— У нас огненные маги! Источник вашей жизни! — И в этот момент морок, сопровождающий тварей, сходит.
— Они в курсе, — раздается нервный смех, вспыхивают слепящими пятнами фонари. Оглядываю потерянных, раненных магов, лежащие в каменном крошеве трупы. Горло сжимается, и сложно вытолкнуть хоть слово… я должен. Позвать медиков — Гийот появляется так скоро, будто ждал за дверью. Безразлично кивает и устремляется к неподвижным телам. За ним сквозь море охотников проскальзывают другие лекари и ребята моего блока. Эти улыбаются, переглядываются заговорщицки. Я командую:
— Разбиться согласно протоколу Б45, — группы по шесть человек, из них двое главных — искатели. — Обойти периметр и убедиться в прочности связок. Просканировать прилегающую территорию. В девять общий сбор на центральной площади. До этого момента — удвоить патрули.
— Но барьер… — пытается спорить кто-то.
— Восстановится через несколько минут. Поспешите занять позиции, — толпа споро делится на команды, люди тянутся к выходу, забирая с собой свет. Хрупает под ногами битое стекло, размазываются остатки портала. Единственный вход в Отрезок стремительно исчезает. Я чувствую, как после ухода тварей расслабляются плечи, растираю задеревеневшую шею. Пробираюсь к Сойту Роэну и опускаюсь на колени. Футболка на его животе черная от крови. Мужчина, скривившись от боли, удерживает рану руками. Кричу:
— Сюда! — Секция за секцией, зажигаются потолочные панели. Медики застывают, не решаясь приблизиться. Чертовы трусы! Рявкаю:
— Это приказ!
— Но они уже не… не люди, — выдавливает один из целителей. Верно. Подписанный пакт Серафима — древний документ, и согласно нему маги огня и отмеченные чудовищами приравниваются к тварям, а их жизнь обретает неприкосновенность. Небольшая цена: перестать быть человеком — за свободу.
— И что? Вы работали вместе много лет, а теперь это больше не имеет значения? Пусть он умрет, да, Руни?
— Нет, я не это имел в…
— Ну так думай прежде, чем говорить, — убираю волосы с лица и опираюсь о землю. Голова кружится, язык кажется неповоротливым и распухшим. Усталость наваливается неподъемной глыбой, и страшно хочется оказаться в своей комнате, в тишине и одиночестве — хоть не надолго. Медленно подбираю слова, а в висках стучит: осторожно, ты теперь Советник. Ты не имеешь права на ошибку, особенно сейчас:
— Послушайте, я знаю: вы сбиты с толку. В девять я все объясню и отвечу на любые вопросы. Но сейчас просто помогите им. Если вам плевать на общее прошлое, подумайте вот о чем: неизвестно, как чары Бози расценят его смерть.
Сжав плечо мужчины, в наступившей тишине разглядываю побледневших медиков. Они кажутся неуверенными даже когда отмирают и подходят наконец к раненным. Глажу Камень: ничего, все получается — видишь? Требую:
— Принесите протезы Мантикоры. Одно… два инвалидных кресла, — для Сойта Роэна и раненного в бедро Эйсы.
— Этому необходимо в операционную, — говорит осматривающий искателя маг.
— Тогда одно кресло. Эй, Картер! Томас и Пвин! — Перехватываю троих парней моего блока. — Вы отвечаете за него передо мной лично. Никого, кроме врачей, не допускать. Иные приказы не рассматривать. Понятно?
— Да, сэр! — Сойт Роэн сдавленно вскрикивает, когда его перемещают на носилки.
— О тебе позаботятся, все будет хорошо, — мужчина горестно ухмыляется:
— Навестишь меня в лазарете?
— Непременно, еще сегодня, — обещаю, поднимаясь. И Валентина тоже навещу.
Вокруг колдуют, убирая завалы битого камня, левитируя тела, зачаровывая раны. Жизнь Университета входит в привычное русло. Скоро о случившемся будут напоминать лишь свежие фотографии погибших на стенах бара и пустые кровати в некоторых комнатах.
Новый капитан блока охотников.
Чистые камеры Заповедника.
Там уже никого — прикрыв глаза, я вижу структуру ордена как на ладони. Учебные аудитории, секции общежитий, переходы и залы, каморки подсобок, зачарованные пятна хранилищ артефактов, сияющий главный контур — великолепный, мощный каркас из древних сигилов с кружевом современных надстроек, укутывающий Университет серебристым облаком защиты.
Тьмы внутри нет — истаяла, разбежалась. Вернулась домой, если у чудовищ есть дом.
Я оборачиваюсь к Зарин. Рядом с ней Наас и Илай, Сано и обнимающий девушку высокий блондин с перечеркнутой шрамом щекой — Ульрих Пата, о котором говорила Нина. Он выведет ребят к Маре и Эду.
— Пора восстанавливать барьер, — обещанные Зарин минуты истекли. — Я провожу вас к выходу. На всякий случай.
Киваю Ульриху:
— Пойдешь с ними. Поможешь перенести погибших.
— Так точно, сэр, — сероглазый маг понимающе улыбается.
Я жду, пока цепляют протезы безногому калеке Мантикоре — дикий крик на мгновение перекрывает иные шумы, — пока Зарин уговаривает его пойти с ними. Пока заканчивают колдовать целители, пока уносят тела. Замираю над каждым, всматриваясь в изуродованные смертью лица. Нахожу девушку Кана Энид, укутанную серой пылью как саваном. Знакомых охотников — но не их капитана. Мне не нужно спрашивать, что с ним случилось.
Я понимаю.
Нина тоже понимает: столкнувшись с нами в коридоре, читает что-то в моей лице. Беспомощно оглядывает раненных магов, тело Айяки на руках Илая и держащего мертвого брата Марию. Девушка сдавленно всхлипывает и зажимает рот, шарахается прочь. Шагаю к ней, но она сбегает раньше, чем я успеваю что-либо сказать. Стискиваю зубы и Камень — до боли, до теплой крови в ладони. Мне хочется кричать.
— Она тоже маг огня, — говорит подошедшая Зарин. — Слабый, но ученым хватит. Она должна уйти с нами. Принять печать.
— Ей потребуется время, чтобы примириться с этой мыслью, — криво усмехаюсь. Много времени.
— Пусть поторопится, — проходит мимо Хикан.
Мы минуем лестницы и решетки, бесконечные линии защиты, что мерцают узорчатым плетением перед моим внутренним взором. Сознание будто раздваивается, я одновременно среди черно-белых коридоров и — внутри огромного магического организма, где каждый сигил связан с другим, живет и дышит, непрерывно меняется, взаимодействуя. Чары опутывают каждый камешек, струятся под ногами, мерцая в такт шагам. Разливаются в вычурный знак, когда мы достигаем холла. На нем столпились люди: ученые в белых халатах, бледные как мел пустые из администрации. Я нахожу Адамона, он выглядит постаревшим и очень усталым. Вздыхаю: в ближайшее время его ожидает много работы. Я об этом позабочусь.
Толпа поспешно расступается перед нами, и в лицо дует холодом. За стеклянными дверями ждут сгущающиеся сумерки. И воробьи — замерли на ветвях и карнизах, укрыли залитые последним алым светом крыши. Я вздрагиваю, когда несколько пташек перелетает возле самого лица. Зарин рядом заметно напрягается. Обхватывает себя за плечи: она в легкой рубашке и шортах, остальные тоже одеты совсем по-летнему. Наверное, в Отрезке было жарко. Я отдаю девушке свое пальто.
— Спасибо, — рассеянно благодарит, не сводя золотистых глаз с неподвижных птиц.
— Пойдем, — касаюсь между острых лопаток.
С темного неба падают колючие снежинки. Дыхание клубится паром. Выдыхаю облако: люди рядом — замерзшие и серые в наступающей мгле, — последние искры гаснущего пламени, обломки великой Огненной эпохи, теперь в безопасности. Пусть в переулках скользят силуэты охотников, провожающих нас к барьеру, пусть следом поворачиваются камеры — все это скоро останется в прошлом. Темные ритуалы, ужасы Заповедника… Висия — останется в прошлом. Глаза печет, и я шепчу призраку среди теней: прощай. Я исполнил свое обещание.
Все поменяется.
Даже раньше, чем я предполагал: за очередным поворотом нас встречает группа магов. Воробьи с шумом взлетают к низким тучам, стая описывает круг и улетает в сторону парка. Машинально тянусь к пистолету, но узнаю выступившего вперед Олафа. Он медленно расстегивает китель и, свернув, кладет на асфальт. Остальные повторяют за ним и быстро отходят, исчезая под деревьями.
— Идем, — хмыкаю, устремляясь вперед.
— Подожди! Это может быть ловушкой, — предостерегает Сано Ульриха, который наклонился поднять подарок. — Чары…
— Нет, — подхватываю сверток, на всякий случай проверяю на колдовство — знак сплетается из снега легко, по первому желанию. Улыбаюсь, чувствуя тепло в груди. — Это благодарность.
Укутываю кителем Нааса, ободряюще сжимаю плечо. Парень смотрит мимо, заледеневший в своем горе.
— Все равно проверь, — сомневается Хикан, но форма, как и висящий дальше на ветвях пуховик, не проклята. Мы находим оставленными шарфы и шапки, кофты и толстовки, одеяла и свитера — больше, чем нужно, больше, чем я мог представить. Горло перехватывает спазмом, и я отворачиваюсь, чтобы никто не увидел потрясения на моем лице.
— Ненормальные, — шепчет Эйса. — Камеры же работают! — Красные глазки смотрят на нас с забора периметра.
Останавливаюсь у калитки:
— Я попрощаюсь с вами здесь, — прячу руки и Камень в карманах подобранного пиджака. — Не оставайтесь в городе. Уходите как можно дальше прямо сегодня, воспользуйтесь альфа-порталом.
— Спасибо, — рассеянно отвечает Зарин.
— И вам. Надеюсь, в следующий раз мы увидимся при менее трагичных обстоятельствах.
— Позаботься о Нине, — хрипит Наас. — Пока на ней нет печати, она считается человеком и попадает под власть Университета.
Она уязвима.
— Жаль, что нельзя обратить без спросу, — хмурится Хикан.
— Я поговорю с ней, — обещаю. — Свяжусь с Ульрихом, как только станет известно состояние Сойта Роэна. А теперь…
— Барьер, — Зарин задерживается, пропуская остальных вперед. Прижимает к груди листы соглашения. Илай ждет ее по ту сторону стены. Облизав губы, девушка говорит повернувшимся камерам, невидимым наблюдателям. Совету и мне:
— Я сожгу ваши души дотла, если придется.
Соглашаюсь: