Капитан не стал договаривать. И так ясно. Причем, это он еще преувеличил. На самом деле, в случае обнаружения укрытия, немцам вообще ничего делать не надо. Достаточно держать пещеру под прицелом. С водой, в данном случае, нам повезло. Но сути это не меняет, смогли бы продержаться на неделю дольше… А потом, либо сдаваться, либо застрелиться. Пока не ослабели так, что можно голыми руками брать.
– Гм… А скажи, Василий. Как так получилось, что в Москве о пещере известно, а фрицы — ни сном, ни духом?
– "Лесник".
– Что, лесник?
– Информацию по району заброски передал агент "Лесник". С ним работал полковник Стеклов[3]. Так что никаких подробностей о нем я не имею. Случайно только один раз услышал, что "Лесник" старый антифашист, то ли из тех, кто с Тельманом работал. Или еще из Коминтерна.
Капитан сделал паузу, потом прибавил.
– Только я бы не стал считать эту информацию достоверной.
– Почему?
– А то ты Михаила Ивановича не знаешь? Если Стеклов произносит что-то вслух не с глазу на глаз и не в кабинете, его слова почти стопроцентная "деза". Профессор считает, что уши могут быть везде. И что враг подслушивает именно в тот момент, когда ты ожидаешь этого меньше всего.
– Ну, что ж, бдительность не порок. Вот только Стеклова я не знаю… Кто это? И полковник, и профессор…
Можно было покивать с умным видом, но не в этом случае. Я и так хожу по грани, любой неосторожный неологизм или не знание какой-нибудь общеизвестной мелочи выдаст меня с потрохами. Так зачем усугублять? А если капитану вздумается обсудить еще кого-то из общих знакомых, которых я буду обязан знать, если работал со Стекловым. Нет уж… Будем придерживаться прежней версии. Я — чужак. С другого ведомства. А это все равно, что с иной звездной системы или… будущего.
– Михаил Иванович — начальник аналитического отдела в разведуправлении штаба фронта. Золотой человек… Если операцию разработал "профессор", можно идти на задание посвистывая и играя на гармошке. Еще не было случая, чтобы группа не возвращалась с задания. Или с серьезными потерями. На пять ходов все просчитывает. Странно, что ты о нм не слышал.
– Ну, ты положим, тоже не всех моих знакомых знаешь… — отшутился я, но, на всякий случай, прибавил. — Пойми, чудак человек. Я.работал совсем в другом конце Союза. А к вам буквально на днях прикомандирован. Вещи даже не разобрал, так и остались лежать в чемодане.
– Да чего ж тут не понятного… — кивнул капитан Митрохин. — Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону… Что дальше делать будем, командир? Фрицы ушли, может и нам пора выдвигаться?
– Сейчас прикинем. Давай карту.
Василий развернул на полу карту, подсветил фонариком.
– Покажи точно, где мы находимся.
– Ну, пещера не отмечена, но примерно, тут, — Митрохин указал кончиком ножа точку. — С точностью до ста метров. Точнее смогу сориентироваться, только после того, как наружу выберемся. Я ведь не по карте ее нашел. По приметам…
– Мне достаточно…
– Достаточно для чего?
– Сейчас объясню. Сегодня какое число?
– Двадцать девятое июня… — машинально ответил капитан, потом хохотнул негромко. — Ничего себе. Натурально лешак. Даже даты не знаешь? Тебя, что в тайге поймали и в мешке везли, прежде чем к нам засунуть? Год хоть какой, ты в курсе?
– Сорок второй, кажется… — вполне серьезно ответил я, отыскивая надпись "Хохбург".
Капитан кашлянул, словно у него вдруг запершило в горле, но оставил ответ без комментариев.
– Отлично!
Замок оказался буквально в нескольких десятках километров. Расстояние двух скрытных ночных переходов. Если не придумаем ничего более подходящего.
– Смотри сюда! — и ткнул пальцем в найденный замок. — Видишь?
– Хутор какой-то что ли? Или как у них это называется… о, вспомнил — фольварок?
– Нет, капитан. Это замок Хохбург! — произнес многозначительно. — И то самое место, куда нам надо попасть кровь из носу. Причем не раньше и не позже шести часов вечера четвертого июля! То есть, немного раньше не страшно. А вот позже — ни в коем случае.
– Замок, говоришь… — потер переносицу Митрохин. — Доводилось мне в сороковом году побывать в одном замке… Вернее, Брестской крепости. Но, если они не сильно отличаются… Не знаю, что и сказать. Ты командир, и военспец… тебе виднее… Но впятером… Даже если у фрицев гарнизон в десять раз меньше Брестского, то все равно никак не меньше усиленной роты… Может, все-таки лучше мост рванем? Там хоть какой-то шанс…
[3] Один из персонажей трилогии "Малая война".
– Не дрейф, капитан? Помнишь, что Владимир Ильич сказал? Нет такой крепости, которую не смогли бы взять большевики.
– Оно-то так… — не посмел спорить с вождем мирового пролетариата Митрохин. — Но…
– Отставить "но". Будем думать. Времени больше чем достаточно. Почти пять суток! Неужто ничего не сообразим?
– Гм… — капитан опять потер переносицу. — Думаю, ты не стал бы так уверенно говорить, если б не имел хоть какого-то плана. Верно?
– Верно… План имеется. Но, пока только в общих чертах. Детали придется прорабатывать отдельно. И в этом нам очень бы помог "Лесник". Тебе точно не дали никаких контактов? На самый крайний случай.
– Алексей, мы же диверсанты, а не резиденты. Уничтожил — ушел. Нам резервная связь не полагается. И с собой такой мощности передатчик на спине не потащишь. Если задание будет выполнено, об этом и без доклада узнают. Пути отхода и эвакуации оговорены. И все… Дальше, как повезет.
– Да, не густо… Придется полагаться только на то, что есть… Или искать "Лесника" самим.
– Вообще-то, кому, если не тебе?
– Не понял? Объясняю… — усмехнулся капитан. — Кто еще может найти в Черном лесу неизвестного лесника, если не леший?
– Шутишь? Это хорошо. Ну, а если кроме шуток, то есть у меня одна ниточка. Осталась из Испанских времен. Никогда не предполагал, что выпадет случай воспользоваться.
Конечно же, я опять на ходу выдумывал очередную историю, которая могла бы объяснить мою осведомленность. И не вызвать подозрений у товарищей.
– Видишь, на западе от замка обозначен небольшой городок. Еммендинген.
– Да…
– Так вот… Когда я возвращался из… командировки… один мой хороший друг… из немецких товарищей, на прощание сказал, что если мне когда-нибудь понадобится помощь, то я всегда получу ее в гаштете "Длинноногий олень", который находится в южной части Еммендингена. Надо будет всего лишь попросить у бармена бокал "Espolla"[4] урожая тридцать шестого года… — немного подумал, и прибавил еще один штрих. — Если в ответ предложат Темпранильо, то все в порядке. Этот человек сведет меня с нужными людьми. Если подадут то, что заказал или что-либо другое — значит, явка провалена.
– Богатая у тебе биография, Леший… — как бы даже с завистью протянул Митрохин. — Книги писать можно… Небось и на Халхин голе побывал?
– А вот это, дорогой товарищ, как раз нельзя… Не там мы с тобой служим, где поощряется издание мемуаров. Даже, если удастся дожить до отставки. Ни об Испании, ни об Номон-Хана… Ни о том, что нам еще только предстоит сделать.
Вышли через два часа… Ровно в четырнадцать. Кстати, вовремя вспомнил и перевел стрелки на европейское время. А то хороши б были немецкие солдаты, сверяющие часы по Москве.
Могли и раньше, но решили еще немного подождать. Вдруг, мы только высунемся, а тут как раз вернутся грузовики с подкреплением. А еще ждали, может, услышим стрельбу или что другое укажет на изменившуюся обстановку. Но все подтверждало, что нам удалось проскользнуть незамеченными. Следящий за противоположным склоном, старшина доложил, что птицы ведут себя естественно, не выказывая тревоги. А это самый верный признак того, что людей поблизости нет.
Двигались не наобум.
Оказалось, что группа имеет соответствующие обстановке документы и форму. То есть, полковник Стеклов учел тот факт, что в районе передвижения будет объявлена тревога. И мы были всего лишь одной из групп, отправленных на поимку диверсантов. Скорее всего, благодаря помощи того же "Лесника", у нас имелись солдатские книжки и прочие аусвайсы, без экспертизы совершенно не отличимые от настоящих. Главное, было не попасться на глаза "сослуживцам" из своей части. Ну, тут уж, как говорится, все предусмотреть невозможно. Хоть что-то да остается на волю случая.
Под немецкими маскхалатами на всех, в том числе и на мне, хорошо сидела, слегка поношенная зеленовато-серая форма горных стрелков, с обязательным эдельвейсом на правом рукаве. И кепи, само собой. Все рядовые. Офицером в группе оказался только капитан Митрохин. Правда, в вермахте его понизили до лейтенанта. Хотя, для правдоподобия, во главе группы из четырех солдат вполне хватило бы и унтера. Но, тут психология… Любой, случайно заметивший нас офицер, тут же захочет узнать, что мы делаем? А задавать такой же вопрос, без явных на то оснований, другому офицеру — решится не каждый. Кроме жандармов, конечно. Но они больше дороги патрулируют. А мы лишний раз с горных троп сходить не планируем.
Думая о своем, не сразу услышал, как зло, хоть и шепотом, матерится старшина.
– Ты чего, Петрович?
Вместо ответа Гаркуша загнул еще крепче и кивнул подбородком в сторону ближайшего склона, на котором паслось стадо коров. Большие, хорошо упитанные животные, лениво щипали траву, отмахивались хвостами от мух и тихонько позванивали, повешенными на шею, колокольчиками.
– Не понял…
– Жируют, сволочи…
– Да ладно тебе… Это ж коровы. У них национальности нет.
Старшина дернул шеей.
– А я смотрю на них и вижу Смоленскую дорогу. Сорок первый год. Когда наш полк на марше немецкие бомбардировщики накрыли. Солдаты рассредоточились, залегли… А полем колхозный скот в тыл перегоняли…
Гаркуша продолжал рассказывать, как немецкие летчики, сбросив бомбы, расстреливали из пулеметов стадо, а я думал, что война — это не просто сражение двух государств, а еще и страшная пандемия, заразившись которой, заболев — люди перестают быть людьми. В целом, сохраняя рассудок, теряют человеческий облик, возвращаясь к первобытным инстинктам. Важнейший из которых — убей врага, или и сам погибнешь и весь твой род умрет…
[4] Сорт испанского вина.