— Да какие уж тут дрова, вчера все закончились. Нет, я буду тиха и спокойна. Я вернусь на работу и сделаю вид, что ничего не было.
— Правильно ли это?
— На момент сейчас — да. И все.
— Нет, не все. Будь любезна, расскажи мне, что именно тебе привиделось.
— Я не хочу об этом вспоминать, — дернулась Элоиза.
— Один раз. Сейчас. Ты мне все расскажешь. Поняла? — Линни вцепилась взглядом в лицо Элоизы. — Хоть кто-то должен понимать, что с тобой происходит!
— Ну ладно. Мне показалось, что я опять на той улице в Женеве, где убили Рудольфо, он у моих ног и я не могу ничего сделать. Те же запахи, те же звуки, я на пару минут вообще потерялась и не могла понять, где я нахожусь. А потом пришла в себя… и поняла, что это знак и мне надо уносить ноги поскорее. Зачем Себастьену мои призраки?
— А ты не хочешь поговорить с Доменикой Секундой про своих призраков? Мне кажется, тебе нужен врач.
— Нет. Я должна решить это сама.
— Знаешь, Элка, пока меня это никак не касалось, я и не лезла. Давай так — пару недель ты подумаешь сама, а если потом не сдашься Доменике — я сама тебя ей сдам. Со всеми известными мне подробностями. Ясно?
— Линни! Это… это черт знает что такое! — Элоиза даже дар речи потеряла, впрочем, ненадолго.
— Сегодня ночью было черт знает что такое. Вместо того чтобы, как все люди, спать с привлекательным мужиком, она тут всех на уши поставила и всё с ног на голову перевернула, а теперь доказывает мне, что так и надо. Нет уж, дорогая Эла. Думать ты можешь все, что хочешь, но с призраками и галлюцинациями нужно заканчивать. Две недели, ты поняла? Впрочем, если ты не хочешь светить свои проблемы перед Доменикой, ты можешь найти кого-нибудь другого, но я не знаю человека, который бы лучше нее разбирался в нашей семейной физиологии и психологии. Ну разве что её монстровая матушка, Доменика Прима, но к ней и я сама бы с таким делом не пошла, и тебе ее не предлагаю.
— О нет, старшую Доменику посвящать в это дело не надо! Я сама, а если не получится, там посмотрим. Линни, пожалуйста, дай мне возможность самой разобраться в том, что происходит. И прошу, не рассказывай никому о моем вчерашнем позоре.
— Это о чем? — прищурилась Линни.
— О вчерашнем вечере. Была в Милане, ходила на спектакль, потом приехала ночевать. И все, хватит нашим жаждущим информации родственникам.
— Хорошо, — легко согласилась Линни. — Я готова подождать, но не очень долго. Ты решила, что будешь делать сегодня?
— Да, я сейчас узнаю про рейсы до Рима, соберусь, поеду в отель, заберу вещи и в течение дня хочу быть на работе.
* 17 *
Себастьяно Марни сидел в кабинете, пытался сосредоточиться хотя бы на новостях, но у него не получалось. Он по-прежнему прокручивал в голове фрагменты вчерашнего вечера и пытался найти идеальное решение для подобной ситуации. Но идеального решения не находилось.
Ему позвонила София Ларга, глава службы управления персоналом. Нежная прекрасная София, София-Бездонные-Глаза, София-Ласковые-Руки, в общем, София. Она сообщила, что госпожа де Шатийон из аналитической службы попросила отпуск на неделю, начиная с завтрашнего дня. Это была обычная процедура — служба безопасности всегда фиксировала такие вещи.
— А сегодня она на месте?
— Да, она собиралась доделать какие-то срочные дела, — год назад у него с Софией был роман, с тех пор она не упускала случая пообщаться, хотя уже и не претендовала на его время и внимание. — Представляешь, пришла, на себя не похожая, лица нет, вся черная какая-то, не заболела ли серьёзно! А может быть, умер у нее кто-то, не меньше. Ну, мы ей всё подписали, она сказала, что самое срочное сделает, а потом — или ждать её, или к заместителю, она оставила за себя Донато Ренци. Так что если у тебя что-то к ней есть — надо ловить её сегодня, пока не испарилась.
— Спасибо, София, ты, как всегда, очень вовремя с очень ценной информацией. Целую нежно.
Марни отключился, собрался с духом и отправился в рабочий кабинет Элоизы де Шатийон.
* 18 *
В приемной Себастьяно попросил секретаря Элоизы, брата Франциска, пойти и провести некоторое время где-нибудь в другом месте. Брату Франциску это не понравилось, но все знали, что спорить с Марни себе дороже, и он повиновался. Марни постучал в запертую дверь, услышал изнутри «Войдите» и вошел.
Элоиза сидела за компьютером, тихо шелестели клавиши, она явно хотела дописать что-то до точки.
— Секунду… — не глядя, кивнула на кресло, потом подняла голову и увидела его. — Вы? Добрый день, монсеньор.
— Добрый день, госпожа де Шатийон, — он пододвинул кресло к ее столу и сел. — Мне кажется, что нам нужно поговорить. Только не убегайте, пожалуйста, хорошо?
— Да куда уж тут бежать, — она не смотрела на него, смотрела куда-то мимо.
Она была настолько не похожа на себя накануне, что он невольно задумался — а тот ли это человек вообще. Настолько она была мрачна и черна, яркие глаза поблекли, пальцы как будто еле шевелились. Все, что вчера горело, сегодня потухло, и еще как будто пепел сверху залили водой.
— Я очень рад видеть вас, Элоиза. Несмотря ни на что.
— А мне следует принести вам свои извинения. Я не должна была вести себя так, как вела и делать то, что делала. Я вообще не должна была идти с вами в оперу. И в ваш номер не должна была идти. И не должна была… внушать необоснованные надежды, — она снова не смотрела на него.
— Да причем тут должное, Элоиза? Мне показалось, что вы хотели. И были. И делали.
— Не всегда наши желания совпадают с необходимостью и неизбежностью, увы.
— Но все было отлично ровно до тех пор, пока вы не изменились в лице и не убежали без следа. Я не могу не спросить вас, что случилось.
— Я не могу ответить вам на этот вопрос.
— Вам мешает сделать это какой-то другой человек?
— А какое это имеет значение?
— Огромное. Если вам кто-то настолько сильно мешает жить — скажите. Я разберусь.
Все же, она удивилась.
— В смысле — разберетесь?
— Этот человек больше не будет вам мешать, и всё. Не важно, кто это, я найду возможность решить вопрос, — если её нужно от кого-то или чего-то спасти…
Да давно бы уже сказала, что ли. Спасли бы, и точка.
* 19 *
Он говорил абсолютно спокойно, не рисуясь, просто констатировал факт, и все. И очень сильно напомнил этим Элоизе ее дядюшку, генерала де Шатийона.
— Нет, монсеньор, нет такого человека, имя которого я могла бы вам назвать. Все проще и вместе с тем сложнее. Проблема исключительно во мне.
— Может быть, вы расскажете? И мы вместе подумаем, как эту проблему решить.
Ох, как же было соблазнительно на самом деле взять и рассказать ему всё! Он, в отличие от родственников, выглядел человеком, с которым хотелось поделиться и который, может быть, предложил бы какое-нибудь решение. Но какое право она имеет перекладывать свои проблемы на него? Да никакого. Вот и нужно решать самой. И всё тут, говорить не о чем.
— Нет, я не готова это обсуждать. Спасибо за предложение, но я не могу его принять. Вы хотели сказать что-то еще? Если нет — извините, у меня есть работа, которую я обязательно должна сделать до вечера.
* 20 *
Сейчас или никогда. А вдруг это поможет?
— Да, я хотел сказать вам ещё несколько слов. Могу я попросить вас поднять голову и не прятаться за монитором?
— Что такое? — она подняла голову, и взгляд ее был сопоставим с дулом пистолета у виска.
— А вот что. Мы знакомы с вами полгода, но это никак на нас не повлияло. Мы как будто еще раз с вами познакомились вчера, я узнал вас немного больше, и то, что я узнал, поразило меня до глубины души. Сегодня выясняется, что я снова не знаю о вас ничего… но уже поздно, и что бы ни произошло, это уже ничего не изменит. Я люблю вас, Элоиза. Вы восхитили меня, как никто и никогда. Я не понимаю пока, как я буду дальше жить, раз вы не хотите иметь со мной ничего общего. Но может быть, вы дадите мне хоть малейшую надежду?
Взгляд Элоизы стал совсем печальным.
— Нет, монсеньор, я не дам вам никакой надежды. На самом деле, это для вашего же блага, хоть сейчас это для вас и не очевидно. Вам придется просто поверить, что ваша жизнь в итоге будет счастливее без меня. И если чего-то хочется нашей душе или нашему телу, то совершенно не обязательно у нас есть возможность следовать этим порывам.
— Элоиза, не торопитесь. Может быть, это для вас сейчас что-то не очевидно? Или вы непогрешимы, как святейший папа?
— Нет, я как раз сложная и проблемная.
— И хотите уберечь меня от проблем? Не вариант. Я не тот человек, которого нужно спасать от проблем, я умею их решать, поверьте.