— Эй, уважаемый! — Она неуверенно окликнула невесть зачем забредшего на пустырь путника. — Вы случайно ничего странного здесь не видели?
— А, здравствуйте, госпожа ведьма! — услужливо откликнулся мужчина. Похоже, он узнал девушку, поскольку снял с головы кепку и вежливо поклонился. — Значится, решили со зверушкой нам подсобить?
— Хороша зверушка — троих сожрала и не поперхнулась! — возмущенно фыркнула чародейка.
— Только опоздали вы. Тут прямо перед вами священник подвернулся, так он и подрядился помочь. Аккурат минут десять назад ушел на разборку с нечистью.
— Ага, вот как, — растерянно протянула Анна и, не попрощавшись с собеседником, повела коня к пустырю.
«Священник? На шушмаря? — Ошеломленная, она пыталась осмыслить услышанное. — Он что, святой водой его кропить собирается? Или благословение читать? Так крестом меж глаз приголубить — и то действенней будет!»
Продравшись сквозь пыльные кусты, девушка увидела своего конкурента. Тот сидел на корточках, расположившись к ней спиной, и что-то внимательно рассматривал на земле.
— Господин священник, — вполголоса позвала его Анна, — не мешали бы вы мне работу делать. Давайте отдадим Богу Божье, а чародею чародеево.
Незнакомец резко обернулся. Девушка удивленно хмыкнула: святой отец оказался вряд ли старше ее. Длинные золотисто-русые волосы стянуты в низкий хвост, неровно обрезанная челка спадала на глаза, броско контрастируя с темными бровями. Черты лица тонкие, можно даже сказать хищные. Широкие плечи обтягивает скромный плащ пилигрима, не скрывающий горделивую осанку и узкие бедра. В руках священник с деланой небрежностью держал хорошо отполированную тиковую палку.
«Симпатичный!» — мысленно отметила про себя чародейка, беззастенчиво разглядывая парня, а вслух произнесла:
— Шли бы вы отсюда куда подальше, святой отец. И вам безопаснее, и мне спокойнее.
Священник медленно выпрямился, впечатлив девушку своим внушительным ростом. Его серые глаза миндалевидной формы в упор глянули на нее. В глазах читалось неприкрытое осуждение.
— Используемая вами магия превышает уровень, допустимый постановлением святого синода, — холодно откликнулся священник. — Назовите себя и сдайте оружие. Вы арестованы.
Княжна быстро перебрала в памяти все заклинания, обычно ею используемые: ни одно из них не превышало нормы. Оружие… Точно, ее ниакрис — это оружие ипостаси. С виду обычный меч, но, когда Анна трансформируется, он обретает свою истинную форму.
— Сдайте оружие, — настойчиво повторил священник.
«Ну и как прикажете объяснять этому чуду в рясе, что ниакрис — не просто заклятое оружие, а составляет единое целое со своим хозяином, — мучительно размышляла Анна. — Ведь чужаку оно способно и руки отрубить…»
Не придумав ничего лучше, девушка со свистом извлекла клинок из ножен.
— Забери, если сможешь! — насмешливо предложила она.
В руке священника сверкнуло лезвие сикомидзуэ (самое подходящее оружие для странствующего пилигрима), до этого времени успешно маскировавшегося под дорожную палку.
Анна в очередной раз убедилась, что священник священнику рознь. Дрался парень отменно, чародейка же считала себя хорошо тренированным середнячком. Вдоволь побегав по пустырю, девушка все же сумела его зацепить и тут же получила в ответ жестокий удар кулаком по не вполне зажившим ребрам. Княжна упала, скорчившись от жуткой боли. Но нанести последний удар священник не успел. За его спиной внезапно выросла угловатая лохматая тень…
— Хвала роялю в кустах, — прошептала чародейка.
Корчась в приступе скручивающих тело судорог, девушка еще успела заметить прыгнувшего из кустов шушмаря, нацелившегося на плечи парня… Пытаясь подавить боль, Анна отключилась. Впрочем, довольно быстро пришла в себя. И хоть она пропустила схватку твари и священника, зато застала ее закономерный финал. Парень лежал на спине, нелепо раскинув руки, а тварь, наступив лапами ему на грудь, намеревалась перегрызть смельчаку горло.
Княжна ди Таэ не стала медлить и ударила шушмаря своим излюбленным «пыльным мешком». Тварь подбросило в воздух и смачно прокатило по земле. Подскочив на ноги, чародейка в прыжке спустила заклинание ловчей сети и единым махом снесла шушмарю голову. Та, подлетев на полметра вверх, эффектно шлепнулась в грязь. Анна, тяжело дыша, болезненно распрямилась и, вытерев клинок о шерсть зверя, сунула в ножны.
— Вот так, — она менторским жестом ткнула пальцем в мертвого шушмаря, — работают настоящие профессионалы. А так, — девушка повернулась к распростертому на земле священнику, — профаны, самонадеянно мнящие себя профессионалами. — Чародейка приблизилась к спасенному ею парню и легонько пнула сапогом в плечо. Священник хрипло застонал, изо рта вытекла струйка крови.
— Живой, — довольно хмыкнула княжна, присаживаясь на корточки. Она скептически осмотрела жутко развороченную грудную клетку парня. — М-да… Гуманней будет тебя добить, чем лечить… Но, увы, я не отличаюсь гуманностью по отношению к служителям церкви. — И, притянув священника к себе, девушка активировала амулет экстренной телепортации.
— Эрик! — заорала она на весь дом, материализовавшись в прихожей особняка ди Таэ. — У нас гость…
Выходя из зала заседаний святого синода Нейтральной зоны, где Дипломатический корпус делал отчет о расследовании гибели посольства гипербореев, госпожа Злата Пшертневская нос к носу столкнулась с сеньором Христобалем Саградой. Погода на дворе стояла просто чудесная, ласково светило солнце, и весело щебетали птицы. Впору шорты надевать. Главный инквизитор, наоборот, кутался в плащ с капюшоном, но от женщины не укрылась изможденная худоба команданте и темные тени, залегшие под глубоко ввалившимися глазами. Сеньор Саграда выглядел больным и чем-то обеспокоенным. Согласно отчетам, представленным ее подчиненными, госпожа Злата подняла вопрос о причастности инквизиции к странным событиям, произошедшим в Петербурге и Брюсселе, а также открыто заявила о том, что обстоятельства гибели гиперборейской делегации требуют более детального расследования. Но, к ее безмерному удивлению, начальник дипкорпуса быстренько закрыл поднятую тему, объявив всю связанную с ней информацию засекреченной. Госпожа Пшертневская осталась ни с чем…
И вот теперь, невзирая на недавние и весьма острые дебаты, имевшие место в зале заседаний, главный инквизитор непринужденно подошел к госпоже кардиналу и издевательски поклонился.
— Как ваше здоровье, госпожа кардинал? — с долей ехидства осведомился он.
— Вашими молитвами, господин инквизитор, — не менее язвительно усмехнулась госпожа Злата. — Уж не они ли стали причиной вашего утомленного вида?
— А вот грубить не нужно! — злобно огрызнулся инквизитор, запоздало спохватываясь и поглубже надвигая капюшон.
— Что вы, ни в коем разе, — скромно опустила глаза госпожа Злата. — А как здоровье того несчастного, которого князь ди Таэ недавно приложил канделябром? — Ее голос так и сочился тонким, безупречно дипломатическим сарказмом.
Сеньор Саграда мигом растерял всю видимую благожелательность.
— Я надеюсь, князь вскоре испытает на себе гнев Божий и перестанет своей смазливой рожей ввергать в искус греховности тех, кто слаб духовно! — зловеще прошипел сеньор Христобаль.
Госпожа Пшертневская смерила его желчным взглядом.
— Эй, госпожа кардинал, чего хочет от вас эта таранка в рясе? — хрипловато поинтересовался Виктор, возникая за спиной у начальницы.
— Уже ничего.
— А-а-а… — понимающе протянул байкер. — А то, если что, я не князь, дуэльным кодексам не обучен. — Он многозначительно подбросил на ладони тяжелый метательный нож.
Команданте угрожающе набычился… В воздухе ощутимо запахло некстати назревающей склокой.
Госпожа Злата, дабы избежать скандала, цапнула своего вынужденного телохранителя за рукав и повлекла прочь.
— Виктор, когда вы наконец перестанете паясничать? — возмущенно прошипела госпожа кардинал, оглядываясь.
Команданте стоял на прежнем месте и задумчиво таращился им вслед.
— Я не паясничаю, а добросовестно выполняю свою работу, — огрызнулся байкер. — И посему, пока не вернется Эрик, будьте добры терпеть меня!
— Вас невозможно терпеть! — обреченно вздохнула госпожа Злата, понимая, что Виктор прав.
Сеньор Христобаль Саграда молча смотрел в спину удаляющейся парочке.
«Что ж, госпожа кардинал, эту партию вы выиграли, следующий ход за мной, — мстительно решил он. — Посмотрим, как вы приметесь расхлебывать ту кашу, которую сами же и заварили…»
Если жизнь не повязана бантиком — она все равно подарок, ибо умирать не хочется никому… Или это не так? Эрик ди Таэ слишком часто утешал себя этой спорной истиной, стремясь забыть о тех ранах, которые нанесла ему жизнь. Хотя стоило ли стремиться к несбыточному? Каждый наш шрам, каждая внезапно прорезавшаяся морщинка зачем-то нужны, ибо через них мы становимся теми, кем являемся на самом деле. А от себя не убежишь и не спрячешься. И если ты уже стал таким, какой есть, то расходовать жизнь на пустяки просто стыдно. Она слишком коротка, чтобы тратить ее на ненависть. Она не становится слаще благодаря мести. И ты ничего не выигрываешь, предаваясь зависти. Кстати, зависть вообще непродуктивна. Зависть несет негатив и отнюдь не способствует творческим процессам. Нельзя написать стихи или музыку из зависти. Да, возможно, кто-то другой живет намного лучше и счастливее нас. Но какой смысл в том, чтобы сравнивать себя с кем-то другим? Мы ведь даже понятия не имеем о тех бедах, которые им пришлось испытать. Не злись на других, ибо они не виноваты в твоих проблемах. Допустимо злиться на Бога — он поймет и простит. А во всем остальном… Будь объективен и справедлив. Ведь никто, кроме тебя, не несет ответственность за твое личное счастье.
Эрик сидел у кровати пребывавшего без сознания священника и рефлекторно листал какую-то книгу. Все вышеперечисленные мысли давно отвлекли его от чтения, погрузив в философские размышления. Дверь скрипнула, и в комнату протиснулась Анна, держащая в руках сумку и меч своего несостоявшегося убийцы.
— Он еще не приходил в себя? — шепотом спросила она у брата.
— Нет, — отрицательно мотнул головой князь. — С тех пор, как я сменил тебя, нет.
— Он и до этого не приходил, — обеспокоенно вздохнула сестра. — Я тут слетала обратно за его вещами. — Девушка кинула на пол изрядно потрепанную сумку, меч же аккуратно положила на столик в изголовье кровати. — Сумка — барахляная, зато клинок — старинный и дорогой. Настоящий японский. Грех разбрасываться таким благородным оружием.
— Анна, — князь ди Таэ задумчиво поскреб подбородок, — мне это не нравится.
— Что именно?
— Когда я сращивал ему ребра… — Князь запнулся. — В общем, меня чуть не убила его негативная, переполненная злобой и мстительностью аура. Просто не человек, а какой-то сгусток ментальной боли.
Девушка неодобрительно глянула на брата.
— А ты не удержался и полез его сканировать, — не предположила, а констатировала она. — Мало тебе своих проблем и болячек?
— Анна, я же целитель! — вознегодовал Эрик.
— Но это еще не дает тебе права гробить себя ради какого-то… Ты знаешь, кто это? — Утратив контроль над эмоциями, она почти кричала.
Эрик неопределенно пожал плечами.
— Хьюго де Крайто! — огорошила его чародейка. — Собственной персоной. Мне удалось найти документы в одежде, прежде чем я отнесла ее в стирку.
Маг удивленно вскинул бровь и расстроенно потарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Теперь становилось понятно, почему лицо раненого показалось ему смутно знакомым. Да, он имел право на ошибку, но не ошибся. До сегодняшнего дня Эрик видел Хьюго всего лишь один раз, да и то на мутноватой фотографии в личной анкете, — неудивительно, что он колебался. Теперь сомнения рассеялись.
— Мы спасли своего врага! — запальчиво взвизгнула Анна, разъяренно пиная ни в чем не повинную сумку священника. — И ты и я! Каково?
— Все это отнюдь не снимает с меня ответственности за его жизнь, — наконец откликнулся князь. — Считай произошедшее нашим очередным проклятием, и, прошу, побудь с Хьюго, пока я приготовлю ему лекарство.
Чародейка обескураженно кивнула, плюхнулась в кресло и бросила на раненого задумчивый взгляд.
— Ну и кому из нас не повезло больше? — риторически пробормотала она, разглядывая бледное лицо священника.
Эрик вернулся через пятнадцать минут с небольшой чашкой в руках и подлетел к кровати.
— Анна, сделай милость, влей это в нашего подопечного. — Он передал девушке лекарство.
— Может, подождем, пока он очнется? — Анна предприняла неубедительную попытку отвертеться от неприятной обязанности.
— Если он сейчас это не выпьет, то может и не очнуться. У него сильный болевой шок, а я своим вмешательством в ауру только осложнил дело.
— Ладно, давай. — Девушка, присев на край кровати, приподняла голову раненого и начала потихоньку вливать содержимое чашки в насильно разжатый рот…
Сначала у пациента не возникло никакой реакции, но потом он закашлялся, открыл глаза и… Остановить летящий в нее клинок Анне помогли лишь отточенные до автоматизма рефлексы боевого мага. Девушка, зажав клинок между двумя пальцами, небрежным движением кисти вывернула рукоять меча из ладони священника. Тот застонал от боли. Оружие со звоном упало на пол.
— Но-но, — усмехнулась княжна. — Не дергайтесь, Хьюго, а то швы разойдутся.
— Тварь, — ненавидяще прорычал он в ответ. — Бесовское племя, сатанинское отродье…
— Между прочим, — Эрик мгновенно оказался напротив раненого, нависнув над ним, — эта, как вы выразились, «тварь» спасла вам жизнь, хотя могла бы этого и не делать. Еще один нелестный эпитет в адрес моей сестры, и клянусь — я вылечу вас только ради того, чтобы собственноручно убить на дуэли!
Хьюго внимательно вгляделся в перекошенное от возмущения лицо князя.
— Вы… — прохрипел он, порываясь подняться, но тут же рухнул обратно на подушку, проваливаясь в беспамятство.
— Анна, нашатырь, быстро! — потребовал князь ди Таэ. — Нельзя допустить, чтобы он опять потерял сознание!
Девушка передала брату нужный флакон. Резкий запах лекарственного препарата мгновенно распространился по комнате.
— Ну как?
— Вроде приходит в себя.
В тот же миг Хьюго осторожно открыл глаза и увидел склонившихся над ним чародеев.
— Вы… Анри ди Таэ, — прошептал он. — Я вас узнал.
— Нет, — усмехнулся мужчина в гравикресле. — Я — Эрик, а это, — он указал на девушку, — Анна. Эрик и Анна ди Таэ. Анри ди Таэ — наш отец. Сожалею, но как бы негативно вы не реагировали на эту фамилию, но придется вам задержаться в нашем доме месяца на два-три.
— Почему вы меня не добили?.. — не понимал раненый.
— Мы никогда не выбираем из двух зол, — уведомила Анна, передернув плечами с поистине королевским безразличием. — Мы выбираем все или ничего.
— Он… тоже… так… говорил… — Голос раненого становился все тише, глаза медленно закрылись.
— Что, опять нашатырь? — спросила княжна.
— Не нужно, — отрицательно покачал головой Эрик. — Это я его усыпил. Пусть отдохнет и наберется сил, хватит с него на сегодня.
— Интересно, почему он назвал тебя Анри ди Таэ? — Княжна обтерла салфеткой потный лоб раненого.
— В общем-то я весьма похож на отца, — усмехнулся князь.
— Да не в том дело, — отмахнулась Анна. — Откуда он его знает, вот вопрос.
— Посидишь пока с ним? — намеренно сменил тему брат. Поднятая сестрой проблема показалась ему слишком неоднозначной. Ворошить спрятанные в шкафу скелеты — занятие неблагодарное и даже опасное. Черт знает, до чего можно докопаться.
— А ты куда?
— Наведаюсь в отдел. Нужно же сообщить госпоже кардиналу, какие у нас гости, — вздохнул Эрик.
Рабочий кабинет главы Дипломатического корпуса при Единой всеблагой матери-церкви, господина кардинала Дэпле, не отличался многообразием меблировки, но наличествующие предметы с лихвой компенсировали количество стоимостью. Взять хотя бы рабочий стол с золотыми инкрустациями, привезенный из Ватикана, серебряные вазы времен первых Крестовых походов (естественно, подлинные, из личной коллекции султана Саладина) или бесценное распятие работы византийских мастеров. Сам кардинал Дэпле, полноватый немолодой человечек, испуганно втиснувшись между подлокотниками рабочего кресла, напрасно пытался сдержать подрагивание нижней губы: он затравленно следил за расхаживающим по дорогому ковру сеньором Христобалем Саградой. Команданте, высокий и сухощавый, напоминал ему штангенциркуль. Его высокопреосвященство безмерно нервировали черные, чуть тронутые сединой волосы главного инквизитора, смуглое лицо со впалыми щеками и глубоко посаженные темные глаза, которые могли пригвоздить к месту кого угодно. Господин Дэпле не любил и откровенно побаивался этого непредсказуемого человека, жестокого фанатика и ханжу. Вот сеньор Саграда остановился напротив него и, упершись руками в столешницу красного дерева, смерил кардинала тяжелым взглядом исподлобья.