Сиднее. Ведь ты хотела учиться в хорошем университете, а это место считалось одним из лучших в мире. И сейчас от заветной мечты тебя отделяет что? Ночь с ректором? Что ж… он не стар, не уродлив. Давай, Джо, смелее. Уедешь и не вспомнишь.
Я обвила руками его шею, встала на цыпочки и потянулась к его лицу. Но только мои губы коснулись его рта, я не выдержала, струсила. Напряжение и унижение достигли апофеоза.
— Нет, я не могу, — выдохнула я и отстранилась. — Вы правы.
— Слабачка. — Он толкнул меня к двери и прижал своим телом. — Надо бороться за все, чего хотите, мисс Конелл. Что здесь страшного?
И сам впился в меня губами. Сперва каждую мою клеточку пронзило ощущение нервозности, а затем оно словно схлынуло, оставляя за собой только острое, граничащее с болью возбуждение. Столь странно и противоречиво. Чтобы не упасть, я схватилась за его широкие плечи, обтянутые дорогущим костюмом. Ощущения меня ошеломили. И забыв обо всех нравственно-моральных вопросах я с детским любопытством скользнула руками выше в жесткие черные волосы, а его губы опустились на мою шею, лаская почти до боли. Признаться честно, я никогда не чувствовала подобного. Весь мой опыт включал в себя лишь сверстников, а если учесть, что мне было даже чуть меньше девятнадцати, ассортимент ласк каждый раз оказывался весьма скуден. Но тут я попала в руки маэстро. И растаяла. Прижалась к нему всем телом, застонала, но вдруг — он меня оттолкнул.
— Тише, мисс Конелл, боюсь мисс Адамс не поймет ваших академических стремлений.