Если Хали говорила об этом, значит, способ есть. Из тех, кто в этом мире ко мне нормально относится, этот способ знает только она. А чтобы ее вытащить, нужно найти какого-то… кого? Тогда до меня долетело только начало имени — Эзе. Я застонал от бессилия.
Девочка Грезэ и месть Рычка — это мои собственные долги. Могу забыть про них, но кем я после этого стану? Тем более, как мне кажется, стихия воды мне не просто так досталась.
Я усмехнулся, покрутив в руках талисман с прядью звереныша — он так и висел у меня на груди. С Рычком все понятно. Покрошить на хрен Серых Волков, и все. Делов-то!
Про Грезэ надо выяснять…
— Перваш, — дверь скрипнула, и вошла Устрица.
Осторожно сложив руки, она несла на ладонях поднос с плошками, при этом под ним угадывалась сложенная одежка. Поэтому-то девушка шла так аккуратно, стараясь не свалить это все.
— Ну, возьми что ли, однуха ты тугая, — проворчала белобрысая, стоя посреди комнаты, — Сейчас грохну все, сам убирать будешь!
Я сразу вскочил и подхватил поднос. Слово «убирать» было пострашнее любого наказания.
Устрица вытянула из-под столика табурет и кинула на него стопку одежды.
— Госпожа сказала, что у тебя немного времени. Через четверть часа ты должен быть на тренировочной площадке, — она махнула рукой, — Это там, где манекены соломенные.
Она развернулась и пошла к двери.
— Эээ… Устрица! — окликнул я.
— Что? — белобрысая повернулась, недовольно сдвинув брови.
— Спасибо.
— А, это, — она пригладила волосы, — Ну… А зачем госпожа тебя взяла?
— Э-э-э, — протянул я, — Не знаю. Что-то про примала сказала.
Девушка вздохнула:
— Эх, а жаль, ты ведь симпатичный… У тебя четверть часа, поторопись.
И Устрица быстро вышла, притворив за собой дверь.
Через несколько минут я, переодевшись в обычные холщовые рубаху и штаны, вышел во двор. Прямо за дверью я обнаружил простые башмаки из толстой ткани.
Мне очень хотелось спать, все-таки ночь на дворе. Нахмурившись, я прошел к площадке.
Здесь стояли два вытянутых манекена из толстенной кожи, набитые соломой, один из которых и правда был сильно обгоревшим. Манекены были натянуты на толстые деревянные столбы. Тут же рядом стояла конструкция из бревен с торчащими во все стороны перекладинами для отработки ударов.
На стойке у стенки сарая сиротливо примостились пара деревянных мечей. И рядом, приковывая взгляд, стояло копье.
— Ох, ты ж нафиг, — я покачал головой, почувствовав нарастающее напряжение.
Мои руки просто сами тянулись к нему. С момента, как я запрыгнул в первую меру, я не касался копья. А вдруг дар Скорпионов исчез? По спине пробежал холодок — я совсем не рассчитывал потерять мой единственный козырь в этом мире суперменов-мутантов.
А если просто коснуться одним пальцем и проверить? Не могут же вокруг бегать одни звери со сканерами. Я же за секунду пойму, все ли в порядке.
Решившись, я прошел до стены и коснулся древка. Уже привычная сила полилась по жилам, я чуть ли не со стоном почуял навык нескольких поколений мастеров. Тело заломило, оно будто соскучилось по этому оружию.
Желание охватывало все сильнее, и я не сразу понял опасность этого. Дальше все было как во сне…
Ладонь сама обхватила древко, и вот я уже отскочил на свободное пространство. В памяти всплывали какие-то названия приемов, а тело само рвалось выполнять их. Я сразу понял, что это какой-то риутальный набор сложных приемов, знание которых определяло уровень владения.
«Скорпион подпирает небо», «скорпион отступает», «подсечка жалом», «удар концом клешни»…
Губы шевелились, проговаривая все это, а тело, в кувырках едва касаясь лопатками утоптанной земли, выделывало невероятные кульбиты. Я чувствовал, в технике произошли какие-то изменения, появились недоступные мне ощущения.
Движения стали учащаться, копье со свистом рассекало воздух, оказываясь одновременно во всех точках пространства. Я почувствовал почти то же самое, что и в деревне Скорпионов, когда сканировал округу — стихия земли просыпалась, сила будто просачивалась в меня сквозь стопы.
Мышцы накачивались новой яростью, энергия вихрилась, закручиваясь в теле напряженной стальной пружиной, которая вот-вот готова была…
— Каменное жало! — рявкнул я и вогнал копье в манекен, держась лишь за кончик древка.
Треск дерева был слышен во всем дворе…
Ноги будто приросли к земле, составляя с ней единое целое, я чуял, как стихия земли бурлит во мне. Копье прошло навылет, пробив манекен насквозь вместе с бревном внутри. Не знаю, из кожи какого чудовища он был сделан, но я будто не почуял ни ее, ни столб. Хотя запястье немного ныло, будто я перетрудил его. И голова… она затрещала так, что я чуть не застонал.
С ночного неба прилетел огонек духа и исчез в моей груди. Стало чуть полегче, и я прикрыл глаза, медленно выдыхая.
— О-хре-неть! — послышался голос, который я как раз боялся услышать больше всего, — Зверье пустое, как такое возможно?
Хильда стояла чуть поодаль, уже в простых тканевых штанах, тело прикрывала свободная рубаха. Она смотрела круглыми глазами, переводя взгляд то на меня, то на манекен.
— Техника Скорпионов, — она покачала головой, будто пытаясь согнать наваждение, — Неужели они первушников обучали?
— Это… — я замялся, лихорадочно пытаясь сообразить, и поспешно выдернул копье. Оно вышло с заметным усилием.
Является ли обучение стихийников преступлением? Или это просто необычное явление?
— У нас в горах козлы горные водятся, — начал я опять свою песню, — Чтобы можно было отбиться, нас немного учили.
— Я вранье чую, — она подошла поближе, — Мне до нуля, кто и зачем тебя учил. Ты умеешь определять меры, первота?
Я покачал головой. Но по голосу я почувствовал, что ее отношение ко мне изменилось. Она явно была довольна своим приобретением.
— Это плохо… А Ульвар знает об этом? — она кивнула на копье.
— Нет. Он только видел, как я спас одного стихийника. Тогда мастер зверь спросил, умею ли я драться.
— А это хорошо, — она хищно улыбнулась, — Очень хорошо. Ты мне пригодишься.
— Да, мастер зверь.
— Лучше госпожа Хильда, — она поморщилась, — Ты знаешь мою меру?
— Нет.
Волчица резко ударила меня в живот, но не достала, я едва успел отскочить. С копьем я был гораздо быстрее. Хотя коснулась она ощутимо.
— Госпожа Хильда! Не забывайся, первота, — нахмурившись, сказала она, но глаза сверкали, будто волчица нашла настоящее сокровище, — Я мастер третий коготь. Эти придурки дали мне прозвище Дикая, и в чем-то они, возможно, и правы.
Я промолчал. Кровь успокаивалась, и мозги снова начали понемногу работать. А ведь мне только показалось, что я держу технику в узде, а тут оказалось, она опять живет своей жизнью.
Волчица обошла меня, оглядывая уже по-новому. Не тем презрительным взглядом «что за говно мне подсунули», а оценивающим. Как скульптор смотрит на корявую глыбу камня, и видит не уродство, а то, что может получиться. Нужно только обработать.
— Как звать?
— Дадаш, госпожа Хильда, — сказал я первое имя, что пришло в голову.
Я едва успел увернуться, когда кулак полетел мне в бок, но вот второй, скрытый удар я уже не заметил. Хильда зацепила мне челюсть, что-то хрустнуло, и я отлетел на землю. Копье я так и не выпустил, и, видимо, поэтому не покалечился — с ним мое тело намного крепче.
— Я чувствую ложь, первота, — недовольно произнесла волчица, — И это я еще тебя жалею.
Я сплюнул кровь и тряхнул головой, осторожно ощупывая челюсть. Одни проблемы с этими зверями. Имя Перит мне нельзя было называть, его могут знать Кабаньи Клыки, да и наверняка некоторые Серые Волки.