— Что-то случилось, — сказал Локен. — Произошло нечто такое… непостижимое, что я…
Он помолчал, глядя на связанный труп Джубала.
— Я должен составить рапорт, но даже не знаю, что сказать. Это не в моей компетенции, и я рад, что вы оказались здесь, Кирилл. Вы единственный, кто может помочь. Долгие годы вы так хорошо направляли меня…
— Я рад, если это так…
— Теперь мне необходим ваш совет.
Зиндерманн шагнул вперед и положил ладонь на руку воина-гиганта.
— Ты можешь довериться мне в любом деле, Гарвель. Я здесь, чтобы служить.
Локен посмотрел на него сверху вниз:
— Это секретно. Совершенно секретно.
— Я понимаю.
— Сегодня мы понесли большие потери. Шестеро братьев из отделения Брейкспура, включая и командира Удона. Остальные его братья едва выжили. Хеллебор исчез бесследно, и я опасаюсь, что они тоже мертвы.
— Этого не может быть. Мятежники не могли…
— Они тут ни при чем. Это Ксавье Джубал, — сказал Локен, указывая на лежащее поодаль тело. — Он убил наших братьев, — коротко закончил он.
Зиндерманн отшатнулся, словно от удара, и заморгал.
— Он что? Прости, Гарвель, мне на мгновение послышалось, будто ты сказал…
— Он убил наших братьев. Джубал убил воинов. Он сделал это при помощи болтера и своих кулаков и убил шестерых солдат из отделения Брейкспура прямо у меня на глазах. Он и меня бы убил, если бы я не опередил его.
У Зиндерманна задрожали колени. Он отыскал взглядом подходящий обломок скалы и уселся, чтобы не упасть.
— Терра, — только и смог выдохнуть пораженный итератор.
— Вы правы, это ужасно. Астартес не может убивать Астартес. Космодесантники не поднимают оружие на своих братьев. Это против правил природы и человеческих законов. Этот барьер введен Императором в генный код каждого воина с самого момента его создания.
— Это, должно быть, какая-то ошибка, — пробормотал Зиндерманн.
— Никакой ошибки. Я видел, как он это сделал. Он стал безумцем. Одержимым.
— Что? Успокойся, Гарвель. Ты употребляешь старые термины. Одержание — понятие спиритуалистов, и оно означает…
— Он был одержим. Он твердил, что он — Самус.
— Ох…
— Вам знакомо это имя, не так ли?
— Я слышал шепот. Но ведь это было вражеской пропагандой, правда? Нам было сказано расценивать это явление как тактику запугивания.
Локен потрогал синяки на скулах, поморщился от боли.
— Я и сам так думал, итератор. И теперь еще раз хочу вас спросить: духи существуют?
— Нет, сэр. Совершенно точно.
— Так нас учили, и потому мы стали свободными. Но могут ли они существовать? Этот мир перенасыщен суевериями и фанатиками. Могут ли духи существовать здесь?
— Нет, — еще более твердо ответил Зиндерманн. — Даже в самых темных уголках Вселенной нет ни духов, ни демонов, ни привидений. Имперские Истины ясно говорят об этом.
— Я изучал архивы, Кирилл, — ответил Локен. — Обитатели этого мира называли Самусом архидьявола. Их легенды утверждают, что он был заточен где-то в этих горах.
— Легенды, Гарвель. Это только легенды. Мифы. За время путешествий среди звезд нам многое стало известно, и наиболее ценно то, что даже самым мистическим явлениям можно отыскать рациональное объяснение.
— Тогда объясните мне, что рационального в том, что Астартес обнажает оружие и убивает своих братьев, сэр.
Зиндерманн поднялся.
— Успокойся, Гарвель, и я попытаюсь объяснить.
Локен не ответил. Зиндерманн подошел к телу Джубала и внимательно осмотрел его. Открытые невидящие глаза закатились под лоб, и белки покраснели от крови. Кожа на лице обвисла и сморщилась, словно он постарел на десять тысяч лет. На растянувшейся коже проступили какие-то странные отметины, похожие на родимые пятна.
— Вот эти отметины, — заговорил Зиндерманн, — ими говорят о страшных признаках старения. Возможно ли, что они появились вследствие болезни или инфекции?
— Что? — переспросил Локен.
— Вирус, может быть? Реакция на отравление? Чума?
— Астартес не подвержены болезням.
— Большинству болезней, но не всем. Я думаю, это может быть какой-то микроб. Настолько сильный, что вместе с телом Джубала он разрушил и его мозг. Некоторые болезни способны довести человека до безумия н только затем поразить плоть.
— Но почему пострадал только он один? — спросил Локен.
Зиндерманн пожал плечами:
— Возможно, в его генный код вкралась ничтожная ошибка.
— Но он вел себя как одержимый, — настаивал Локен, резко выделяя последнее слово.
— Все мы в какой-то степени поддались вражеской пропаганде. А если мозг Джубала уже пострадал от воспаления, он мог просто повторять услышанные фразы.
Локен ненадолго задумался.
— Кирилл, в ваших словах есть определенный смысл, — сказал он затем.
— Как и всегда.
— Вирус, — повторил Локен. — Этим можно все объяснить.
— Ты пережил сегодня настоящую трагедию, Гарвель, но духи и демоны не имеют к ней никакого отношения. А теперь принимайся за работу. Надо закрыть этот район на карантин и вызвать команду специалистов-медиков. Могут появиться другие проявления болезни. Обычные люди вроде меня не так устойчивы к вирусам, как Астартес, и тело несчастного Джубала может послужить рассадником заражения.
Он снова взглянул на неподвижное тело.
— Великая Терра, — вздохнул итератор. — Как сильно он изменился. Горько видеть подобные разрушения.
Раздался хруст закостеневших суставов, и Джубал, подняв голову, уставился на Зиндерманна налитыми кровью глазами.
— Оглянись, — прохрипел он.
Эуфратия Киилер перестала делать снимки. И убрала свой пиктер. То, что они увидели в узких мрачных туннелях, было недостойно записи. Она никогда и представить себе не могла, что человеческие тела можно изуродовать до такой степени. От запаха крови, стойко державшегося в холодном воздухе, несмотря на ветер, ее подташнивало, хотя Киилер и не снимала кислородную маску.
— Я хочу поскорее вернуться, — сказал ван Крастен. Он весь дрожал и был очень мрачным. — Здесь нет никакой музыки. Кроме того, меня тошнит.
Эуфратия была близка к тому, чтобы согласиться.
— Нет, — сдавленным, но решительным голосом возразил Бродин Флоран. — Мы должны увидеть все до конца. Мы — избранные летописцы. Это наш долг.
Эуфратия видела, что Флоран из последних сил борется с тошнотой, но его решимость ей понравилась. Это их долг. Для этого их и привезли сюда. Стать очевидцами и сохранить воспоминания о Великом Походе Человечества. О том, как все происходило.
Она снова вытащила из рюкзака пиктер и сделала наугад несколько снимков. Киилер не снимала мертвых, это было бы непорядочно. Ей хватило крови на стенах, струящегося на сквозняке дыма и пустых оболочек от снарядов, усыпавших черный каменный пол.
Следом за тремя летописцами в туннеле появилась группа солдат, занимавшихся уборкой тел. Кое-кто с любопытством поглядывал на троицу.
— Вы заблудились? — спросил один из солдат.
— Нет, совсем нет. Нам позволено здесь находиться, — ответил Флоран.
— И зачем это вам надо? — удивился второй солдат.
Эуфратия сделала серию пиктов, запечатлев силуэты солдат, собиравших трупы на пересечении двух туннелей. От этого зрелища ее пробирала дрожь, и Киилер надеялась, что ее пикты вызовут у зрителей такую же реакцию.
— Я хочу вернуться, — снова сказал ван Крастен.
— Не отставай, а то потеряешься, — предупредила его Киилер.
— Меня сейчас стошнит, — признался ван Крастен.
Он уже отвернулся и нагнулся, как вдруг по туннелям прокатился пронзительный душераздирающий крик.
— Что это может быть? — прошептала Эуфратия.
Джубал поднялся. Связывающие его веревки упали. Он испустил вопль, потом еще один. Душераздирающие крики разнеслись по пещере и эхом прокатились по туннелям.
Зиндерманн в полной панике отшатнулся назад. Локен прыгнул вперед и попытался остановить возродившегося безумца.
Одним сокрушительным ударом кулака Джубал остановил Локена, и тот с громким плеском рухнул в бассейн.
Джубал повернулся, сделал еще шаг. Из его полураскрытого рта стекала слюна, налитые кровью глаза вращались, словно стрелка компаса на Северном полюсе.
— Прошу… пожалуйста… — бессвязно пробормотал Зиндерманн и попятился назад.
— Смотри. Вокруг.
Слова с трудом слетали со слюнявых губ Джубала. Едва передвигая ноги, он продолжал двигаться вперед. С ним происходило что-то непонятное и ужасное. Тело стало разбухать и надуваться, да так стремительно, что доспехи затрещали и развалились. Бронированные пластины отскакивали и со стуком падали на пол, обнажая разбухшую плоть, пораженную гангреной и фиброзные наросты. Тело приобрело мертвенно-голубоватый оттенок. Лицо деформировалось, стало одутловатым и сизовато-серым, длинный извивающийся язык вывалился из-под тронутых гниением губ.
Он торжествующе поднял свои мясистые, рыхлые руки, вытянул пальцы и продемонстрировал отросшие черные изогнутые когти, покрытые пятнами лишаев.
— Самус здесь, — медленно прохрипел он.
При виде уродливого монстра Зиндерманн упал на колени. От Джубала несло отвратительной вонью гниющей плоти и болезни. Он шагнул вперед. Ужасная фигура расплывалась в тусклом желтом свечении, словно чудовище лишь частично пребывало в этой реальности.
Пролетел болтерный снаряд, попал в правое плечо монстра и разорвался под затвердевшей оболочкой, заменившей человеческую кожу. Во все стороны полетели клочки плоти и брызги гноя. Неро Випус, стоя у входа в пещеру, прицелился во второй раз.
Существо, которое когда-то было Ксавье Джубалом, схватило Зиндерманна и швырнуло в Випуса. От столкновения они оба ударились о стену. Випус, бросив оружие, постарался поддержать Зиндерманна и уберечь хрупкие кости пожилого итератора от переломов.
Монстр протиснулся мимо них в туннель, а за ним тянулась цепочка следов крови и зловонной бесцветной жидкости.
Эуфратия увидела приближавшееся к ним существо и не могла решить: то ли закричать, то ли поднять пиктер. В конце концов, она сделала и то и другое. Ван Крастен потерял контроль над своим телом и упал посреди лужи только что вылетевшей из него рвоты. Бродни Флоран просто отшатнулся, беззвучно шевеля губами.
Джубал-оборотень продолжал двигаться к ним по туннелю. Он был огромным и продолжал деформироваться, а кожа покрывалась все новыми язвами и болячками. Тело так раздулось, что те немногие части, которые остались от белых доспехов, волочились за ним по полу, словно металлические лохмотья. Странные пятна и трещины испещрили его плоть. Лицо Джубала сменилось собачьей мордой, и только человеческие зубы торчали наружу ужасающим напоминанием о прошлом, но их постепенно сменяли тонкие, словно иглы, клыки. Они быстро росли, и вскоре рот перестал закрываться. Глаза превратились в озера кипящей крови. Прерывистые вспышки желтого света окружали фигуру, отбрасывая нелепые тени. В таком освещении казалось, что Джубал двигается нелепыми толчками, словно отснятый на пиктере клип, запущенный с неверной скоростью.
Монстр схватил Толемью ван Крастена и мощным ударом швырнул его в стену, словно тряпочную игрушку. Когда летописец сполз по стене на пол, от его тела выше груди почти ничего не осталось.
— О Терра! — вскрикнула Киилер, и ее тотчас стошнило.
Бродин Флоран шагнул навстречу чудовищу и резко развел руки в знамении аквилы.
— Убирайся! — выкрикнул он. — Убирайся!
Джубал-оборотень рванулся вперед, невообразимо широко распахнул рот и откусил голову Флорана вместе с верхней частью туловища. Останки его тела свалились на пол, извергая потоки крови, словно поливочный шланг.
Эуфратия Киилер рухнула на колени. Ужас сковал ее тело и пригвоздил к полу. Она покорилась своей судьбе, хотя и не представляла себе, с чем столкнулась. В последние мгновения жизни она утешила себя мыслью, что не унизила себя перед лицом ужасной опасности и ее одежда осталась сухой.
10
ВОИТЕЛЬ И ЕГО СЫН
НЕЗАВИСИМО ОТ МОЩИ И ЛОВКОСТИ ВРАГА
ОФИЦИАЛЬНОЕ ОПРОВЕРЖЕНИЕ
— Ты убил его?
— Да, — ответил Локен, не отрывая отсутствующего взгляда от пыльного пола.
— Ты уверен?
Локен поднял голову и посмотрел на своего собеседника.
— Что?
— Я хочу знать, уверен ли ты в этом, — сказал Абаддон. — Так ты убил его?
— Да.
Локен сидел на грубо сколоченной деревянной скамье в одном из домишек Кашери. Снаружи уже наступила ночь, а вместе с ней прилетел резкий пронизывающий ветер, завывающий между пиков Шепчущих Вершин. Дюжина масляных ламп заливала помещение неярким желтоватым светом.
— Я убил его. Вместе с Неро мы застрелили его из болтеров. Потребовалась очередь из девяноста зарядов. Он взорвался и загорелся, а мы еще добавили струю из огнемета, чтобы сжечь то, что осталось.
Абаддон кивнул.
— Сколько человек об этом знают?
— О последнем акте? Я, Неро, Зиндерманн и летописец Киилер. Мы застали монстра в тот момент, когда он намеревался перекусить ее пополам. Все остальные, кто его видел, уже мертвы.
— Что ты сказал?
— Ничего, Эзекиль.
— Это хорошо.
— Я ничего не говорил, поскольку не знал, что сказать.
Абаддон пододвинул стул и сел рядом с Локеном. Оба они были в полных боевых доспехах, но без шлемов. Абаддон нагнул голову, чтобы встретить взгляд Локена.
— Гарвель, я горжусь тобой. Слышишь меня? Ты отлично справился.
— С чем я справился? — печально спросил Локен.
— С ситуацией. Скажи, кто еще знал об убийстве до того, как Джубал поднялся?
— Еще несколько воинов. Те, кто выжил из отделения Брейкспура. И все мои офицеры. Я спрашивал у них совета.
— Я поговорю с ними, — пробормотал Абаддон. — Это дело не должно выйти наружу. В официальных донесениях все должно быть так, как ты говорил с самого начала. Победа, полная, но не выдающаяся. Десятая рота уничтожила мятежников, но два отряда понесли потери. Это война. Потери нельзя считать неожиданностью. Мятежники до самого конца сражались упорно и ожесточенно. Отделения Хеллебора и Брейкспура приняли на себя основной удар, но теперь Шестьдесят Три Девятнадцать приведена к полному Согласию. Слава Десятой роте, слава Лунным Волкам и слава Воителю. Все остальное должно остаться внутренним делом для небольшого круга. Можно ли доверять обещанию Зиндерманна молчать?
— Конечно, хотя он основательно потрясен.
— А летописец? Киилер, кажется?
— Киилер. Эуфратия Киилер. Она еще в шоке. Я ее не знаю. И не знаю, как она будет себя вести, но она не имеет представления о том, кто на нее напал. Я сказал ей, что это был дикий зверь. Она не видела, как Джубал… изменился. И не догадывается, что это был он.
— Что ж, это уже кое-что. Если потребуется, я наложу запрет на ее материалы. А возможно, будет достаточно устного приказа. Я подтвержу легенду о диком звере и скажу, что мы не разглашаем этот факт из моральных соображений. Летописцев надо держать подальше.
— Двое из них погибли.
Абаддон поднялся.
— Трагическая случайность во время приземления. Несчастный случай. Они знали, что идут на риск. Отметим этот случай в донесениях, как предостережение для других экспедиций.
Локен поднял взгляд на Первого капитана.
— Эзекиль, неужели мы просто забудем о том, что произошло? Я не смогу. И не хочу.
— Я считаю, что это военный инцидент, и он будет обсуждаться в узком кругу. Гарвель, это дело касается морали и безопасности. Ты расстроен, это я хорошо понимаю. Подумай о том, какую моральную травму получат остальные, если дело выйдет наружу. Это подорвет доверие и может сломить моральный дух всей экспедиции, пятно ляжет на весь Великий Поход, не говоря уже о безупречной репутации Легиона.
Входная дверь резко распахнулась, и, пока она не закрылась снова, свет ламп сильно потускнел. Локен не поднимал головы. В любой момент он ожидал возвращения Випуса с приказами командования.