Наконец, заработал мозг, который с таким трудом заводился, и я скастовал Глубокую тьму прямо на себя. Два силуэта оказались застигнуты чернильной сферой врасплох. Тот, что воткнул в меня кинжал, хотя внешне оружие больше походило на кухонный нож, повёл головой, словно принюхиваясь. Да нет, он действительно старательно втягивал в себя окружающие запахи!
Троглодит-грабитель 23 уровня — гласила надпись на его фрейме. Его сосед с копьём, что больше походило на острогу для ловли рыбы, небрежно сделанную из подручных средств, также мотал головой в поисках сбежавшей жертвы. Меня.
Ближайший ко мне враг внезапно дёрнул головой и уставился прямо в мою сторону. Ощерился и пронзительно вскрикнул, давая знать своему напарнику о моем местонахождении. Мысленно я отсчитывал секунды после получения последнего урона. Он прыгнул в мою сторону и в тот же момент истекло пятисекундное ограничение, а я ушёл в Теневой сдвиг. Мир приобрёл привычный ореол нереальности, а движения троглодитов замедлились. Активируя клонов, я скользнул за спину бойцу с копьём и мысленной командой направил двух теней к его дружку с приказом открываться после моей атаки.
Кислотный плевок влетел в голову прямоходящей уродливой ящерицы, и на моих глазах растворил девяносто процентов затылка и макушки, отнюдь не добавив монстру красоты.
Вы нанесли 9 100 единиц урона (х9)
+ 20 327 опыта
Крит такой силы убил троглодита одним ударом, и тот рухнул на черепицу кучей воняющего грязного тряпья, не успев даже вскрикнуть.
Миллисекунду спустя двойка моих клонов взрезала шею второй ящерицы прозрачными клинками — копиями моих оружий — с разных сторон, почти обезглавив его.
Вы нанесли 839 единиц урона (х9)
Вы нанесли 1 281 единиц урона (х9)
Густая струя зеленой крови ударила из его разрубленной шеи. Капли крови плыли в воздухе, мерцая, словно стая светлячков — в Сдвиге всё приобретало завораживающий вид.
Вы нанесли 866 единиц урона (х9)
Вы нанесли 1 311 единиц урона (х9)
+ 20 327 опыта
Ваша выносливость повысилась до 16 (+1)
Ваш интеллект повысился до 15 (+1)
Получено 1 единица талантов (5)
Рот мой от удивления раскрылся, да так и остался в таком виде секунд пять, пока мозг отчаянно пытался произвести расчёты, которые бы объяснили, что сейчас произошло. Итак, урон в голову почти всегда даёт крит, увеличивая цифры вдвое. Теневой сдвиг даёт бафф на первую атаку, усиливая урон на 350 %, то есть в четыре с половиной раза. Выходит, два разных эффекта не просто складываются между собой, а перемножаются. На примере баффа в 100 % от обычной Скрытности это было незаметно, но со Сдвигом я получил начальный крит в Девять. Раз. Больше. Мать моя женщина. Да я тряпок-кастеров смогу ваншотить, если первым нападу, почти гарантированно. И ведь это только второй уровень навыка. Резко расхотелось жаловаться на слишком слабый апгрейд способности.
Второй уровень… секунду я осмысливал эту фразу, а потом горестно застонал. Какой же я дебил. Убейте меня и закопайте на кладбище для нубов. Удалите мне мозг, поскольку я им не пользуюсь. Абсолютно. Ещё до битвы с Матриархом у меня было две нераскиданных единицы талантов, о которых я напрочь забыл. Я мог сильно упростить себе жизнь, бросив их в Сдвиг, Плевок или Лезвие, значительно поднимая себе урон. Если бы да кабы. Что уж теперь печалиться. Вдобавок ещё два таланта прилетело от победы над боссами, да одна — только что, так что сейчас пять единиц ждали, когда я вложу их во что-то крутое. Делать это в настоящий момент, в спешке смысла нет, дождусь сдачи всех квестов, авось какую интересную способность получу. От размышлений меня отвлёк разноголосый гомон.
Городские жители возбуждённо размахивали руками, крича что-то неразличимое отсюда. Надо убираться, пока стража не показалась. Доказывай им потом, что это на меня бандиты напали, а я — не верблюд. Забрав 6.5 серебра и проигнорировав остальной небогатый скарб — Самодельный нож троглодитаи ему подобное барахло, я подхватил Соверетта и, разбежавшись, перелетел на соседнюю крышу.
Большинство зданий дроу представляли из себя яркие образчики готики (острые шпили, внушающие угрозу, квадратные башни, мрачные горгульи в виде Душителей и Лютомышей, от которых бросало в икоту) или классицизма (прямые строгие формы, колонны, обилие барельефов). На последних чаще всего изображались гордые предки того или иного рода дроу, разбивающие в пух и прах светлых эльфов, либо, что встречалось реже, — дворфов.
Пробираясь по городу, я хорошо на это всё насмотрелся и стал понимать, почему большинство дроу находятся в перманентно ужасном настроении: немудрено спятить, когда тебя повсюду окружает такая мрачная жуть.
Наконец, вдалеке я увидел большой особняк (или небольшую крепость), которая могла на равных сыграть в размерах с Домом Теккен’ар. Здание, действительно, неосознанно копировало мавзолей, только не наш, а построенный средневековыми немцами или французами. Широкое основание с каждым из трёх этажей постепенно сужалось кверху. Углы карнизов стерегли тяжеловесные статуи грозных Лютомышей, размах крыльев которых достигал четырёх с половиной метров, а вес, по моим прикидам — девяноста килограммов. Верхний этаж украшало массивное окно-розетта[2], оставившее бы Нотр-Дам-де-Пари далеко за бортом. Несмотря на размеры, постройка выглядела так, как будто знавала лучшие дни.
Здание ещё не разваливалось, но намёки на неизбежный бег времени виднелись в крошащейся кладке и въевшихся в стены потёках воды, что кап-кап-капала со скрывающихся во тьме сталактитов. Кое-где люминесцентные грибы нашли неустойчивое пристанище во швах дома, и придавали ему вид неаккуратный и слегка заброшенный.
Облетев здание по периметру, я нашёл всего один вход — двойные стальные двери, намертво запертые, и похоже редко открываемые. Вздохнув поглубже, я перенёс Соверетта с плеча на руки, чтобы выглядел он попристойнее и слевитировал к вратам.
Стук кулака о металл пустил звенящее эхо, от которого заныли зубы, а не услышать его мог только глухой. Переполошил там всех, наверное. Прошло две минуты. Пять. Дверь не открывалась. Я замолотил руками и ногами, пока, наконец, не открылась маленькая щёлка на уровне головы. Оттуда прямо мне в лицо смотрел массивный арбалетный болт, покоящийся в ложе ещё более массивного арбалета.
— Заданий на сегодня больше нет! Проваливай прочь! — донёсся дребезжащий старческий голос. Оружие в руках невидимого собеседника дрожало и ходило ходуном. Угроза получить в голову болт только потому, что у него дёрнулся палец на спусковом крючке, стремилась к ста процентам.
— Меня зовут Гвинден. Со мной Соверетт из Дома Эвер’харн. Открывай, старик.
— Обязательно, аж два раза. Проваливай, шельма, пока басидирондам тебя не скормили! — злая тирада старика была прервана длинным сухим кашлем.
Щёлка захлопнулась, а я остался снаружи.
Честно говоря, я разозлился. Чёрт, да у меня крышу сорвало. Не знаю, что именно так на меня подействовало, очередное упоминание проклятых людоедских цветочков или хамское обращение вместо почестей и благодарности, но, набрав полную грудь кислоты, я плюнул прямо на замочную скважину.
Металл зашипел, оплывая, и в середине створок образовалась дыра размером в локоть. Хэкнув, я пнул створку изо всех сил, и её внесло внутрь, судя по звуку, ударив моего собеседника. Открылась дверь не полностью, но мне и этого хватило. Я залетел внутрь, выбив из рук старого дроу арбалет, который тот наводил на меня трясущимися руками.
Репутация с Домом Эвер’харн снижена на 6 000 (Недоверие)
— Эстрикс всемогущая, да что же это делается, — бубнил он себе под нос, пока моё пенальти не отправило потемневший от времени арбалет в стену, где от удара старый приклад треснул, а болт, вжикнув и срикошетив о стену, унёсся в темноту города.
Взяв за шкирку Соверетта, я сунул его под нос эльфу и рявкнул прямо в слезящиеся глаза.
— КТО ЭТО ПО-ТВОЕМУ?
Старик перевёл взгляд на бессознательно эльфа и затрясся уже всем телом, да так, будто участвовал в соревнованиях по лимбо и пришёл его черед пролезать под очень низкой палкой.
— Н-н-н-нашелся! Эстрикс милостивая! Живой! — старче вырвал его у меня из рук с совершенно неожиданной силой и начал судорожно осматривать на предмет ран.
По коридору из глубины дома уже бежала четвёрка бойцов, что совсем не напоминала почётный караул, приуроченный к моему прибытию. Взгляд бойцов, закованных с головы до ног в доспехи, не сулил ничего хорошего. Ну что ж, придётся с ними разобраться, главное — никого не убивать.
— СТОЯТЬ! — внезапно гаркнул старик. Замерли, что характерно, все: и я с оружием на изготовку, и солдаты.
Репутация с Домом Эвер’харн повышена на 6 000 (Дружелюбие)
— Арнел, срочно мастера Соверетта к лекарю, головой за него отвечаешь, — чётко и без стариковского пришепётывания скомандовал мой визави. — А ты, как бишь тебя, Гвинден? Идёшь со мной. Да, — вспомнил он, — Виззен и Часард, сторожите двери, чтоб через полчаса были, как новые. Приду — проверю!
Он направился вглубь дома, припадая на левую ногу, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Покрытая старческими пятнами лысая макушка дроу отражала свет редких факелов. Кажется, это первый эльф, который не может похвастаться пышной шевелюрой.
Короткий тёмный коридор сменился караульной комнатой с запирающейся дверью, которая стала бы ещё одним препятствием на пути штурмующих врагов, пусть это и не в ходу для дроу, но готовиться нужно к каждому сценарию. Уверен, в стенах полно полостей и скрытых тоннелей, откуда можно нашпиговать врагов стрелами только так.
Небольшое турне сквозь спящий особняк (по пути нам едва ли встретилось три слуги да пару бойцов) закончилось в комнате для ожидания. Эта функция прям отчётливо читалась в каждой детали мебели. Небольшой диван. Столик с графином вина. Всего один вход, дабы запереть опасного гостя. В замке щёлкнул поворачиваемый ключ, и я остался один.
Повертев головой, я не нашёл ничего хоть сколько-то ценного вокруг и, наклонившись, понюхал вино. Этот напиток не имел того самого сладковатого тошнотворного запаха ягод лиан-убийц, но пить я все равно не стал, хоть и хотелось. Кто знает, что внутри, быть может, яд или сыворотка правды?
Прилёг на диван я просто чтобы расслабить мышцы. Прикрыл глаза, давая им отдохнуть, а пришёл в себя оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Сморило меня конкретно, сказались усталость и эмоциональное перенапряжение. Как показывали игровые часы, проспал я чуть больше двух часов, а разбудил меня тот же самый старик. Он успел переодеться в чуть более парадную униформу, и теперь напоминал копию убитого мною мажордома из Дома Теккен’ар. Тот правда был помоложе и покрепче. Этот совсем сухой.
— Вам, мастер Гвинден, будет оказана великая честь! Матриарх Чезедра Эвер’харн безотлагательно примет вас в зале для аудиенций. Прошу за мной.
— Безотлагательно, это через два часа? — дружелюбно поддел я, как оказалось, все-таки мажордома.
— Да, сэр, учитывая в высшей степени необычные обстоятельства, при которых вы э-э-э — на секунду замешкался велеречивый эльф — воспользовались нашим гостеприимством, нам потребовалось всего два часа, чтобы установить истинность ваших слов, а также послать бойцов к бывшему Дому Теккен’ар.
— И что они обнаружили?
— Вам лучше продолжить этот разговор с Госпожой.
— Ну что же, веди меня, о угольный Вергилий.
Брови старика удивлённо приподнялись, почти достигнув макушки, но он промолчал.
Зал для аудиенций Дома Эвер’харн мог бы сойти за брата-близнеца того, что я разрушил, если бы за ним всё же следили: протирали пыль, снимали паутину, полировали магические светильники и вообще боролись с разрухой и запустением. Сейчас же вид он имел весьма блеклый и унылый, как некогда красавец-актёр, что состарился и спился, себя молодого напоминая лишь отдалённо.
Первое, что мне бросилось в глаза, — это покосившийся трон. Не критично, градусов десять-пятнадцать, не больше, но это было заметно невооружённым глазом. Либо ссохся сам престол, либо возвышение, на котором он покоился, но Матриарх сидела, привалившись к одному из подлокотников, кренясь набок.
Отличие от Ши’нил было колоссальным. Если та выглядела зрелой и сильной, лишь отдельные элементы выдавали увядшую молодость, то возраст Чезедры я мог попытаться лишь предположить. Не удивлюсь, если она разменяла не первое тысячелетие. Единственное, что все ещё оставалось молодым и пышным в её внешности, — это волосы. Роскошные молочные пряди высокой причёски, зачёсанные назад, поддерживаемые благодаря костяной тиаре, спадали волной, закрывая уши. Лишь смутно виднелись длинные серьги в виде трёх камушков, висящих на нитке один за другим.
Морщины тревог и складки переживаний безжалостно въелись в её лицо, чертя его на части, словно границы стран на карте. Ритуальная татуировка на лице придавала ей вид шамана древнего племени. Белые линии-точки полукругом охватывали кожу над бровями, сходясь к переносице, спускались по носу и исчезали. Белая чёткая линия появлялась дальше лишь на нижней губе, заканчиваясь на подбородке. Вначале жрица показалась мне ослепшей, но то, как следовали за мной её зрачки, убедило в обратном.
Лицо эльфийки[3] выдавало смесь тревоги и затаённой радости. Словно она боялась, что жестокая судьба снова отнимет у неё то, что так милостиво вернула обратно. Матриарх была одета в наглухо закрытое платье, поверх которого была наброшена шерстяная шаль.