Почему жаль, — думаю я.
— Так вот она, причина переполоха! — тяжелая штора взметается под порывом ветра, подлетают бумаги. Старик останавливается на пороге, скалясь яркими белыми зубами. Я ежусь: водянистых глаз улыбка не касается. Он обращается к Валентину, перекрикивая шелест порхающих листков:
— Что скажете, профессор? Бояться нечего?
— Если только сорок четыре процента огня вас напугают, — поймав пролетающую салфетку, сдержанно отвечает Рабинский. Я ерзаю, пытаясь незаметно оттянуть джинсы: кругляшек металла клеймом горит у бедра.
— О, простите. Кажется, я устроил тут небольшой беспорядок, — но прекращать не спешит, ощупывает нас цепким взглядом. Наверное, находит, что искал: задирает подбородок и щелкает пальцами. Ветер умирает.
— Сорок четыре? Вы уверены? Барьер просто взбесился, я ожидал целую сотню! — обвисшее лицо постоянно меняется, собираясь морщинами в быстротечные гримасы.
— Разве что девяносто девять, — Валентин склоняется над записями, повернувшись к гостю спиной. — Вторая сила — воздух, двадцать четыре. Природно она стабильна. Девочка переволновалась, вот и прыгнула выше головы. Вы-то знаете, как это бывает, — меня передергивает от яда в интонациях профессора, а старик выдает целую серию мимических всплесков. Щурится:
— Если вы закончили, не будем отвлекать от вашей безусловно необходимой работы. Вообще-то странно, почему ее доставили сюда, а не… ну да ладно. У Адамона, кажется, сегодня насыщенный вечер. Пойдемте, девушка. Пора нам познакомиться поближе.
Валентин прячет испачканную вату в чистую колбу:
— Я не взял кровь, но, думаю, этого будет достаточно. Можешь идти. И помни, о чем я говорил.
— А именно? — осведомляется старик.
— Собаки, — хриплю я первое, что приходит в голову.
— Собаки?…
— Да, собаки, — Валентин фыркает, а я спешу выскользнуть за занавеску, пока профессор не засмеялся. Шаря в кармане, почти врезаюсь в тощего мужчину. В жизни он не отличается от видео: бесцветный. Серые джинсы, неопределенного цвета рубашка и волосы, даже кожа выглядит пыльной.
— Извините, — двое в черном выхватывают оружие.
— Стоп-стоп, парни! Не нужно! Она стабильна. Вы можете идти. Тут все в порядке, а вот в лазарете от помощи наверняка не откажутся. Слыхал, у вас вышла заварушка на тренировке… сходите, помогите друзьям, — они немедленно уходят. Прогоняя морозное оцепенение, я провожу ногтями по ране на ладони. Монета успокаивается до горячей точки. Старик подкрадывается сзади и хватает за локоть, заставляя прикусить губу от боли.
— Простите наше любопытство. Знаю, у вас выдалась тяжелая ночь, но мы слишком редко находим магов огня. Да и светопреставление, что вы нечаянно
устроили, никого не оставило равнодушным! — щебечет, уводя в лабиринт механизмов — прочь от Валентина и выхода наружу.
— Магия огня — очень редкое явление в наши дни, — вмешивается похожий на аристократа мужчина. В его осанке и чертах лица сквозит достоинство, граничащее с заносчивостью. — Добрый вечер. Меня зовут профессор Рамон Хайме. Я возглавляю отдел по исследованию другой стороны пламени: тьмы…
— В наши дни? Почему? Когда-то было иначе? — у Хайме дергается уголок рта.
— Любознательная, — хвалит старик. Хайме холодно отвечает:
— Огненная эпоха закончилась в период между античностью и средневековьем. По неизвестной нам причине рождаемость среди магов огня стала постепенно и неуклонно падать. На смену им пришли водные, достигли расцвета и сменились воздушными. Сейчас растет влияние земли.
Новая дверь отрезает гул механизмов и яркий свет. Дальше — синий полумрак, столы вдоль стен, брошенные где попало стулья. Компьютеры, колбы, системы реторт и трубок, непонятное оборудование. Редкие люди у мониторов с графиками и шкалами. Укутанные покрывалами клетки, которые взрываются криками при нашем приближении.
— Кто там? — от них веет тревогой. Иначе, чем от призрака… не отчаянием, но застарелым страхом.
Таким глубоким, что определяет будущее. Я знаю его вкус: кислый, вяжущий. Твари.
— Мартышки, — Хайме и старик переглядываются.
— Вам с профессором Хайме предстоит тесное сотрудничество, — смотреть в непрерывно меняющееся лицо почти больно. Он слишком близко, слишком… сухие и неожиданно сильные пальцы впиваются в кожу, когда я пытаюсь отстраниться. В висках стучит. Отворачиваюсь, задавая следующий вопрос случайному парню в белом халате:
— Зачем мне с вами сотрудничать? — выходит грубо. Повисает пауза. Парень ретируется. Хлопает дверь.
Стираю пот со лба, зачесываю челку назад. Они могут не отвечать: выбора у меня нет. Исчез, когда я не нашла сил подняться с колен после знакомства с защитным полем. Или раньше, когда порезала руку и приложила к знакам на калитке. Трое мужчин рядом прекрасно это понимают.
— Мне кажется, вы сами знаете ответ. Ваша сила доставляет некоторое беспокойство, не так ли? — вкрадчиво спрашивает старик.
— И вы можете помочь мне с этим? Как?
— Магией нужно учиться владеть. Мы покажем, как… направить ее в безопасное русло, — Рамон Хайме приглаживает без того идеальную прическу. — Мои эксперименты в первую очередь вам и выгодны — это прекрасный способ постичь силу огня и тьмы.
— А ваша выгода в чем?
— Тьма является ключом ко многим древним заклинаниям, где требуется жертвоприношения. Только с помощью огненных магов можно обойтись без кровопролития. Вы даже не представляете, сколько исследований буксует из-за… Я опять перебиваю:
— Это опасно? Для меня.
— Определенный риск есть всегда, даже при обращении с простейшими заклинаниями, — отмахивается старик. Морщины на секунду складываются в
демоническую маску. — Каждый маг вам это скажет. Ритуалы нашего дорогого профессора Хайме не рискованней любых других. Поэтому давайте опустим утомительные подробности до более подходящего момента. Я взял на себя смелость распорядиться, чтобы все документы подготовили в срочном порядке. Поэтому, если вы согласны стать частью Университета, то давайте покончим с формальностями. Вы устали и ранены, и я приношу извинения за последнее: меры предосторожности. Ваша стихия бывает опасна для окружающих, а металл удавки заколдован, чтобы предотвращать возможные эксцессы.
Я осторожно киваю. Отпусти меня. Раны тянет ноющей болью, колени дрожат, мигрень давит на веки. Старик наклоняется ближе, словно ждет чего-то, мятное дыхание теплом ложится на щеки. Глаза мутные, неподвижные, в отличие от остального. Выдавливаю кривую улыбку:
— Я понимаю… вы тоже извините, я была груба. Я испугалась, и все еще растеряна. Даже не спросила, как вас зовут.
— Ничего-ничего! — наконец разжимает хватку и шагает назад. Глотаю стон облегчения. — Я сам должен был представиться! Советник Гофолия, один из девяти руководителей Университета.
— Вы, как всегда, скромно умалчиваете, что возглавляете Совет, — склабится Хайме.
— О, не так уж это и важно!
— Большая честь, — слишком большая. Пожимаю протянутую ладонь и вновь попадаю в плен цепких пальцев:
— Взаимно, взаимно… рад, что мы быстро достигли понимания. Теперь мы вас оставим. Верно, Рамон? Максимилиан позаботится о бумагах и знаке.
— Конечно! — энергично трясет папкой и узким подбородком серый человек.
— Не постесняюсь повторить: рад знакомству! — чужая кожа словно приклеилась к моей, пульс грохочет в одном ритме с гримасами Советника Гофолии. Накатывает липкая обморочная слабость, на мгновение все вокруг размазывается, поворачивается — резко отшатываюсь, выдергивая руку и налетая на Хайме, успевая заметить удовлетворение в улыбке старика. Сморщенное лицо опадает, повисает тряпичной маской. Во рту появляется металлический привкус.
— Вза-имно… — язык не слушается, но уже через секунду морок уходит — вместе с Советником.
— Вам определенно нужен отдых. И холодный компресс, — отряхнув с халата несуществующие пылинки, сухо замечает Хайме на прощание. Трогаю опухшую после Нининого удара и встречи с землей скулу. Он прав.
Максимилиан не пытается играть в вежливость. Сразу тащит черными коридорами, шагая широко и резко, бросаясь вперед всем телом и поминутно оглядываясь, иду ли я — в кабинет, где на совершенно пустом столе ждет золотая ручка.
— Ознакомьтесь, подпишите. Не стесняйтесь спрашивать, — мужчина раскрывает папку, перелистывает в конец. Толкает ко мне. Нетерпеливо перебирает птичьими пальцами, громко сглатывает и ерзает на краешке стула, пока я читаю. Отдельным листком выпадают результаты профессорских изысканий: коэффициенты, термины. Единственная понятная строчка — 44 % огонь, 24 % воздух, 23 % земля, 9 % вода. Сто процентов лжи. Страница под подпись по содержанию напоминает контракт на обучение в училище. Только про оплату иначе:
— Оплата услуг сотрудника Университета согласно текущим расценкам?
— Конечно! — подпрыгивает Максимилиан. — Когда освоитесь, начнете выполнять различные задания.
— …от которых я не имею права отказаться? — «Приказы подлежат немедленному исполнению. В случае отказа кадет будет исключен из Университета».
— Не обращайте внимания на формулировку, все очень индивидуально. Мы открыты к диалогу! — отвечая, он смотрит чуть левее моей головы:
— Университет функционирует в рамках добровольного сотрудничества.
— В чем вообще смысл этих документов? Юридически.
— Мы — официально зарегистрированная организация. Частный лицей с усиленной военно-физической подготовкой. Обратите внимание на герб вверху листа. Можете поискать в интернете, лицей реально существует и с успехом функционирует. Как вы наверняка заметили, в контракте нет ни слова о магии. В случае нарушения условий договора юридические последствия будут происходить в рамках отношений между курсантом и учебным заведением.
— А… магические? — мужчина моргает. Облизывает тонкие губы:
— По-прежнему отчисление, долг за обучение, плюс вы лишитесь воспоминаний о магии, — я оставляю росчерк внизу страницы. Перед ним две строчки под имя. Видя мое замешательство, Максимилиан поясняет:
— Традиционно, при вступлении маг выбирает новое имя. Позже мы впишем и его. Это для внутреннего документооборота. Заполняйте пока первую строку… Прекрасно! Теперь коснитесь эмблемы под текстом и перенесите куда-нибудь на тело. Место неважно. Но большинство предпочитает прятать за левым ухом. Тоже традиция. Метка будет вашим пропуском сюда, чтобы не приходилось каждый раз поднимать тревогу, — Максимилиан скалится невидимому собеседнику. Я прикладываю подушечку большого пальца к нарисованному тонкими линиями щиту. Знак с формы Нины, Кана и тех двоих. Кожу стягивает, метка проступает красным. Последовав совету, прячу за левым ухом. Дергаю резинку, освобождая спутанные волосы.