— Да дребедень всякая снилась, не выспалась нисколько.
Дженни хихикнула.
— Это на тебя вчерашняя тень в парке так подействовала. Ну, та, которую никто не отбрасывал.
— Очень смешно! Иди лучше спи, а мне нужно собираться.
— Мне тоже, — заявила Дженни, — я же сегодня работаю. Хочешь, кстати, приготовлю завтрак, как компенсацию за моральный ущерб?
— Разогреешь вчерашнюю лазанью? — съехидничала я.
День прошёл, как и ожидалось, паршиво. Сильно болела голова, что мне говорили, я понимала только с третьего раза, а под вечер вообще была готова развалиться на части. Но домой возвращалась засветло. Брела по парку и думала, как же всё-таки устаешь от этой жизни, в которой постоянная работа и решение бесконечных проблем заслоняют собой всё. Но, с другой стороны, без стремлений, без ежедневного напряжения сил и постоянного вызова способностям разве жизнь не была бы ещё более лишённой смысла? Кроме того, сумасшедший ритм, в котором я жила, был в какой-то мере моим спасением — у меня не оставалось времени на то, чтобы задумываться о вопросах, ответы на которые я бы всё равно не нашла.
Солнце село, когда я подошла к двери подъезда. Мне всегда нравились сумерки — полусвет-полутьма, когда всё вокруг кажется окутанным дымкой таинственности. Я даже остановилась на пороге, посмотрела на быстро темнеющее небо. Но ни с того ни с сего тело охватил холод, и я поспешила зайти в подъезд. Дженни пришла следом, я даже не успела переодеться.
— Слушай, ты на меня вчера страху нагнала! — затараторила она. — Я сейчас действительно от собственной тени шарахалась!
— Но ты же шла по жилым кварталам, а не по моему лесу.
— Да после твоих историй и по пляжу днём будешь бояться ходить!
— Такси бы взяла, — пожала я плечами.
— Что с тобой? Не выспалась, в этом дело?
— Не нравится? А ты меня вчера как встретила?
Дженни насупилась.
— Ну и злая ты.
Но обиды её хватило, как всегда, ненадолго. Уже за ужином Дженни весело рассказывала, как прошёл её день.
— Слушай! — вдруг перебила она себя. — Мне сегодня в интернете стихотворение попалось, я его как увидела, сразу о тебе подумала.
— Что за стихотворение?
— Что-то про тень.
— Исчерпывающе.
— Подожди, сейчас… Вот, вспомнила! Что-то вроде:
Когда ночь сменяет день,
Выползает эта тень
И стоит перед окном,
Словно просится в мой дом…[2]
А потом, что вроде нельзя впускать её в дом, а то сойдёшь с ума…
— Боже…
— И ещё про дверь между звёздами. Или дверь к ним… Не помню, но что-то было там про дверь, звёзды… И, по-моему, про луну тоже…
— На каком сайте это было?
— Да я что теперь знаю, что ли? Не думала, что тебя это настолько заинтересует. Поменьше бы, кстати, интересовалась подобной ерундой. Тогда б, может, и тени не мерещились.
Всю неделю, что оставалась до отъезда Дженни в Швейцарию, мы с ней почти не виделись. Она носилась как угорелая, покупала вещи, без которых ей было якобы не обойтись, встречалась со знакомыми, с которыми до того не перезванивалась месяцами, приходила домой полумёртвая от усталости и падала в кровать. У меня дни, наоборот, выдались на удивление спокойными. Я даже умудрялась засветло добираться домой и ещё помогать Дженни со сборами. Помощь заключалась в том, чтобы помешать ей запихнуть в чемодан весь гардероб без разбора, потому что собиралась она так, будто ехала не в Швейцарию, а на Марс, и не на полгода, а на всю оставшуюся жизнь.
В субботу наша общая подруга Анна праздновала 25-летие, причём не где-то, а в ресторане "Daktari", пользовавшемся в городе большой популярностью. За день до радостного события я и Линда, ещё одна общая подруга, долго выбирали подарок для "юбилярши". Дело оказалось нелёгким — мы рыскали по магазинам до темноты и едва успели купить, что хотели. Потом Линда помчалась домой — у неё на тот вечер было назначено свидание, а я побрела к метро. Вокруг, как всегда перед выходными, начинала бурлить жизнь: группки парней и девиц, смех, радостные возгласы. Небольшая толпа собралась перед ночным клубом на углу. Несколько парней засвистели, когда я проходила мимо. Не замедляя шага, я только закатила глаза, но вдруг один из них, до того стоявший спиной, повернул голову. Свет фонаря упал на его лицо, и мне показалось, я вижу призрачные черты незнакомца из метро… Я остановилась как вкопанная, и на меня тут же налетела какая-то девица, шедшая следом. Видимо, она отпустила шпильку в мой адрес — её подруги захихикали. А я, борясь с внезапным приступом озноба, всматривалась в лица стоявших возле клуба парней. Они радостно заулюлюкали и, явно намереваясь продолжить знакомство, направились в мою сторону. Но я уже понеслась к метро, не разбирая дороги. Правда, возле самого входа резко затормозила. Меня до смерти напугало это видение, а от мысли идти через парк мороз шёл по коже. И я решительно направилась к стоянке такси.
Давно я не испытывала такого страха перед темнотой. Иногда после просмотра особенно жуткого фильма или сказок о потустороннем, которыми мы развлекались с Дженни, я боялась засыпать без света. Но эти страхи были несерьёзными и быстро проходили. Но сейчас… сейчас меня пугало нечто, что я не могла облечь в слова. Нечто одушевлённое, враждебное. Оно как будто следило за мной — как будто сотни голов поворачивались следом, неподвижным взглядом провожая увозившее меня такси. Расплывчатые тени скользили вдоль стёкол, словно пытаясь проникнуть внутрь. В шуме мотора мне слышался тихий шёпот. Я зажала руками уши, но шёпот не умолкал, становился настойчивее. И опять это леденящее чувство, будто кровь начинает остывать в венах…
— Всё в порядке?
Шёпот стих. Я растерянно хлопала глазами на шофёра, наклонившегося ко мне через сидение. Такси стояло перед подъездом моего дома.
— А, мы приехали…
Выйдя из машины, я осмотрелась — ни души. Но откуда берётся это чувство, что кто-то стоит за спиной?.. В окнах нашей квартиры горел свет. И меня вдруг охватило такое желание оказаться там, быть отгороженной стенами от темноты ночи, что я, как одержимая, бросилась к подъезду и едва не сломала ключ, отпирая дверь.
Дженни не выскочила в коридор, как обычно, и, заглянув к ней, я поняла почему. В её комнате царил хаос, по сравнению с которым нашествие галлов на Рим было лишь мелким недоразумением.
— Я ничего не успела приготовить к ужину, — нервно бросила она. — Ты очень голодная?
— Не очень. А ты?
— Нет. То есть да, но тоже не очень, — она с отчаянием развела руками. — Подождёшь минут десять, пока закончу? Тогда вместе что-нибудь приготовим и поужинаем.
— Хорошо. Тебе помочь?
— Да! Знаешь, я всё-таки решила не брать клетчатый пиджак.
Я опустилась на пол перед кучей одежды.
— Дженни, ты слышала о Глэмисском замке?
— Где это?
— В Шотландии. Возле одной стены постоянно слышался стук, будто кто-то стучался изнутри. Когда стену взломали, нашли в ней кучу человеческих костей — останки членов какого-то клана. Их заживо замуровали в начале 14 века. После того, как их предали земле, стук прекратился.
Дженни перестала возиться с тряпками и повернулась ко мне.
— Кончай, а?
— А скалолазы верят в легенду о Чёрном Альпинисте. Он является людям, заблудившимся в горах. Однажды несколько альпинистов сбились с дороги. Полумёртвые от голода, они брели наугад, когда вдруг увидели маячившую впереди тень. Ни с того ни с сего на них нашёл такой страх, что они бросились наутёк и случайно выскочили к лагерю другой альпинистской группы. Там их напоили-накормили, а потом стали спрашивать, куда делся ещё один из их группы, ведь они бежали к лагерю вшестером. Те очень удивились и поклялись, что их было пятеро с начала и до конца… Считают, что шестым был Чёрный Альпинист — та самая тень, которая напугала скалолазов и которая, собственно, вывела их к спасительному лагерю.
Дженни шумно выдохнула.
— Что на тебя нашло?
— Ничего. Просто иногда думаю, неужели подобные вещи действительно существуют?
Мне вспомнилось лето, которое я провела у родственников, когда мне было десять. Неприятная старуха, их соседка, пялившая на меня глаза всякий раз, когда приходила к ним в гости. Однажды она заговорила со мной на улице, и я, вместо того, чтобы бежать во все лопатки, осталась её слушать. Она спрашивала, верю ли я в потусторонние силы, и призналась, что видит рядом со мной тень, которая должна рано или поздно меня поглотить. Помню, слова её меня напугали, но я всё же решилась спросить, что это за тень. Старуха сделала таинственное лицо и сказала, что я отмечена злым роком, но бояться этого не стоит — изменить всё равно ничего не удастся, а жить с этим можно долго. После я общалась со старухой довольно часто и, странным образом, совершенно перестала её бояться. Она рассказывала о духах и демонах, уверяя, что ей досталось кое-что от их силы. Почему она делилась этим со мной, осталось тайной. Прощаясь с ней перед отъездом, я предположила, что мы, вероятно, встретимся, когда я приеду в следующий раз. Но старуха печально покачала головой.
— Я уже дважды видела его. Сидит на шпиле церкви и смотрит в сторону кладбища. Недолго мне осталось быть здесь, моя крошка.
Она говорила о церкви неподалёку, но кто сидел на шпиле, я так и не узнала. Под конец старуха даже прослезилась и погладила меня по волосам.
— Помни, что я тебе говорила. Ты — хрошее дитя. Такой всегда и оставайся.
В начале осени старуха умерла — тётя сообщила об этом по телефону. А я долгое время верила, что видела её на улице за день до звонка…
— Тебе что, опять какая-то тень мерещилась?