Только ты уж Борис хоть и опытный в этом деле, посоветую тебе, бери их по одному, и незаметно, чтобы никто ничего не понял. А то этих изведем, новые будут появляться, а так, пусть себе купец печь строит, да стекло варит, с нашими советами и наварит себе на голову.
– Кошкаров открыв рот, смотрел на меня:
– Однако ловко ты рассудил, Сергий Аникитович. Я то хотел их грешным делом, кроме, царевых, мешок на голову да в воду, как еще с такими людьми можно поступить. А так, то оно лучше будет, и греха на душу не возьмем, и в дураках, кое-кого оставим.
Мы слегка посмеялись над будущими дураками, и удовлетворенный Кошкаров ушел, дав мне, наконец, возможность грохнуться в кровать.
С утра я был у Иоанна Васильевича. Не знаю, мои ли слова так на него повлияли, или, что другое, но Симеона Бекбулатовича на троне царском пока не было.
На фоне моих успокаивающих настоек, царь стал не так раздражителен, и более внимателен к собеседникам. Два его телохранителя, каждый раз, когда я проводил массаж спины и шеи царя внимательно следили за каждым моим движением и потом тут же при нас начинала тренироваться друг на друге под хриплые смешки Иоанна Васильевича.
Закончив массаж, я аккуратно втирал ему в кожу самую любимую настойку моей бабушки корневища сабельника на спирту. Конечно, вначале пришлось испробовать эту настойку на куче народу, результаты царя удовлетворили, и он стал пользовать ее как внутрь, так и снаружи.
Царь к моему удивлению сегодня первым делом поинтересовался результатами моего сватовства, чего я от него абсолютно не ожидал. Я поблагодарил его заботу, пригласить на свадьбу не решился, думая, что если бы он хотел этого, то нашел способ намекнуть, и в свою очередь предложил, наконец, полечить его пчелиным ядом. Мы с ним на эту тему уже говорили неоднократно, А так, как дальнейшее промедление, грозило тем, что бортники просто не найдут пчел для данной процедуры, то решил начать ее сегодня. Сам царь сказал, что пчелы кусали его не раз, и никаких последствий от этого не было:
– Чесу было много, – сказал Иоанн Васильевич.
И вот я из стеклянной пробирки достаю одну пчелу и сажаю себе на предплечье, миг и у меня в коже торчит тонкое жало, заканчивающееся крохотным мешочком с ядом. Царь смотрит на эту процедуру скривившись, видимо мысленно готовится, к укусу. И вот я беру следующую пчелу и сажаю ее на царственную поясницу, Иоанн Васильевич даже не вздрогнул.
И так еще четыре штуки, через минуту жала я все удалил
Иоанн Васильевич встал с кровати и поморщился:
– Много чего со мной лекари творили, но до пчел еще никто не додумался, так, что говоришь пять раз надо так?
– Наверно надо бы и больше государь. Просто пчел наверно мы потом уже не найдем. Так, что пять раз, сделаем, а на следующий год, ежели Господь бог даст, повторим еще раз.
Регулярный массаж спины, а в особенности шеи, резко улучшил состояние царя, а особенно настроение, если, когда я в первый раз начал делать ему массаж, едва прикасался руками к остистым отросткам позвонков, как, начинались ругань и стоны, то сейчас, он явно испытывал удовольствие от этой процедуры. Еще бы, любой страдающий выраженным шейным остеохондрозом знает, как не мил окружающий мир, когда в шее забит кол, и хочется кого-нибудь четвертовать. А если этот "кол" забит у царя всея Руси, то эти желания могут вмиг обратиться в реальность. Поэтому ко мне последние два месяца окружающие стали относиться очень даже уважительно, потому, как приступы ярости у царя значительно уменьшились.
В октябре ударили ранние морозы и выпал снег, Москва стала белая, хотя к вечеру все улицы уже почернели от конского навоза и следов телег и первых саней.
Моя дворня лихорадочно готовилась к великому делу – моей свадьбе. Все от сторожа до отца Варфоломея ходили озабоченные. Все должно было быть, как в лучших боярских домах, гостей ожидалось, не меряно около двух сотен. И денег на это также должно было уйти, не меряно. Хорошо, хоть, что оброк уже был собран, стекло мое продавалось. А за самоварами для продажи сбитня вообще выстроилась огромная очередь заказчиков. Мой мастер стекловар уже целиком передоверил варку обычного стекла своим помощникам, а сам колдовал над моими заказами, будущим оптическим стеклом и хрусталем, про который я помнил только то, что туда добавляются какие-то окислы свинца. Да и как личному врачу самого царя выплачивались мне неплохие деньги.
Так, что никто не понял бы меня, если моя свадьбы была бы излишне скромной. Но с другой стороны невеста была сиротою и весь свадебный обряд, в том числе и венчание, проходил у меня.
Я, как ничего не понимающий в этом деле был отстранен от участия в приготовлениях. Все решали с моей стороны Борис Кошкаров и Хворостинин. Назначались дружки тысяцкие. Со стороны же невесты было столько принимающих участие в подготовке, что запомнить всех было просто невозможно.
Первый день свадьбы слился в одно непрекращающееся действо с переодеваниями, поклонами, поездкой за невестой, по-прежнему скрытую от меня платком и меховой одеждой. Потом венчание в нашей церкви, осыпание хмелем и прочие процедуры.
В себя я пришел лишь на постели где меня, как полагается, раздели, и сидел я в одной нагольной шубе, пока мою, уже, жену раздевали за занавеской хихикающие боярыни.
Потом нас оставили, но я знал, что за дверями неусыпно сидят и ловят каждый звук двое постельничих.
Я встал и заглянул за занавеску, оттуда на меня в ответ уставились два блестящих девичьх глаза. Хорошенькая девчонка в распахнутой шубке, одетую на сорочку, испуганно глядела на меня. Мне сразу полегчало, не обманул Хворостинин. Я взял ее за руку, и она послушно пошла со мной к постели, и также послушно, не говоря ни слова, сняла шубу и легла со мной.
Я погладил ее по голове и обнял, она лежала напряженная, как струна. Я начал гладить ее по спине, ягодицам, целовать в грудь, она немного расслабилась, и я продолжал ее целовать и вдруг услышал сердитый шепот:
– Ты чего ждешь, уд у тебя давно стоит, делай дело, я же боюсь, вся от страху сомлела.
Ну что же пришлось, как сказала моя жена делать дело, которое заняло совсем немного времени.
Потом пришлось мне, накинув шубу выходить и сообщить, что все в порядке.
После мне следовало сполоснуться и, накинув халат и шубу сидеть на постели, пока мою жену обмывают подружки, да замачивают ее сорочки в тазах.
И после этого опять все слилось в в поедание холодцов, фруктов, а потом уже все сидели ели и пили сколько влезет.
С утра нас ждала баня, а потом все повторилось только немного в меньшем масштабе, ну а на третий день гости начали потихоньку разъезжаться.
И я с молодой женой, наконец, мог заняться с ней в полной мере тем, чем должны заниматься все молодожены.
Начались короткие зимние дни. Все как-то резко замедлилось. Даже больных в нашей больничке стало совсем мало. Мои ученики, которые занимались у меня уже с середины лета, кое-что начали соображать в анатомии. И могли связно отвечать на мои каверзные вопросы, я надеялся, что к весне у меня будет первый выпуск лекарей, которые смогут уже работать в этом качестве под моим надзором, и сами уже учить кое-чему новых учеников. У меня появилось среди них пара талантливых пареньков, которые не только слушали меня, но и активно интересовались тем, что я рассказываю, и задавали кучу вопросов. На многие вопросы я старался не отвечать, а отсылал любопытных к отцу Варфоломею и, как правило, больше эти вопросы не всплывали.
Наша стекловаренная печь потихоньку разваливалась, впрочем, этого стоило ожидать. Поэтому стекловаренное производство пока остановилось. Но зато у меня в вотчине уже стояла наполовину готовая новая печь, строившаяся с учетом всех ошибок допущенных при строительстве первой. Сашка Дельторов уже определился с особенностями местного сырья и был полон надежд, что в новой печи он сделает стекло, не хуже чем когда-то в Мурано, я ему по секрету сообщил, что слышал, что если добавлять прокаленный свинец в шихту, то можно получить очень красивое стекло, он принял это к сведению, но большого энтузиазма не проявил. Зато Кузьма со своими подмастерьями был весь в работе, они уже паяли самовары как, на конвейере. Когда я подсказал ему такую мысль, он был очень не доволен, и говорил, что это будут за мастера, которые могут одну деталь хорошо сделать. Но потом, получив разъяснения, что если куда мастера потом и уйдут, то долго не смогут освоить это дело целиком, остался, удовлетворен, таким ответом.
Он уже сделал мне микроскоп из бронзы по моим чертежам. И тот стоял у меня на столе, создавая антураж двадцатого века, вот только оптики в нем пока не было. Но все-таки я надеялся, что в следующем году у меня появится оптическое стекло. Другое дело, что придется сделать не одну сотню линз, чтобы подобрать нужные соотношения, потому, как ни хрена я не помню по оптике даже из их курса физики средней школы. Лабораторной посуды было по моим заказам наделано очень много, причем она проходила самую строгую проверку, из ста реторт при нагревании взрывалось больше половины, но мои стеклодувы были полны энтузиазма и заверяли, что в скором времени взрываться буду только штук тридцать из ста, были даже сделаны стеклянные ректификационные колонны. Вот только без термометров смысла в них пока не было совсем. Но я не терял надежды, что термометры все-таки нам будут под силу, хотя бы спиртовые.
Мой силикон, увы, не оправдал надежд, после нескольких дней его упругость исчезала, и все, что из него, было, сделано становилось твердым, как камень.
Я по этому поводу особо не расстраивался. В следующем год цветущие одуванчики меня уже ждали. А слуховая трубка была выточена из липы, Каждый раз, выслушивая легкие этой трубкой у молодых женщин, я вспоминал моего престарелого профессора, который всех женщин моложе тридцати лет предпочитал выслушивать просто ухом, и получал самое полное представление состоянии легких и всего остального, к чему было приставлено его ухо. Вот только, к сожалению, у меня это были не всегда молодые женщины.
Запасов сухих трав и настоек я набрал наверно больше всех в Москве. В том числе таволги и побегов малины. Природные салицилаты были гораздо безопасней, синтезированной через триста лет ацетилсалициловой кислоты. И в моей лавке, теперь всегда хватало покупателей, которые брали настойки для сна, от поноса или наоборот запора, и лихорадки. Мои отношения с церковью, определялись теперь тем, что иерархи тоже живые люди и нуждаются в наставлениях и советах. И если ранее им претила моя молодость, то теперь к личному врачу самого царя было совсем незазорно приехать даже митрополиту или епископу.
Моя Ирина, несмотря на юный возраст, быстро попыталась взять все хозяйство в свои руки и даже отставить моего ключника с его поста.
Но тут у нее ничего не вышло. Если она думала, что ночная кукушка, перекукует всех остальных, то со мной этот номер не прошел. Тем более, что я давно знал это свойство женского восприятия мира.
Так, что когда обиженный Федька пришел ко мне и, вертя в руках связку ключей килограмма в два намекнул, что вот теперь у нас есть хозяйка Ирина Владимировна, которая все знает лучше, то может ключи передать бы ей во владение, то ему было сказано чтобы продолжал заниматься своими делами, а с Ириной Владимировной была проведена беседа, в которой ей были уточнены границы ее полномочий. После некоторых споров, которые, как обычно закончились в кровати, она с этим согласилась. Хотя из чисто ее женского упрямства этот разговор всплывал иногда снова, когда мы ложились в постель. И закончились эти наезды только тогда, когда я пообещал ее вернуть обратно туда, откуда взял. А ведь моей жене было всего шестнадцать лет. Вот ведь, как хорошо воспитывали девушек в шестнадцатом веке во времена домостроя.
Воспользовавшись зимним затишьем, я начал составлять наставление по оказанию помощи раненым на боле боя. Пришлось над этим наставлением думать и думать. Все-таки это был шестнадцатый век, и боевые действия велись совсем не так, как через четыреста лет. Поэтому наставления я писал для помощи в основном только раненым легкой и средней тяжести. Тяжелораненым, если это конечно был не князь, высокородный боярин, оказывать помощь на поле боя не предполагалось. Я конечно добросовестно вспоминал, все чему меня когда-то учили на военно-полевой хирургии и понимал, что почти все что там пишется в нынешних условиях не выполнимо. И мои мысли пошли по пути создания отдельного подразделения, именно для оказания помощи, тем раненым, которых после боя смогут привезти их товарищи, ли которые сами смогут туда добраться на своих ногах. А в этом подразделении, где будет работать несколько лекарей, уже можно будет организовывать, что-то вроде сортировочной площадки, и потом кому шить раны, кому оказывать другую помощь накладывать гипс или просто лубки. И готовить к отправке в тыл, если такой будет существовать.
Но так, как, в этих войнах большая часть потерь падала на различные инфекционные заболевания, то в наставлении я постарался тщательно прописать именно действия направленные на предупреждение подобных заболеваний. Дизентерия, сыпной тиф, брюшной тиф все это косило людей не хуже пулемета. Уже не говоря про холеру и оспу и прочие прелести этой жизни. Я иногда задумывался, глядя на строчки своего труда, как часто в свое время слышал нападки на медиков, медицину вообще, и поражался какая у человечества короткая память, ведь благодаря медицине инфекционные заболевания, по-крайней мере перестали быть бичом божьим.
Но для этого нужно было каким-то образом преобразовать всю систему питания сложившуюся в настоящее время, когда, каждое подразделение питалось отдельно, и готовило для себя то, что несло с собой. Про водоснабжение вообще ничего не говорилось, пили воду, где можно было ее взять.
И тут я вспомнил про походные кухни, конечно, я не собирался такими кухнями оснащать всю армию, но иметь эти кухни, а с ними возможность иметь горячую воду и пропаривать вшивую одежду это была возможность, который нельзя было пренебречь. Осталось всего ничего, вспомнить устройство такой кухни.
Исчиркав пару листов драгоценной бумаги, я пошел к Кузьме, что бы он на основании моих рисунков сделал макет такой кухни на два бака, чтобы одном можно было просто греть воду, а в другом варить пищу.
Я планировал, по окончанию моего труда и макетов, все это показать царю, потому, что в отличие от многих других, теперь для меня это было гораздо проще.
Вообще то планов на весну у меня было громадье.
Самое главное у меня, наконец, все мои мастерские перейдут в вотчины. Где уже практически подготовлена для этого база. Там же у меня планировались нормальные посадки лекарственных трав, а не тот жалкий огородик два на два аршина, который был у меня в московской усадьбе.
А недавний случай дал мне возможность на пару веков раньше ввести в культуру в России еще одно растение. Проезжая по торгу в поисках лучшего льняного масла, я обратил внимания на синего от холода горбоносого торговца, у которого также стояли на прилавке горшочки с маслом. Понюхав один из них, я почувствовал знакомый запах.
– Да это же касторка! Вот это удача.
Кое как, пообщавшись с персом, не знаю, каким образом добравшегося до Москвы, я купил у него это масло, и, кроме того, он нашел для меня несколько семян клещевины. По его виду я понял, что он уверен, что клещевина у нас не вызреет. Я кстати тоже не был уверен, но попытка не пытка и если удача улыбнется то, у меня будет, отличное слабительное и плюс основа для некоторых мазей.
И самое главное для начала работ в вотчине у меня уже были подготовленные люди, которые уже без моей помощи могли продолжать работу. Я уже давно понял, что все сразу у меня не получиться по любому. Но если у меня будут молодые толковые помощники, которые будут знать, что-то, про что я им объясняю, действительно существует, то они это сделают. С самого начала, я в основном думал, об использовании моих новшеств в медицине, но получалось так, что очень много того, получалось в итоге шло не только в медицину.
А впереди у меня было еще мыловарение, ну куда же медик, без чистых рук, так, что я уже пытался вспомнить, что нужно для изготовления мыла, хотя бы самого элементарного.
Теперь у меня было два собеседника, с которыми я мог обсуждать свои планы по введению лекарей в войска это все тот же Хворостинин и почти мой тесть Никита Васильевич Лопухин, он, будучи стрелецким головой, живо интересовался этим вопросом и иногда давал совершенно неожиданные советы в тему. Он кстати очень увлекся идеей кухни на телеге, но сразу спросил: