— Почему бы им не жить здесь тогда? — почему на мои вопросы она не отвечает?
— Не выносят компании себе подобных. Если посмотришь на поисковые чары, сразу увидишь: точки рассеиваются почти равномерно, чтобы не пересекаться. Но даже так им тяжело терпеть соседство. Плутон постоянно возвращается в нормальный мир, чтобы отдохнуть.
Вдруг понимаю: тени всегда сменяли друг друга рядом со мной. Стоило появиться новой, более яркой, как прошлые исчезали.
— Она говорит, что там происходит?
— Нет, — вздыхает. — Наши переживают, что их семьи с ума сходят. Ладно, у Кана только Нина, она хотя бы в курсе ситуации. А у Тони пять сестер. Пять! Представляешь? Они про Университет ничего не знают. Айины родители тоже, а они еще и пожилые. Обычно администрация прикрывает пропавших, и сейчас должны. Пока не станет понятно, что они… что мы не вернемся. По идее, все в порядке, но…
— А ты? Кто ждет тебя?
— Никто. Тебя?…
Знают ли они, что я исчезла? Если да — волнуются ли?
Вряд ли.
— Тоже.
— Это ничего, — кладет руку мне на макушку. — Иногда так даже легче, правда?
— Сколько у нас времени? Пока в Университете не откроют новый портал… драконий, так?
— Нет, пока — человеческий. Они используют тебя. Меня. Драконий для обратной дороги. Не знаю. Месяц-два. Мантикора и Илай были совсем плохи. Я видел обоих за пару дней до… всего этого. А накопителей с их силой мало. Плюс, надо перенести весь Совет с охраной. Пара ученых напросится. Искатели, медики… целая толпа выйдет. Тяжело.
— Зачем они все?
— Только Совет в полном составе способен создать драконий портал. Таково устройство чар. Советники не сунутся в Отрезок без защиты и целителей.
— Разве они сами не сильные маги?
— Да, но и старые. Из молодых один Цирта. Ну, теперь уже не Цирта, а Советник Коди. Второе имя. Постоянно забываю.
— Чем особенный драконий портал?
— Завязан на драконах.
— Драконы существуют? — я сажусь. — Живые? Огромные огнедышащие драконы?!
Наас смеется:
— Остынь. Да, существуют, но они спят в саркофагах, которые зарыты рядом с Университетом. Их всего три осталось. Части тел — мертвые полюса порталов — спрятаны по крупным городам, чтобы маги относительно быстро перемещались по миру. Никто не видел живого дракона со времен Огненной эпохи. В последний переезд ордена, который из-за войны, саркофаги перезахоронили, не открывая. Боялись разбудить. С останками тоже очень аккуратно обращаются: каждый кусок заперт специальной печатью, чтобы не рос.
— Рос? — маг улыбается:
— Из одной чешуйки или осколка зуба вырастает целый дракон. Представляешь?
— Они так размножаются?
— Если верить книгам. Драконы описываются вроде каменных: не линяют, не теряют когтей. Только в битвах. Поэтому убивать их шли и рыцари, и маги, чтобы быстро купировать отсеченные фрагменты. Иначе из одного получалось бы несколько. Я читал, что от пролитой драконьей крови рождались тысячи ядовитых гадов, которые заселяли места сражений и делали их непригодными для
жизни. Маги древности уничтожали или запечатывали тела сразу после битв, а потом делали порталы. Потенциально вокруг чертова уйма драконов — только выкопай останки и сними печать. Охрененно же, да?
— Да… потрясающе.
— В запасниках Университета кусков пять хранится. Один переправят сюда. Получат стабильный проход: драконьи порталы за счет огромной огненной мощи исходного материала открываются любым магом. И без всяких жертв.
— Плоть для мертвого полюса отнимается насильно. Вот тебе и жертва. Выходит, порталы работают на огненной стихии. Маги огня. Твари. Драконы, — глажу шрам. Месяц или два. Много или мало?
— Да. И темной. Полюса жизни и смерти, помнишь?
— Как тут забыть, — говорю ровно, но он понимает. Садится и нависает надо мной. Обычно теплые глаза потемнели, у губ обозначились морщинки — компания тем, что залегли между бровями. Резко пахнет весной. Прежде запах терялся в осенней свежести привычного мира, но сейчас щекочет ноздри ароматом дождя и первых цветов. Поднимаю руки и провожу по подбородку, мягкой щеке, зарываюсь пальцами в горящие золотом растрепанные пряди:
— У меня ни черта не выходит, — Наас прослеживает перекрестие шрамов на моих запястьях. Накрывает багровую от жара ладонь. — Мне жаль.
Повторяет эхом:
— Жаль… не надо.
— Если я не…
— Пойдем, — соскальзывает с бортика и тянет за собой.
— Куда?
— Я покажу тебе свое место.
***
Мы уже заходили в квартирку под самой крышей узкого дома. Не задержались, пошли дальше по скрипучим коридорам, заглядывая в похожие грязные комнаты. Наас тогда отстал и нагнал только на улице. Теперь я по-новому смотрю на стопки плесневелых журналов в углах, шприцы на подоконнике, сигаретные ожоги и окурки в рассохшейся раме окна. Наас не переступает порога, прячется за спиной и монотонно рассказывает, пока за пыльным стеклом умирает день. Хрипло шепчет о том, что боялся приходить домой, но всегда шел. О кислом запахе из материнской спальни и наигранно-бодрых голосах в телевизоре: единственный канал показывал телемагазин, прямо сейчас тревожит оцепенение пустого дома. Реклама тряпки для пола. Набора посуды. Пылесоса. Снова тряпка. Ведущие блещут энтузиазмом, домохозяйки красивы и восторженны. Одно и то же по кругу сквозь синие полосы помех.
Грязный ком одеял на диване. Кажется, будто кто-то лежит. И она продолжает лежать там — для Нааса, пусть давно умерла, — ее сын по-прежнему возвращается в эту комнату за ответами. Прощением. Любовью.
Свободой.
Спустя много лет он опять здесь и говорит:
— Знаешь, я всегда думал, что у меня получится спасти ее. Но и знал, что нет. Что меня никогда не будет достаточно — что бы я ни сделал, каким бы ни был. Долго винил себя, что сбежал в Университет, собрался в тот же день, когда они пришли
за мной. Те пару месяцев были прекрасны, хоть меня еще не подпускали к магии. Я почти не вспоминал, пока не позвонили соседи. Она… ты не представляешь, на что она была похожа. Я едва узнал. Лепетала, что завяжет, весь обычный бред. Одно и тоже повторяла, я тысячу раз это слышал. Смотрел в окно. Там цвела вишня, и ветер пах так сладко и хорошо… Окно было закрыто, поэтому я не чувствовал запаха, но помнил с улицы. И мне ведь было — хорошо, пока она снова все не испортила, а теперь врала, что исправит. Я просто хотел, чтобы она замолчала. Чтобы исчезла. Перестала меня мучать. Очень сильно хотел. И тогда она захрипела. Стала царапать горло. Я… я отнял ее воздух. Не специально, но… Наас рвано вздыхает:
— Ладно. Дани прав. Я убил ее. И тогда, своим первым колдовством, и еще раньше, когда приводил за собой тварей. Из-за них она и кололась. Из-за меня. Знаешь, на похоронах я понял: я ведь всегда хотел спасти не маму — себя. Хотел… хотеть приходить домой. Хотел перестать искать тайники, признаки, причины… просто жить хотел. Это так мелко и глупо, что даже стыдно, но послушай, — он до боли сжимает мои плечи, — из мелкого и глупого все и складывается, ты складываешься. И это ничего. Понимаешь? Это нормально и правильно. Нет плохого в том, чтобы хотеть маленького счастья. Даже если это кого-то убьет.
— Это уже убило слишком многих. Эрлах…
— Разглядел в тебе убийцу, знаю, — горло перехватывает спазмом. — Я тоже. Сразу. Неважно, послушай: пусть у тебя не получается. Пусть мы проторчим тут два года. Пусть Кан бесится, а Айяка ходит мрачной тенью, пусть нас объявят мертвыми и похоронят, плевать! Забей, помни только о себе и силе внутри. Найди ее истоки, освободи и огонь, и тьму. Себя. А люди… однажды они перестанут иметь значение. В конечном счете, ничего не имеет значения — только честно ли ты поступала с самой собой. Не с ними. Не со мной. И даже не с теми, кого убила. Я накрываю его пальцы.
— Ты любил ее. Куда уж честнее.
— Иногда любовь убивает, — Наас горько усмехается. Почему-то в интонациях мне чудится нечто иное, не имеющее общего с мерцающим экраном телевизора и свернувшимся у ножки дивана жгутом.
— Иногда мы просто любим не тех людей.
— И это тоже.
***
— Пришли за тобой? — на улице я останавливаюсь, пропуская его вперед. Наас растерянно моргает. — Ты сказал, из Университета пришли за тобой.
— Да… верно. Они же ищут огненных магов. Меня нашел Эрлах. Хоть я нестабилен, ученые и таким рады. Дани предупредил, что меня ждет, но я все равно согласился. Тот год был совершенно ужасным. И по части тварей тоже, — поясняет, словно оправдываясь.
— Нина пыталась отговорить меня, — улыбаюсь.
— Как будто можно отговорить от чертовой магии, — Наас невесело смеется.
— Да, — прячу руки в карманы джинсов. Ожег на ладони протестующе печет. — Иди без меня. Я… хочу немного прогуляться.
Парень понимающе кивает: