ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XIII в. В исторических источниках слово, созвучное современному написанию «Сибирь», впервые упоминается в XIII в. В «Сокровенном сказании монголов» сказано, что в год Зайца (1207 г.) войска чингисидов покорили все «лесные народы», в том числе народ шибир (Sibir), который обитал к северу от Алтая в среднем течении Иртыша. Столетием позже название в форме Ибир-и-Сибир упоминается у персидского историка Рашид-ад-дина (1246–1318 гг.) в связи с походом Джучи – сына Чингисхана на лесные племена Западной Сибири. Это название относится, по-видимому, только к Западной Сибири, так как рядом с ним в тексте говорится о реке Иртыше, о киргизских степях и башкирах. В китайских источниках также упоминается Ибир-Шибир, до которой доходили войска Хубилая. Вопрос о местонахождении Сибири в начале XIII в. не так прост, от этого зависит и местоположение главной ставки монгольского хана, которая традиционно определяется на реке Орхон в Монголии, но от которой до среднего течения Иртыша чрезвычайно далеко, поэтому считается, что покорение лесных племен происходило в Прибайкалье, до которого от центра Монголии ближе. Но это противоречит указаниям в древних летописях. Где на самом деле находилась главная ставка Чигисхана и были ли его войска на Байкале – сегодня дискуссионный вопрос.
ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ. Одно из первых упоминаний Сибири можно встретить у дипломата З. Герберштейна в записках о поездках в Московию в 1517 и 1576 гг.: «Область Сибирь лежит за Камою, граничит с Пермией и Вяткой. В ней берет начало река Яик, которая впадает в Каспийское море. Река Кама впадает в Волгу в 12 милях ниже Казани, к этой реке прилагается область Сибирь... За казанскими татарами живут ногаи, они живут за Волгой на реке Яике, вытекающей из области сибирской». Из этого определения видно, что «в первой половине XVI в. под именем Сибирь разумели область приуральскую». Об этом говорит и «Русский дорожник», описывающий пути на Печору, в Югру и к Оби, то есть к областям еще совершенно неизвестным западному миру.
Описание страны Баргу, владения северного татарского владетеля Канчи и страны мрака, можно найти в более раннем описании Марко Поло (1292 г.). Большинство современных ученых считает, что под равниной Баргу понимается Сибирь, Забайкалье или Прибайкалье, хотя кажется, что под этим названием сам Марко разумел Барабинскую степь, расстилающуюся между Иртышом и Енисеем. Марко Поло, основываясь только на слухах и расспросах, сообщает: «Живут они как звери. Всякой дичины тут много, живут в местах диких и непроходимых, никакая лошадь не пройдет, это страна, где много озер и ручейков, тут большой лед, трясины и грязь». Далее Марко описывает белых медведей, дорогие шубы из горностаев, собачьи упряжки с санями, покрытыми медвежьими шкурами, и другие характерные для севера Сибири детали быта. На старинных картах страна Баргу помещается на самой северной окраине – побережье Северного моря. Вряд ли эта «равнина в 40 дней пути» может быть соотнесена, как это ошибочно считают в Бурятии, с современной долиной р. Баргузин на восточном берегу Байкала, шириной всего в 4–6 км, из конца в конец которой можно проехать всего за 3–4 дня на конях.
Первое приблизительное изображение Байкала в Чертеже земли Иркутского города тобольского воеводы П. Годунова, 1667 г.
В 1552 г. русские переписывают земли татарского князя Едигея. В «Истории Сибири» Г. Миллера приводятся статистические данные о численности населения в Сибири: «К приходу русских в XVII в. численность населения Сибири составляла 217 тыс. человек. В их числе 36 тыс. тунгусов (эвенков), 28,5 тыс. якутов, 27 тыс. бурят, 16 тыс. угров, 15 тыс. самоедов, около 26 тыс. северо-восточных палеазитов и других этнографических группировок, енисейские кыргызы и белые калмыки по 5 тыс. человек, татары, ушедшие с Кучумом, около 1 тыс. человек». [8]
Из книги В. Распутина «Сибирь, Сибирь...»
«Слово «Сибирь» – и не только слово, сколько само понятие, давно уже звучит вроде набатного колокола, возвещая что-то неопределенно могучее и предстоящее. Прежде эти удары то приглушались, когда интерес к Сибири вдруг понижался, то снова усиливались, когда он поднимался. Теперь они постоянно бьют со все нарастающей силой. Сибирь! Сибирь!.. Одни слышат в этом глухом звучании уверенность и надежду, другие – тревожную поступь человека на дальней земле, третьи ничего определенного не слышат, но прислушиваются со смутным ощущением перемен, идущих из этого края, которые могли бы принести облегчение. Сибирь неминуемо чувствуют в себе даже те, кто никогда в ней не бывал и находится вдали от ее жизни и интересов. Она сама вошла в жизнь и интересы многих и многих – если не как физическое, материальное понятие, то как понятие нравственное, сулящее какое-то неясное, но желанное обновление».