— Савельев?
— Именно.
— Пока садитесь.
Главный врач больницы, сидевший в сторонке, неодобрительно покачал головой и исподтишка показал кулак.
— Что можете пояснить по делу?
— На меня уже дело завели? — Никиту заело.
— Я бы на вашем месте вёл себя повежливее. Если вы так с комиссией разговариваете, то представляю, как вы обращались с бедной раненой женщиной.
— Женщина не рассказывала случайно, что рядом с ней, на каталке, были ещё больные, причём более тяжёлые? Мне пришлось срочно оперировать мужчину, которому промедление грозило смертью.
Прилизанный чиновник поморщился.
— Не надо уводить разговор в сторону, отвечайте по существу.
— Я и говорю по существу. Проверьте истории болезни доставленных в отделение вместе с ней.
В разговор вступил второй член комиссии.
— А что у вас с лицом?
— Поскользнулся в луже, упал. По-моему, так может случиться с любым.
— И поведение ваше с пациенткой, и разговор с комиссией — вызывающий, и падение…
Чиновник не продолжил предложение, но дал понять, что в версию падения не верит.
— Борис Кириллович, — чиновник повернулся к главному врачу, — как вы охарактеризуете работу доктора… э-э-э?..
— Савельева, — подсказал завотделением. — Да.
— Отличный врач, много оперирует, опытный. Показатели — смертность, осложнение после операций — лучше, чем в целом у других.
— Да? — удивился чиновник. Он явно ждал другой характеристики.
— Ну а моральный облик? Так сказать, злоупотребления?
— На работе не употреблял, и замечен в сём не был, — сухо ответил завотделением.
— Может, благодарности от больных?
— Полкниги благодарностями от пациентов исписано. Могу показать.
— Да нет, я не об этом, вы не поняли, — чиновник досадливо поморщился.
— Ах, вы о жалобах? Нет, категорически нет!
Чиновник явно намекал на денежные благодарности.
— Савельев, напишите объяснительную.
Чиновник подвинул чистый лист бумаги.
Никита и написал: о тяжело раненном в аварии, о срочной операции, о том, как блондинка требовала оказать помощь в первую очередь именно ей, прикрываясь работой в городской администрации. Тогда он всё сделал правильно — как того требовал его врачебный долг, и виноватым себя не чувствовал.
Чиновник взял объяснительную, прочитал её. Когда он дошёл почти до конца, лицо его побагровело.
— Вы специально пытаетесь очернить нашу сотрудницу! Мы этого так не оставим!
— Да пошли вы все…
Никита поднялся и вышел.
И почему чиновничество такое паскудное? Паразитируют на народе, и при этом называют себя его слугами!
Из кабинета выскочил заведующий, догнал Никиту.
— Ты чего, как обиженная институтка, убежал? Думаешь, мне приятно с ними общаться? Век бы эти прилизанные рожи не видеть!
— В чём моя вина? Если бы я стал в первую очередь накладывать шовчик на её ссадину, мужчина с гемотораксом мог умереть.
— Успокойся. И я и ты это понимаем — потому что врачи, профессионалы. А они кто? Вернись, перепиши объяснительную, принеси извинения.
— Что? Я же и извинения приносить должен? Этим зажравшимся чинушам?
— И я, и главный врач прекрасно всё понимаем, но это — условия игры.
— Я не в игры играю, моё дело — оперировать, людей спасать.
— Вот выпрут тебя — посмотрим, кого ты спасёшь.
Но Никита уже завёлся.
— На такую зарплату много охотников найдётся, вон — целая очередь стоит желающих поработать. Тогда почему в отделении врачей нет? Не нравлюсь — напишу заявление и уйду. В платную медицину уйду, давно зовут. Там зарплата в два раза выше, почёт и уважение.
— Не горячись, остынь. Иди в ординаторскую, посиди, подумай. Но времени у тебя — десять минут.
Никита прошёл в ординаторскую. Там сидел Сергей Игнатов, писал истории болезни. Вот что заедает на медицинской работе — так это писанина. Почти половина рабочего времени уходит на бумаги. И любая плановая комиссия всегда смотрит, как оформлены эти бумаги, все ли графы заполнены, красиво ли, без помарок. Никого не интересуют живые люди. Странно.
Увидев Никиту, Сергей удивился.
— Ну и рожа у тебя, Шарапов! — это он так приветствовал Никиту словами из известного фильма режиссёра Говорухина. — У тебя что, асфальтовая болезнь?
— С парнями подрался.
— Да? Я думал, что ты уже вышел из этого возраста.
— Я сам так думал до недавнего времени.
— Так комиссия к нам заявилась по этому поводу? А то я смотрю — заведующий собрал твои истории болезней.
— Если бы. Жалобу пациентка на меня настрочила. Там дело выеденного яйца не стоит, кабы она не работала в городской администрации.
— О! Дело бесперспективное! Даже если ты всё сделал идеально, всё равно прицепятся к чему-нибудь. В лучшем случае выговор влепят. Ты же знаешь, по результатам проверки выводы должны быть и обязательно — виновные. У меня уже выговоров этих, как у собаки блох.
— Неприятно.
— Понимаю, сам прошёл через это — и не раз. Принимай как оборотную сторону нашей работы. Главное — не переживай, отстранись, смотри со стороны.
— Так вины моей нет.
— Ты что, вчера родился? Ты думаешь, в тюрьмах у нас сидят истинные преступники? Большая часть — да, настоящие уголовники. А остальные — это те, кому не повезло. Украли в деревне мешок картошки, участковый схватил первого же пьяницу, который решительно не помнит, что делал вчера — и всё. Сам прикинь, что они тебе могут сделать? Зарплаты лишить? Нет! Премии? Так у нас её отродясь не бывает. Понизить в должности? Так ты и так рядовой врач, ниже некуда. Хотя нет, могут на фронт послать — на самую передовую.
Сергей расплылся в ухмылке.
— Вечно ты, Серега, с шуточками. И так на душе кошки скребут.
— Никита! Очнись, погляди вокруг! Что тебя здесь держит? Семьи нет, на работе гроши платят, да ещё и мозги полощут. Иди в какое-нибудь ООО, и будешь получать в два раза больше за несравнимо более лёгкую работу. Уж дежурить сутками не будешь — это точно.
— Привык я.
— А ещё лучше — перебирайся в большой город. Там и клиники попрестижней, и зарплата побольше. Небось, друзья-сокурсники звали уже?
— Не без этого.
— Вот! — Сергей назидательно поднял палец. — Подожди, а сюда, в ординаторскую, ты зачем пришёл?
— Требуют объяснительную переписать и принести письменные извинения.
— Ну так напиши…
— Тошнит.
— Чистоплюй!
— Именно. Потому писать ничего не буду.
— Как знаешь.
Сергей снова занялся писаниной.
Никита уселся за стол и бездумно смотрел на столешницу. Потом придвинул к себе лист бумаги, раздумывая. Может, написать заявление об уходе? И в самом деле уйти в платные структуры?
Потом отодвинул листок. Нет. Нет, надо подождать, чем кончится дело. Вины за ним нет, и почему вздорная чиновница должна решать, работать ему или нет? В конце концов, он не для неё, не на неё работает. Сколько людей от смерти, от инвалидности он спас, неужели одна истеричная баба всё перевесит? Слишком близко к сердцу он принял происходящее, может — потому, что вершилась явная несправедливость?
Никита пристукнул кулаком по столу: нет, я так просто не уйду!
— Чего? — не понял Сергей.
— Да это я не тебе.
— Тогда не пугай.
Через полчаса пришёл заведующий отделением.
— Ну считай — легко отделался. Выговор — это раз. И ещё: решили тебя отправить на учёбу, квалификацию повысить.
— Так я же три года назад проходил, мне только через два года ехать.
Денис Юрьевич развёл руками.
— Ты думаешь, мне охота тебя отправлять? А кто работать будет в отделении? Хорошо, что у тебя показатели отличные, придраться особо было не к чему. Ну там, хирургическая активность, процент осложнений…
— Стало быть — на передовую, в штрафбат?
— Ты о чём? — не понял заведующий.
— Это я о своём, о женском. Когда ехать?
— Когда путёвка придёт. Даже сам не знаю, куда — в Ростов, Москву или Санкт-Петербург. А в принципе — отдохнёшь, может — новые методики узнаешь, аппаратуру какую-нибудь присмотришь. Нет худа без добра. Отдыхай до конца недели, а то с такой физиономией тебе только детей пугать. Баба-Яга и Кащей Бессмертный, вместе взятые, и без грима!
Никита попрощался и пошёл домой. Дома улёгся на диван. Душу терзала обида. «Да ну их всех к чертям!»
Никита поднялся, налил в рюмку коньяка, выпил, постоял пару минут, выпил снова. Показалось, что полегчало. Он снова лёг на диван и незаметно уснул.
Разбудил его звонок в дверь.
На пороге стояла Вера.
— Заходи.
Вера сняла плащ, прошла в комнату.
— Ой, сегодня в отделении комиссия была!
— Знаю, вызывали.
— Это из-за драки?
— При чём здесь драка? Помнишь, было столкновение «Газели» с грузовиком? Меня тогда из дома вызывали. Денис Юрьевич с Лёшей Трояном оперировали. Так бабёнка одна вздорная жалобу на меня накатала. Всё бы ничего, но она в городской администрации работает.
— И чем кончилось?
— Выговор объявили и на учёбу отправляют. Когда и куда, пока не знаю.
— Перемелется. Съездишь, подучишься.
Вера подошла к нему, обняла, повела носом.
— Ты пьян?
— Немного выпил, пару рюмок. Обидно. Вины моей нет, а наехали — будто я убийца какой.
— А мне девчонки из отделения сказали — комиссия пришла. Все по углам разбежались. А потом говорят — Никита Алексеевич в отделении был, весь избитый, страшный. И мрачный!
— С чего веселиться?
— Ты ел сегодня чего-нибудь?
— Не помню.
— Я сейчас.
Вера убежала на кухню, загремела посудой.
А Никите есть совершенно не хотелось. Настроение было просто отвратительное.
— Никита! Всё готово, иди, ужинать будем.
Никита нехотя поплёлся на кухню. Сидя за столом, он вяло ковырял вилкой салат. Но видя, как лихо девушка расправляется с ужином, принялся есть. Как говорится, аппетит приходит во время еды.
Настроение улучшилось. То ли ужин повлиял, то ли разговор с Верой. Сегодня она была разговорчива, как никогда. Обычно Никиту утомляла женская болтовня ни о чём — как, впрочем, и многих других мужчин.
И ещё ему не нравились походы в магазин за тряпками. Как можно часами бродить по многочисленным бутикам, прицениваться, примерять? Если нужны рубашка или брюки, пошёл, примерил и купил. Всё!
А уж от розового цвета его мутило. Почему женщинам он так нравится?
Верочка осталась на ночь и от него сразу убежала на работу. И утро ему показалось не таким мрачным, как вчерашний день. Не зря говорят «Утро вечера мудренее».
Никита позавтракал остатками вчерашнего ужина, разогрев его в микроволновке. Усевшись перед компьютером, он прочитал свежие медицинские журналы из электронной библиотеки. С одной стороны, это даже и неплохо, что он поедет на курсы усовершенствования. В медицине почти каждый год появляется что-то новое — аппаратура, лекарства, методики операций. Ведь сколько лет хирурги оперировали язву желудка по Бильрот I или позднее — по Бильрот II. А затем появились новые методики, и все поражались, как это они десятилетиями ухитрялись держаться за рутину.
Медицина — сама по себе область консервативная. Это не цифровые технологии, где вчера открыли, сегодня уже производят, а завтра покупают и пользуются. Нет, мало что-то изобрести, надо испытать на животных — собаках, кошках, тех же мышах. Потом — работа в прозекторской, на трупах, затем уже — клинические испытания на добровольцах. И всё это длится не один месяц, а по меньшей мере год. И думаете — конец? Впереди хождения по чиновничьим кабинетам, утверждение, издание приказов. Пока что-то новое внедришь — состаришься.
За компьютером Никита засиделся до глубокой ночи. Посмотрел на часы, когда стало рябить в глазах. Два двадцать! Окна в соседних домах уже не светились. Спать пора!
Он проспал почти до обеда. В ванной посмотрел на себя в зеркало. Синяк под глазом отливал фиолетово-жёлтым, но отёк со щеки и губы спал. Правда, щетина добавила завершённости образу бомжа после похмелья.
Никита криво ухмыльнулся. Сейчас бы лохмотья надеть и к церкви — милостыню просить. И никто бы в нём не узнал хирурга.
Два дня он просидел дома безвылазно, пока не кончилась последняя пачка пельменей. Он с надеждой обшарил все отделения холодильника. Тщетно, агрегат был пуст. Придётся бриться, одеваться и идти в магазин. И Вера третий день не приходит. Не случилось ли чего? А с другой стороны — могла бы и позвонить.
Никита быстро соскоблил с лица щетину, надел спортивный костюм, курточку накинул и направился в магазин. Он ведь рядом, метров сто всего.
Набрав продуктов на несколько дней, сверху в сумку он положил бутылку пива «Туборг».
Пьяницей Никита никогда не был, выпивал по праздникам, иногда в компании. И надо же такому случиться — на пешеходном переходе он остановился пропустить машины. Загорелся зелёный, и Никита двинулся дальше.
И вдруг из-за лобового стекла остановившейся «Тойоты» он увидел удивлённые глаза чиновницы, своей бывшей пациентки, написавшей на него жалобу. Женщина даже опустила боковое стекло и высунула в него голову, явно желая убедиться — не ошиблась ли она, не обозналась ли?
Никита отвернулся, ускорил шаг. И увидел себя как бы со стороны. Синяки на лице, старенький, хоть и адидасовский, спортивный костюм, пакет с продуктами, а сверху — бутылка пива. Опустившийся бывший интеллигент — вот кем он был в глазах этой вздорной бабы. Наверняка она его сейчас презирала и одобряла свой поступок — поставила на место зарвавшегося докторишку.
Быстрым шагом Никита дошёл до дома, взбежал по ступенькам. Вот ведь совсем нежелательная встреча!
Уже в квартире успокоился. Чего он стушевался? Синяки — так они скоро пройдут бесследно, а ум, навыки и умение останутся. Тьфу на тебя, вздорная ты бабёнка!
Никита вдруг пришёл в хорошее расположение духа, представив, как сейчас в администрации эта бабёнка с ужасом в глазах, сгущая краски, рассказывает таким же сотрудницам о встрече. Те ахают, возмущаются: какие же врачи в больнице работают, кому же мы здоровье своё доверяем… И дружно одобряют чиновницу за посланную в больницу комиссию.
Никита откупорил бутылку, сделал глоток.
— А вот тебе!
Он сложил фигу из трёх пальцев и ткнул рукой в окно. Эта неожиданная встреча как-то резко переменила его настроение. Он позвонил Вере.
— Привет, ты чего не заходишь? Я соскучился.
— Если бы соскучился — позвонил бы, — как-то отрешённо ответила Вера.
— Я и перед тобой в чём-то провинился? — удивился Никита.
— Нет, извини, я просто замоталась; работы много. Я тебе позже перезвоню.
— Подожди, сегодня же пятница. Может, сходим завтра с тобой куда-нибудь?
— Не знаю. Никита, я занята, не могу говорить. Пока.
В трубке зазвучали короткие гудки.
Что за чертовщина? Какое-то напряжение в голосе, отчуждённость… И не заходит к нему уже третий день. Неужели он чем-то обидел её, даже не заметив этого, не поняв? Да вроде нет, простились по-дружески, когда расставались. Ну не поймёшь этих женщин. Может, подарков не делал? А как бы он с такой рожей в магазин пошёл? Да его в приличный магазин и охрана бы не пустила — вдруг украдёт чего?
Никита позвонил в ординаторскую. Отозвался Лёшка Троян — Никита узнал его по голосу.
— Хирургия.
— Лёш, убери металл из голоса — это я, Никита.
— О, привет! Сто лет тебя не видел и не слышал. Ты куда запропастился?
— В отпуске был, потом неделю отработать успел, да вот в историю попал.
— Слышал уже. Ты про комиссию?
— И это тоже.
— Не бери в голову. Ну попалась дурная и взбалмошная баба — так что? С каждым из нас случиться может.
— Как вы там без меня управляетесь?
— Тяжко, работы много. Но держимся. А ты чего звонил?
— Не в курсе — путёвка на меня пришла?
— Нет, Никита. Это у заведующего узнавать надо.
— Тогда пока, до встречи!
— Удачи!
Хм, стало быть, работы в отделении много, не слукавила Вера. Так и раньше работа всегда была, но вырывалась же она? Нет, что-то не так.
Позвонить ей снова? Нет, не буду. Есть же мужская гордость, самолюбие в конце концов. Может, разонравился он, или другого себе завела? А что, вполне вероятно. Девчонка она молодая, вполне симпатичная, и они не муж и жена, чтобы хранить верность.