Я тоже захожу. Набираю полный пакет медовых тостов, прихватываю ягодный чай для профессора и мягкий латте для себя. Выпечка пахнет одуряюще вкусно. В желудке урчит.
— Доброе утро, — сидящие за столиком у окна Олаф и Смуглянка синхронно поднимают головы. Хором и отвечают на приветствие:
— Опять не спится? — Опекающий всех и вся Олаф.
— Ночь без происшествий, — более практичный Смуглянка.
— Хорошо, — киваю. Мои заместители выглядят помято после суток в охране периметра. Сами виноваты: нечего было попадаться выпившими главе администрации Адамону. — Я буду к тренировке первогодок, хочу понаблюдать. Лучших отправим в составе команд на задания. После тренировки раскидаем миссии.
— Конечно.
— Как скажешь. — Чернобородый Олаф достает мобильный и быстро набирает сообщение для рассылки. Наверняка предупреждает новеньких, чтобы были готовы выложиться на полную.
Прячу улыбку: заботится. Повезло ребятам. В других блоках новоявленным магам дают лишь сжатую учебную программу, доступ к библиотеке и полную свободу действий — крутись как хочешь, чтобы подготовиться к годовому экзамену. Никого не волнует, пройдет кандидат или провалится, покинет Университет, лишившись памяти о магии. Среди ученых, охотников, техников, целителей и администрации старожилы слишком заняты на миссиях, чтобы помогать новичкам.
Блок искателей я организовал иначе. Регулярные тренировки, четкий план обучения, промежуточные тесты — все под строгим контролем Олафа.
Если мой план раскроют, он станет капитаном?
Возможно.
Взгляд глубоко посаженых карих глаз всегда спокоен. В развороте широких плеч читается уверенность и сила. Модные сейчас татуировки и подбритые виски — что ж, никто не идеален. Олаф хорош в командовании, уважаем искателями, но совершенно бессилен в диалоге с администрацией. Тонкокостный кудрявый Смуглянка ровно наоборот: стратег и дипломат, но среди коллег имеет репутацию заносчивого одиночки — вполне заслуженно. Его за спиной зовут перебежчиком. Нынешний искатель, — бывший охотник и ученый, — хмурится, трет покрытый светлой щетиной подбородок:
— Эрлах? Все нормально?
Понимаю, что задумался, рассматривая своих заместителей.
— Да, простите. Мне пора, — отсалютовав стаканом кофе, ухожу, чтобы покинуть пропахший выпечкой сумрак кафетерия и спуститься в подвал к Валентину, где нестерпимо ярко и громко гудят механизмы, поддерживающие в равновесии экосистемы Заповедника. Этажом выше содержатся твари и другие создания, необходимые ученым для исследований, а здесь — сотни лампочек свисают с потолка, чтобы теплый свет помогал техникам работать с аппаратами. Несмотря на ранний час, полно людей. Я прохожу мимо булькающих труб и дымных резервуаров, кубов грунта в магической оплетке, многослойных погодных чар за толстыми стеклянными стенами. Киваю главному в этом бедламе, Кшиштофу Лойцу, ныряю за тяжелые прорезиненные шторы, отделяющие кабинет Валентина от остального подвала.
Заваленное манускриптами, книгами и тетрадями, рулонами чертежей, логово профессора встречает уютным библиотечным ароматом и недовольным взглядом хозяина:
— Ты поздно, — говорит Валентин. Отодвинувшись на скрипучем стуле, с хрустом потягивается. Седые волосы еще влажные, рубашка под белым халатом хранит следы заломов — заглянул домой сегодня, уже хорошо. Под глазами набухли мешки — спал мало или не спал вовсе.
— Чары? — Спрашивает про заглушающие.
Щиплют запястье:
— Работают. У меня два часа.
— Тогда отставь завтрак подальше и давай сюда финальные расчеты. И сам сигил, конечно, — Валентин широким жестом сдвигает засыпающие стол бумаги в угол. — Пройдемся по логической цепочке, от центра к периферии. Я тут все расписал, но потерял листок… — кто б сомневался. Пока мужчина ищет записи, я устраиваюсь в кресле с увеличенной папкой. Произношу без всяких подсказок:
— Сердце знака — убивающее проклятье, нацеленное на тьму. Соединено связкой Гегемона с сигилом мощного всплеска и условием детонации при гибели твари.
– Подожди-подожди, хоть очки надену, — их Валентин отыскивает быстро, под ботаническим журналом. Список находится там же. — Ну вот, хорошо. Покажи теперь.
— Нужна лупа, — чтобы сравнить знак из древнего манускрипта, выуженного из-под стола, и рисунка на половинке альбомного листа, которую, если повезет, Наас даст свежеиспеченной Зарин Аваддон.
— Под Броуди, — книгой о магических ядах и противоядиях, откуда мы взяли кровеносную систему знака — формулу антидота к укусу твари.
— Итак, — Валентин склоняется над моим рисунком. — Расскажи мне, как это будет.
Вдохнув, заученно повторяю в тысячный раз:
— Наас и огненная, Зарин Аваддон, спустятся в архив библиотеки, воспользовавшись пропуском Айяки Корнелиус, из блока ученых — Наас обещал ей некую услугу, девушка заинтересована. Наас пойдет под предлогом помощи, а Зарин чары не засекут: ее еще не внесли в систему Университета, главный техник пока отсутствует и приедет только завтра. В библиотеке Наас отвлечет Айяку. Тварь проведет Зарин через тайный проход к своей камере. Камеры в архиве я вырубил и подменил картинку.
— Как тварь укажет путь? Она же заперта.
— Наведенным мороком. Плутон месяцами копила силы для этого колдовства. Девушка воспользуется формулой. Плутон умрет, и энергия ее смерти многократно усилит эффект проклятья, которое вспыхнет повторно — уничтожая всех темных созданий в радиусе действия, а радиус должен выйти далеко за пределы Университета, ведь Плутон — Высшая. После в зоне ее смерти будет умирать любая тварь ближайшие лет пятьсот — столько, сколько прожила Плутон. Университет не сможет проводить исследования над огненными магами и их чудовищами, перевезти лабораторию тоже нельзя: у нас давно кончились защитные элементы для барьера. Итог: твари мертвы, Хайме неистовствует. Гофолия в ярости, но ничего не может сделать. Огненных оставляют в покое и никакой больше охоты за тварями. Конец.
Я зажмуриваюсь и массирую виски. На словах все выходит просто. Слишком просто.
Я что-то упускаю. Выдыхаю:
— Слишком мощная, — сказал мне Гийот, — Зарин Аваддон чересчур сильна.
— Это же хорошо? — непонимающе хмурится профессор, продолжая сравнивать сигилы.
— Да. Нет… Не знаю, — ставлю локти на стол, уперевшись подбородком в перекрещенные руки. Как же я устал. — Проверь еще кусок с расширением, я немного сомневаюсь.
— Уже. Все верно. Переход не совсем элегантный, ты перемудрил с количеством огненных элементов, но работать будет.
— Ладно, — у меня не осталось сил на волнение перед. Я готовился слишком долго.
Валентин подвигает ко мне стакан остывшего латте.
— Пей свой кофе. Тебе нужна ясная голова.
Выдавливаю улыбку:
— От меня уже ничего не зависит.
***
Тренировка идет полным ходом, когда я появляюсь в зале. Сегодня здесь только искатели: Олаф, Смуглянка и любопытствующие столпились под высокими окнами, через которые внутрь проникает слепящее осеннее солнце, разрисовывая деревянный пол клеткой. Под потолком, в ярких лучах, висит отчаянно скрипящий зеленый диван, а дюжина волшебников внизу пытаются его отлевитировать на балкон. Диван трясется, грозясь развалиться и засыпать магов обломками. Прячу понимающую улыбку. Командная магия — сложная штука.
— Эрлах! — Чересчур громко восклицает Смуглянка, и диван пикирует вниз, с диким треском останавливаясь в считанных сантиметрах от пола. Судя по растерянным лицам новичков — благодаря вмешательству извне. И точно, Олаф застыл со сведенными бровями и сжатыми кулаками. Хмыкаю:
— Которая это попытка?
Смуглянка улыбается:
— Восьмая. Но они близки.
— Не сомневаюсь, — еще полдня провозятся. Прячу руки в карманы, перекатываясь с носка на пятку. Выдыхаю: ладно, тревога во мне давно ищет выход. Ждать новостей невыносимо. В голове мечутся мысли, вопросы без ответов. У ребят получилось попасть в архив, пройдя многослойные защитные барьеры? Добраться до твари в Заповеднике? Активировать знак, убить Плутона и всех узников Университета?… Если да, неужели еще никто не заметил? Почему не подняли тревогу?…
Черт, мне нужно отвлечься. Я знаю способ. Выдыхаю:
— Потом закончат. Сейчас — один на один. С каждым, — Смуглянка тут же свистит, привлекая внимание. Бегло обьясняет подошедшим: спарринг до пяти минут или стопа, никаких взрывов и сломов реальности, иначе барьер тренировочного корпуса ответит мощным ударом, никакой темной магии — по той же причине.
— Остальное можно? — С кривой усмешкой тянет самый высокий парень в группе. — И что будет, если я выиграю у капитана?
Присматриваюсь. Блондин в обтягивающей крепкие мышцы футболке. Патрик Доу — вспоминаю имя. Что ж, Патрик, ты первый.
— Вот сейчас попробуешь и узнаешь, — приглашающим жестом указываю на очерченную сигилами зону для магических боев. Патрик немного бледнеет, но не теряет гонору: заняв свое место, долго кланяется немногочисленной публике. Я ощущаю медный привкус во рту и как сжимается внизу живота. Правильно выбрал: проиграть такому я себе не позволю. Перебираю наощупь, по шрифту Брайля на корешках, картонки с чарами в кармане, в поисках… да, вот она.
Карточка перекочевывает в рукав.
— Запомнил правила? — Патрик хмыкает, кивает.
Я облизываю губы, я возвращаюсь в затертое до дыр воспоминание, где Висия хохочет, давится пивом, что-то пытается сказать — прямо здесь, на том злополучном зеленом диване. Мы отдыхали после тренировки. Мы были молоды и еще беспечны. Самоуверенны, как этот пацан. Только жизнь показала:
— Бои редко идут по правилам, — ускользнув от мощного, но неповоротливого проклятья, огрызнувшись своим, смявшим пол в гармошку, выставляю кулак с зажатыми чарами и представляю лицо главного мучителя Висии, Рамона Хайме. Ненависть на контрасте со счастьем моментально вскипает в крови, и темная магия с протяжным воем заполняет зону спарринга. Патрик хватается за голову, крича падает на колени. Между пальцев сочится кровь, брызжет из глаз и носа. Парень утыкается лицом в землю, колотит ладонью: с него достаточно. Я выставляю блок на пути ударной волны от защитного купола и жду еще несколько секунд прежде, чем отзывать морок. Теперь слышен его вопль:
— …АТИТ!… Хватит!
Олаф помогает парню подняться и отойти к дивану, а я роняю:
— Следущий.