Слегка нахмурившись, в основном в адрес себя самого, он ещё немного посидел.
Затем он откинул одеяло и поднялся на ноги.
Он встал слишком быстро и замер, охваченный столь сильным головокружением, что несколько секунд не мог пошевелиться, не упав. Он стоял неподвижно, ожидая, когда это пройдёт.
Когда всё пришло в норму, он зашагал, двигаясь осторожно, направляясь к открытой двери ванной. Его мышцы и кости казались одеревеневшими, не совсем слабыми, но странно механическими, как будто они слишком долго пребывали в одной и той же позе.
Двигаться было приятно.
Он почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы расслабиться в движении, когда достиг двери ванной комнаты. Он начал неторопливо и методично разминать конечности, поворачивать шею, голову, плечи, запястья, сжимать и разжимать ладони, поигрывая и прорабатывая некоторые суставы своего неиспользуемого тела.
Он вошёл в ванную и огляделся.
Зелёная плитка. Длинное зеркало. Две раковины.
Он уставился на две раковины.
Интересно, жила ли она здесь когда-нибудь с кем-нибудь ещё?
Эта мысль вызвала прилив жара, жёсткий импульс собственничества, который на короткое время уничтожил его рациональный разум. Этот жар достиг его лица и челюстей, сжимая горло, причиняя боль в груди. Жар был настолько сильным, что его клыки удлинились, и он стиснул задние коренные зубы.
— Бл*дь, — сказал он, заставляя себя сдержаться.
Он посмотрел на стеклянную душевую кабину перед собой, затем повернул голову и уставился на гигантскую ванну на когтистых лапах справа от себя. Это вызвало очередной приступ собственничества, и ещё больше убедило его, что он, бл*дь, рехнулся.
— Бл*дь, — повторил он, проводя рукой по волосам.
Он взглянул на себя в зеркало.
У него на шее была кровь.
Он пролил кровь на свою грёбаную шею.
Неужели он так разговаривал с Тай?
Наверняка.
Он выглядел безумно бледным, даже для того, кем являлся.
Его волосы казались длиннее — волосы на голове, конечно.
Одним из странных побочных эффектов превращения в вампира стало то, что ему больше не нужно бриться. У него больше не росли волосы на лице. Он встречал несколько вампиров с бородами, так что знал, что это не универсальное явление, но быть вампиром для Ника означало иметь лицо двадцати с небольшим лет, только лучше, чем то, каким оно было при человеческой жизни, и полностью выбритое… не говоря уже о коже на шесть оттенков бледнее в сравнении с его обычным тоном. В свои двадцать он был смуглым, и не только из-за сёрфинга — даже не из-за того, что во время службы в армии он служил в основном в охеренно жарких местах, где солнце било в лицо.
Он до сих пор иногда удивлялся, как молодо он выглядит в зеркале.
Ему было сорок четыре, когда его обратили.
Он знал, какой была его внешность, когда он выглядел старше, чем сейчас.
Интересно, как он выглядит в глазах Уинтер?
Выбросив это из головы, он пошёл в душ, снова размахивая руками, проверяя свои суставы, мышцы, даже податливость кожи, учитывая, насколько обезвоженным он чувствовал себя, когда впервые проснулся.
Он был сам не свой, но он возвращался.
Он возвращался.
Он будет готов, когда вернётся на ринг.
Некоторое время спустя он вышел из ванной.
Он не знал, как долго там пробыл.
Ему казалось, что он находился там несколько часов.
Когда он наконец-то выбрался из душа, вся ванная превратилась в одно гигантское облако пара… и он мог бы оставаться там ещё пару часов.
Он никогда не думал, что душ может быть таким чертовски божественным.
В любом случае, после превращения в вампира душ стал ещё более приятным.
Его вампирские чувства любили это; его сверхчувствительная кожа любила это. Его вампирские уши даже любили этот звук, а его вампирское обоняние любило этот запах. Возможно, это отчасти из-за того, что он всё больше любил всё тёплое и чувственное, учитывая, что тело вампира в основном было холодным и твёрдым.
Он заставил себя выйти из-за Уинтер.
Он трижды вымыл голову.
Он поскрёб всё своё тело.
Он стоял под горячей водой до тех пор, пока не перестал думать о том, что она там, снаружи, ждёт, когда он выйдет. Он слышал её в соседней комнате своими вампирскими ушами. Он слегка нахмурился, когда понял, что она, вероятно, прибирается, несмотря на то, что он ей сказал.
Его подозрения подтвердились, когда он наконец-то выключил воду, обернул полотенце вокруг талии и вышел из ванной.
Комнату было не узнать.
Шторы оказались раздвинутыми, и Ник впервые осознал, что там есть балкон, а не просто большое окно, как он подумал в первую ночь. Она распахнула балконные двери, наполнив комнату воздухом и светом снаружи. Он почувствовал запах деревьев, травы, слабый аромат барбекю, вероятно, от кого-то из её соседей по улице.
Солнце уже клонилось к закату.
Насколько Ник мог судить, было около пяти часов.
Может быть, даже половина шестого.
Она сменила постельное бельё.
Старое было чисто белым. Нынешнее было бледно-голубым и бледно-зелёным, как те подушки, с которыми играла Тай.
На белом кафельном полу не осталось ни одного пакета с кровью.
Она убрала маленький холодильник и нагреватель.
Бл*дь. Похоже, она вымыла пол.
Он огляделся, немного озадаченный тем, как много она сделала, пока он был в душе. Когда она снова появилась в дверях, он посмотрел на неё, и в его голосе прозвучало недоумение.
— Сколько я там пробыл? — сказал он.
На её лице промелькнуло удивление.
Она проследила за его взглядом, осматривающим комнату.
Затем она, казалось, поняла, что он имел в виду, почему он спросил, и рассмеялась.
— Довольно долго, — призналась она, скривив губы. — Честно говоря, я умирала от желания сделать всё это, поэтому работала быстро. Не знаю, упоминала ли я об этом раньше, но я вроде как помешана на чистоте, — она помолчала, всматриваясь в его глаза. — Ты чувствуешь себя лучше?
Он молча кивнул.